— Чего… — вышло сипло. Он кашлянул и повторил более звучно и уверенно: — Чего такое? Ты кто такой, мужик? Алексей швырнул на пол ненужный теперь осколок и взвел курок пистолета.

— Завод угольно-перерабатывающий знаешь?

— Который? Их здесь два.

— Заброшенный. По-моему, километрах в семи-десяти от города.

— «Уголек», что ли?

— Поехал!

— Куда?

— Туда, трам-тарарам! На «Уголек» твой! Давай!!! — Алексей надавил на пистолет, чтобы патрульный ощутил твердость стали через шинель. — Вопросы потом. Поехал!!! «Жигуленок» развернулся на месте и, набирая скорость, покатил к больничным воротам…

— Что? — выдохнул изумленно фээскашник. — «КА-50»? Да вы с ума сошли!

— Ну почему же? В конце концов, это закон рынка. Если есть спрос, должно быть и предложение. И если есть люди, готовые купить три вертолета «КА-50» за очень круглую сумму, то почему бы не найтись и человеку, который согласится эти вертолеты продать? Путешествуют они, как вы, наверное, догадываетесь, тем же способом. В совершенно обычных товарных вагонах.

— А для чего тогда вам требовалось убеждать Щукина? Сделали бы все сами, погрузили бы вертолеты и отправили.

— В этом, разумеется, был свой смысл, — сказал Саликов. — Во-первых, «Черная акула» — машина пока еще достаточно редкая. Нам не продали бы ни одной без приказа Генштаба. Щукин оказал мне любезность, вертолеты были оплачены, отправлены и прибыли сюда две недели назад. Формально представитель части их доставил, а командир части Дмитрий Федорович Муравьев, царствие ему небесное, расписался в получении.

— Кто такой Муравьев? — спросил у Проскурина Максим.

— Командир части, к которой был прикомандирован Алексей, — пояснил тот.

— Как вы понимаете, именно эти вертолеты и стояли в пяти первых вагонах. И отправились в путь, — Саликов снова взглянул на часы, — сегодня днем. Примерно полтора часа назад. Вагоны были прицеплены к товарному составу здесь же, на этом перегоне. Сия операция не заняла много времени и не стоила нам никакого труда. Диспетчеры же уверены, что имела место всего лишь небольшая поломка.

— Судя по всему, получение вертолетов — не основная точка приложения сил Щукина? — сказал Максим.

— Совершенно верно, — улыбнулся Саликов. — Кроме получения вертолетов, Щукин помог и с их доставкой. Именно он отправил на один из таможенных пунктов предписание о том, что состав, а точнее, вагоны с определенными номерами, вскрывать нельзя, в них секретный груз. Согласно этому документу, таможенный досмотр вагоны прошли еще в Москве. Правда, Щукин-то полагает, что в них едут самолеты и бронетехника.

— Вы же сказали, что поезд отбыл из воинской части?

— У самой границы с Таджикистаном состав, отправленный из воинской части, перестанет существовать и появится другой, идущий из Москвы.

— Понятно. А вы не боитесь, что после провала операции с самолетами разгневанный Щукин найдет вас и свернет вам шею? — спросил не без любопытства Максим. Саликов засмеялся.

— Ничуть не бывало, Максим Леонидович. Дело в том, что труп Саликова Алексея Михайловича обнаружат здесь, в этой комнате, обгоревший, но вполне узнаваемый. Представляете, как нам пришлось потрудиться, прежде чем мы отыскали человека, похожего на меня, во-первых, сложением, а во-вторых, внешне? К тому же было много возни с рисунком зубов и пломбами. Мой двойник сейчас лежит вон в той комнате, за спиной, можете полюбоваться. В генеральской форме и при всех регалиях. В моем паспорте, как и в туристической путевке в одну из стран дальнего зарубежья, буква «И» легко превращается в букву «А». Таким образом, гражданин Саликов Алексей Михайлович перестает существовать, а вместо него появляется никому не известный гражданин Салаков и его супруга Салакова Антонина Сергеевна. Капитана Сулимо Бориса Львовича, равно как и ребят, которые стоят здесь, тоже дней пять как не существует в природе. Их всего двенадцать человек, правда, шестерыми нам придется пожертвовать, чтобы убедить комиссию. Ведь Алексей Николаевич помнит, сколько именно человек за ним охотилось. Ну, вот и все. Борису Львовичу и двоим его ребятам остается сесть в вертолет, стоящий на улице, догнать состав и сопроводить его до конечной точки, а мне… мне придется поторопиться, чтобы успеть на самолет, улетающий в Сингапур. Ах да, прошу прощения. — Саликов повернулся к стоящему у стены полковнику. — Я забыл упомянуть еще об одном действующем лице. Нам очень помог Владимир Андреевич Прибылов. Замечательный человек. И очень предусмотрительный. Настолько предусмотрительный, что записывал мои телефонные разговоры с Щукиным и даже завел специальную папочку, в которой собирал компромат как на меня, так и на Щукина. Прибылов побледнел. Он испуганно смотрел на Саликова, а тот, едва заметно улыбаясь, гипнотизировал полковника взглядом, как удав кролика.

— Видите, как Владимир Андреевич на меня смотрит? Реакция системы, обнаружившей вдруг, что ее обманули.

— Алексей Михайлович… — прошептал тот. — Да я… Да я никогда… Чтобы я когда-нибудь…

— Да-да, никогда больше не надо так поступать. — Саликов вдруг поднял пистолет и, не целясь, выстрелил в стоящую у стены фигуру. Прибылов схватился за лицо, между пальцами брызнула кровь, он зашатался и рухнул на бок. Стена за его головой окрасилась алыми брызгами.

— Документы эти, разумеется, хранятся у товарища полковника дома, в тайнике. Однако их, несомненно, найдут. Таким образом, наша связь с Щукиным во всем, что касается операции по похищению авиационной и бронетехники, станет очевидной, и вой поднимется до небес. Щукину будет не до меня, он кинется спасать свою шкуру, а когда спасет, постарается поскорее забыть эту историю, как страшный сон. — Саликов посмотрел на часы и кивнул. — Ну что же, пора. И вдруг, словно в ответ на его слова, где-то рядом, прямо за стеной, послышался гулкий удар, за ним еще один и еще, все чаще и чаще. Проскурин повернулся к Саликову, осторожно вытащил руку из кармана — ладошка лодочкой. Лезвие, прилегающее к коже, нагрелось, стало теплым и ласковым на ощупь. Майор прикидывал, как удобнее метнуть его и в кого именно. Он понимал, что живыми им не уйти, но все же надеялся на эфемерный счастливый случай.

— Это поезд, — пояснил Саликов. — Тут, знаете ли, очень хорошо слышно, когда состав проходит мимо. Здание пустое, резонанс отличный. Борис Львович, дайте, пожалуйста, Валерию Викторовичу подержать автомат.

— Конечно. — Сулимо порылся в небольшой сумочке, стоящей рядом со стулом, вытащил «кипарис» и протянул его Проскурину. — Возьмите, Валерий Викторович.

— Только не делайте, пожалуйста, глупостей. Как вы понимаете, патронов в обойме все равно нет, — спокойно пояснил Саликов.

— А я и не собирался, — ответил Проскурин. — И браться за эту вашу дерьмовую пукалку тоже не буду.

— Ничего страшного. В конце концов, мы сможем снять отпечатки и без вашего согласия. Поезд все ускорял ход, стены мелко вибрировали, а с потолка то и дело осыпались тонкие струйки штукатурки.

— М-да, — покачал головой Максим. Они слушали, как уходит состав, удаляется, постукивая по рельсам.

— Ну, — Саликов посмотрел на часы, — осталось двадцать секунд. Проскурин совершенно автоматически взглянул на свои, стрелка перескакивала с деления на деление. Когда до взрыва оставалось не более пяти секунд, Саликов скомандовал стоящим рядом широкоплечим:

— Ну что же, я думаю, пора.