Берта выглядела «умирающим лебедем», поэтому я сказал Крокетту:

– Я полагаю, нам тут больше делать нечего.

– Какого черта нечего! – огрызнулся он. – Я хочу вернуть свое имущество.

Я улыбнулся Берте и пояснил Крокетту:

– Коммерческий директор фирмы – она.

– Что вы имеете в виду? – спросил Крокетт.

– Я имею в виду, – ответил я, – что вы наняли наше агентство, чтобы не пропускать незваных посетителей, а не для того, чтобы вернуть украденную собственность. Если хотите поручить нам отыскать ваши вещи, то это отдельная работа.

Его лицо вспыхнуло, он шагнул было ко мне, но остановился.

– Будь я проклят, вы правы, – сказал он. – Полагаю, я должен перед вами извиниться, Лэм. Я недооценил вас, когда встретил.

– Оставим это, – промолвил я.

Берта произнесла с гордостью:

– Насчет Дональда многие ошибаются. Он невысокого роста, но крепок и умен как черт.

– Смени пластинку, Берта, – попросил я.

– Я-то насчет него не ошиблась, – сказала Филлис Крокетт, подавая мне руку. – Я сразу узнаю талантливых людей. Доброй ночи, мистер Лэм. Я рада была познакомиться с вами. Уверена, что утром мой муж обсудит с миссис Кул все деловые вопросы. – Она повернулась к Берте: – Доброй ночи, миссис Кул.

Я крикнул Мелвину Отису Олни, провожавшему страхового агента:

– Задержите лифт, Олни, мы спустимся вместе и сэкономим один спуск.

– Хорошо, задержу, – пообещал Олни.

Я постарался избежать рукопожатия Крокетта, чтобы не дать ему возможности покалечить мне руку. Мы пожелали друг другу доброй ночи, вошли в лифт, и дверь закрылась. Страховой агент посмотрел на меня и улыбнулся:

– Возьмите мою визитную карточку. Я знаю ваше агентство, но буду рад получить вашу личную визитку, если вы не против. Просто чтобы иметь точные сведения.

Я дал ему одну из наших карточек. Мы спустились в вестибюль, и Олни повел частный лифт обратно вверх.

– Вы с этого много имеете? – спросил я Уильяма Эндрю.

– Слава богу, да, – ответил он. – Перепадает все время. Возьмем хотя бы Дина Крокетта. Он набивает квартиру редкостями, которые насобирал в разных частях света. Время от времени возвращается домой и начинает просматривать свои сокровища. Думает, что они стоят миллион долларов. А мы даже не пытаемся предложить снизить цену. Это хороший бизнес. Никто не украдет это барахло целиком, но часто то одно, то другое пропадает, и мы выплачиваем завышенную страховку. Но страховые взносы у нас так велики, что выплаты окупаются с лихвой. Ко всеобщему удовольствию. Мы можем влипнуть только в случае пожара. Но дом Крокетта пожаробезопасен... Мы готовы оценить его «сокровища» в миллион долларов, но если он завтра умрет и его движимое имущество пойдет с молотка, знаете, сколько удастся выручить за все это? – Эндрю постучал по чемоданчику-«дипломату», куда он спрятал заполненное Крокеттом заявление. Я ничего не ответил, и Эндрю продолжил: – За все охотничьи трофеи – не больше десяти тысяч долларов. Это духовое ружье он раздобыл в куче утильсырья и хлама. Заплатил только за провоз.

Когда я на следующее утро вошел в контору, Элси Бранд сказала:

– Берта рвет и мечет.

– Чего ей надо?

– Тебя.

– Зачем?

– Кража на приеме.

– Я думал, она сама собирается заняться этим, – усмехнулся я. – Газеты намекают, что была нанята только она.

Элси обычно старается не обсуждать наши с Бертой отношения, но на сей раз сказала сдержанно:

– Сегодня утром она иного мнения.

– Прекрасно. Отправляюсь к ней.

Я подошел к кабинету Берты, выполнил церемонию стука в дверь и вошел.

– Боже мой! Ты пришел почти вовремя! – истерически завопила Берта.

– Что стряслось на сей раз?

– Этот проклятый Будда и духовое ружье.

– Ну и что с ними?

– Мы должны их вернуть.

– А на деле он вовсе не желает их возвращать, – сказал я. – Если Крокетт получит ружье и Будду обратно, ему придется вернуть страховой компании девять тысяч долларов.

– Мне он сказал, что хочет их вернуть.

– Так почему бы не вернуть ему их?

– Не гни со мной такую линию. Как ты, черт побери, собираешься найти эти вещи? Пока ты не втерся в агентство, у меня был почтенный, заурядный бизнес. Учет векселей, подготовка счетов, проверка свидетельств.

– И заурядные доходы, – напомнил я.

– После того как ты начал работать на меня по своим методам, мы приобрели славу сумасшедшего дома.

Я посмотрел на ее кольца с крупными бриллиантами. Берта проследила за моим взглядом и вдруг оскалилась:

– Ладно, Дональд. Подо мной земля закачалась. Каким образом ты сумеешь провести подобное дело, не привлекая полицию?

Она оттолкнула свое скрипучее вращающееся кресло от стола, встала и принялась ходить взад-вперед по кабинету странной походкой – крупным шагом вперевалку.

– У него было пятьдесят два гостя, – сказал она. – Нет, еще больше. Шестьдесят два. Все с приглашениями. Я следила за каждым из них. Все они, как он сказал, «столпы порядочности»... И один из этих чертовых «столпов порядочности» украл нефритового Будду и духовое ружье. Теперь Крокетт желает их вернуть. Что ты сможешь предпринять, если нельзя обращаться к полиции? Без нее ты даже не проверишь ломбарды, а эти вещи в ломбард не попадут. Они уже в частной коллекции одного из этих гостей.

– Если это духовое ружье не находится в квартире Крокетта, спрятанное где-нибудь под кроватью или в другом укромном месте, – предположил я.

– Нет, – опровергла она. – Я намекнула, что один из гостей мог его спрятать, и они сегодня утром перевернули весь дом. Заглянули в каждый уголок.

– Попробуй дать объявление в газету, – предложил я. – «Просьба к тому, кто неумышленно ушел с редкой вещью с приема, устроенного общеизвестной светской особой, сообщить через почтовый ящик 420 за вознаграждение...»

Берта одарила меня свирепым взглядом:

– Не шути.

– Я и не шучу, – сказал я. Берта запыхтела. – Это неплохой, логически обоснованный совет, – продолжил я. – Ты не желаешь ему последовать, но у тебя ведь нет ничего другого.

– Я не желаю ему последовать! – воскликнула она. – Ты тоже один их тех, кто собирается вернуть это барахло. Я свою часть работы выполнила и не собираюсь тащить на себе весь груз общего бизнеса. – Я поднял брови. – Я стояла там на больных ногах перед проклятым лифтом, была любезной с прибывающими людьми, с улыбкой просила показать приглашение... Не вешай мне лапшу на уши, Дональд Лэм! Именно тебе придется вернуть эти вещи, а я намереваюсь с этой минуты заняться другими делами. Когда этот проклятый Отис Олни говорил со мной, я намекнула ему, что за эту часть бизнеса отвечаешь ты.

– Прелестно! – резюмировал я, усаживаясь в кресло и закуривая сигарету. – И как ты ладишь с Олни?

– Я ненавижу его до мозга костей. Это сверхлицемерное, учтивое, грошовое, раболепствующее барахло.

– И фотограф тоже?

– Фотограф очень мил, – не согласилась она.

– Он был там прошлой ночью?

– О, конечно. Снимал там повсюду.

– Личный фотограф?

– Смотря что ты понимаешь под словом «личный». Крокетт хотел получить эти снимки. Крокетт желает, чтобы его каждую минуту фотографировали.

– Под каким предлогом была устроена вечеринка? – спросил я.

– Он только что вернулся. Изучал дикарей Хусиса, привез массу снимков. Женщины с корзинами на голове. Женщины, голые сверху до талии. Убитые животные. Крокетт, поставивший ногу на грудную клетку туши, с ружьем в руке и глупой улыбкой.

– Ты видела эти снимки?

– Не все. Когда прибывали гости, я дежурила у проклятого лифта. Потом поднялась и стояла около входа в лифт в верхнем холле, так что проследила за всеми, кто пришел позже.

– Такие были?

– Одна пара.

– Где он путешествовал?

– Где-то в Африке. Или на Борнео. Или где-то еще. Я никогда не интересовалась географией.

– Между Африкой и Борнео огромное расстояние, – не удержался я.