В то далёкое лето он был начальником большой экспедиции, а мы — рабочими одного из его отрядов. А ещё он был учёным, которого знали во всём мире, а мы — студентами, взявшимися потрудиться на раскопках. Мы любили науку и поэзию. Он — тоже. Но от науки он уже успел добиться взаимности, а стихов знал наизусть больше, чем все мы, вместе взятые. И читал нам эти стихи по вечерам у экспедиционного костра. И, может быть, только шофёр нашего грузовика знал тогда (и потом рассказал мне), что в нагрудном карманчике начальник экспедиции носил набор сильнодействующих сердечных лекарств.

Врачи ведь категорически запретили ему подниматься хоть немного выше московских Воробьёвых гор. А экспедиция работала на Тянь-Шане. А позже он ездил и в горы Афганистана.

От него я впервые услышал, узнал, в чём состоит работа антрополога.

А мой товарищ до сих пор собирает стихи его любимого поэта.

И вот уже почти двадцать лет каждый год собираются вместе бывшие рабочие Иссык-Кульского отряда Киргизской археолого-антропологической экспедиции. Среди нас есть историки и археологи, антропологи и инженер, архивисты и художник.

Нам хорошо друг с другом. Может быть, потому, что вместе нас когда-то свёл именно Георгий Францевич Дебец.

Он писал маленькие статьи и большие книги.

Он руководил экспедициями, получал научные степени и почётные звания, проводил научные конгрессы.

Он мечтал собрать у себя в институте коллекцию, в которой было бы по пятьдесят черепов людей каждой национальности Советского Союза (а хорошо бы побольше, чем пятьдесят).

Он был представителем Союза Советских Социалистических Республик, когда по поручению Организации Объединённых Наций учёные разных стран вместе искали точное определение для самих себя и всех нас — когда они решали, кто же такие люди, что же такое человек.

У него было достаточно мужества, чтобы отстаивать свои идеи, сохранять верность своим научным убеждениям даже тогда, когда против них выступало большинство учёных, даже тогда, когда некоторые из этих идей намеренно истолковывали превратно.

Георгий Францевич умер в январе 1969 года. Его памяти я посвящаю эту книгу.

Книга эта — о человеке.

Значит, о тебе и обо мне, о каждом из твоих и моих родственников и знакомых, о любом из людей на земном шаре.

Почему же она так называется: «Без обезьяны»?

Вот почему.

Человек похож на обезьяну. Тебе уже успели объяснить: это потому, что он (ты, я) произошёл от неё. (Иногда говорят: не от обезьяны, а от общего с обезьяной предка. Но ведь и этот далёкий общий предок был всё-таки обезьяной, только что древней.)

Хороших и понятных книг о том, почему человек похож на обезьяну, как он «происходил» от неё, написано немало. И гораздо труднее найти книгу, где можно прочесть, почему человек похож на человека. Почему мы такие, какие есть: кудрявые, скажем, и высокие, плечистые и светлоглазые, быстрые и осторожные, вспыльчивые и вежливые... и всякие другие.

Ответы на многие такие вопросы можно найти в большой истории человечества. Не на все вопросы учёные знают ответы, и не во всех как будто найденных уже ответах они уверены. И всё-таки лучше знать что-то, чем ничего. И лучше сомневаться в правильном ответе, чем безоговорочно верить в неправильный.

Эта книга о том, как объясняют учёные нам нас самих — наш облик и наше поведение.

Обезьяна могла бы, конечно, тут пригодиться. И ближайшие к ней наши предки — тоже. Но я почти не буду тревожить память буйных австралопитеков, отважных питекантропов, свирепых синантропов.

Во-первых, повторяю, о них уже очень много писали.

А во-вторых... Если человека в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет попросят написать автобиографию, занести на лист бумаги главные события своей жизни, он сосредоточится и припомнит, что в четвёртом классе был звеньевым, а в шестом — набрал третий разряд по шахматам. Но название своего детского сада не будет сообщать. А ведь психологи утверждают, что обычно к семи годам характер человека уже в основном складывается, — значит, твой характер сложился как раз в детском саду.

Пройдёт ещё десяток лет — и взрослый человек, которым станет подросток, напишет в автобиографии: школу кончил в таком-то году. И не будет сообщать, какую именно школу, и не будет рассказывать, какие именно учителя его учили, хотя ни её, ни их, конечно, никогда не забудет. Ведь именно в школе, скорее всего, решилось, чем он будет заниматься, что любить, с какими людьми дружить всю свою жизнь.

Без обезьяны и питекантропа не было бы человека, как без детства и отрочества не бывает юности. Но эта книга именно о юности человека, а не о детстве, поэтому-то она — «Без обезьяны».

Немалое число наук работает над тем, чтобы люди больше и глубже знали прошлое и настоящее человечества, умели объяснить их и связать между собой.

Внешний облик и вообще физическую природу человека, его реальное прошлое и будущее как живого существа изучает антропология (в переводе с греческого это значит «человековедение» — наука о человеке).

Быт и культуру народов мира исследует этнография («народоописание», «народоведение»); её интересуют и народы, почему-либо отставшие от других на историческом пути, и самые передовые; она занимается выяснением и того, как жили наши близкие и дальние предки, а также племена и народы, давно или недавно исчезнувшие с лица земли.

Книга «Без обезьяны» прежде всего рассказывает как раз о знаниях, добытых именно этими двумя науками.

Но вместе с ними работает над изучением прошлого исследующая древние вещи археология — лопата истории, как её называют.

А самая большая наука история приходится старшей сестрой и антропологии и этнографии.

В изучении прошлого и его связей с настоящим нельзя обойтись без науки психологии, особенно без её разделов — социальной психологии и исторической психологии.

И каждая из перечисленных наук может жить и развиваться только в сотрудничестве с другими, названными и неназванными. Этнографии, например, помогает ещё наука о языке — лингвистика, а антропология тесно связана с общей наукой о живых существах — биологией...

Читатель встретится здесь с некоторыми терминами из обихода антропологов, этнографов, историков. Каждый из них я постараюсь тут же объяснить, если, конечно, он не будет понятен из текста.

Ты можешь не знать каждую страну или народ, которые я называю по ходу дела.

Но почти все эти названия есть на карте мира, в атласе, а о многих из этих народов пойдёт речь в книге.

И — последнее предупреждение.

Я и не собирался подробно рассказать о всех достижениях наук, исследующих человека и изучающих его приключения в пространстве и времени. Это и невозможно в одной книжке. Здесь я хотел только показать на отдельных примерах, почему мы такие, какие есть, и почему мир населён именно так, а не иначе.