– Берта желала увидеть тебя, как только появишься, – выдохнула она. – Чуть на уши не встала, пытаясь тебя разыскать.
– Скажи ей, что я пришел, – распорядился я.
Я осторожно опустился во вращающееся кресло, и, прежде чем я устроился поудобнее, тяжело ступая, примчалась Берта.
– Фрэнк Селлерс в моем кабинете, – сообщила она. – Ты можешь прийти?
– Скажи ему, чтоб пришел сюда.
– Ему это не понравится.
– Скажи ему, чтоб пришел сюда.
Берта взвилась:
– Мы не можем себе позволить так вести себя с копами. Мы должны сохранять с ними хорошие отношения...
Я поудобнее устроил свое больное тело во вращающемся кресле и закрыл глаза.
– Правильно, – сказал я. – Если он захочет меня видеть, он придет сюда. Если не захочет, это не имеет значения. Скажи ему, что я расскажу все, что знаю.
Берта, крупно шагая, выскочила из кабинета. Примерно через десять секунд она вернулась с Фрэнком Селлерсом.
– Как ты себя чувствуешь, Поллитровочка? – спросил Селлерс. Голос был дружелюбным, почтительным.
– Неважно.
– Тебя и вправду здорово побили.
– Не стоит говорить об этом.
Селлерс выглядел слегка смущенным.
– Дональд, – сказал он, – нынешним утром я раскрыл это убийство.
– Крокетта?
– Крокетта.
– И кто же сделал это?
– Олни, – ответил Селлерс. – Он был чертовски ловок. Подготовил все так, чтобы иметь возможность приносить свое духовое ружье, и никто этого не замечал. Он осторожно удалил сердцевину в древке клубного знамени, затем украл стрелы. Намеревался подложить духовое ружье в студию миссис Крокетт, но ты опередил его, избавил от части хлопот.
Я слегка изменил положение, пытаясь уменьшить боль в боку.
– Он сам изготовил маленькое духовое ружье? – спросил я.
– Этого я не знаю, – ответил Селлерс. – Труба не длиннее двадцати пяти сантиметров; он привинтил к ее концу баллончик со сжатым воздухом, точнее, со сжатым углекислым газом и разработал спусковое устройство, посылающее стрелы так быстро и так сильно, что они летели, как пули.
– Гм...
– Он управлял делами Крокетта и уплатой налогов и мало-помалу облегчил Крокетта примерно на шестьдесят тысяч баксов. Крокетт начал что-то подозревать и намеревался в ближайшее время провести ревизию; по крайней мере, Олни так думал.
Я сказал:
– Это еще ничего. Я побаивался, не положил ли он глаз на Филлис и не потому ли хотел устранить Крокетта.
– Ну, здесь все одно к одному, – сказал Селлерс. – Раз мы пошли по правильному пути, до конца дошли без труда. Мы обыскали его комнату. Чертов дурак даже не избавился от духового ружья, которое изготовил.
Я зевнул:
– Зачем вы сюда пришли, Фрэнк?
– Хотел поговорить с тобой, прежде чем все это попадет в газеты, – признался Селлерс смущенно.
– Зачем?
– Ну, – замялся он, – они, вероятно, будут брать у нас интервью, и хотелось бы знать, что ты собираешься рассказать газетчикам.
– Я? – произнес я, удивленно подняв брови. – Но, черт побери, я не собираюсь рассказывать ничего особенного. Только то, что прошлой ночью мне посчастливилось работать с сержантом Селлерсом из отдела по расследованию убийств, когда он раскрывал кражу нефритовых Будд из квартиры Крокетта. Что после того, как он раскрыл эту кражу, Селлерс пошел дальше и закончил расследование убийства Крокетта.
– А о нашем совещании в турецкой бане? – спросил Селлерс.
– Какая еще турецкая баня? – спросил я.
Через мгновение Селлерс оказался около меня, схватил мою руку и начал ее трясти.
– Ты благородный маленький шельмец, – сказал он, – и чертовски хороший друг! Я готов тебя расцеловать, хотя хорошо знаю, какую кашу ты заварил с этими двумя идолами. И я, слава богу, не так умен. Мне не понять, что это было.
– Тогда зачем пытаться?
Селлерс опять потряс мою руку, затем вдруг схватил и поцеловал Берту.
– Вот такие частные детективы нужны городу! – сказал он и вышел.
Берта Кул застыла как вкопанная, буравя меня своими жадными маленькими глазками.
– В чем дело? – спросил я.
Я подумал, она хочет узнать о гонораре за дело Крокетта и как я договорился с Филлис. Но вместо этого Берта зашлепала губами.
– Сукин сын меня поцеловал, – проникновенно вымолвила она.
Все-таки женщины непредсказуемы!
