— Получается, что мы втроем сможем ускользнуть из мясорубки?

Гикори кивнул.

— А как насчет всех остальных?

— У нас нет разрешения вывозить кого-нибудь другого, — ответил он.

— Но ведь отсутствие разрешения не означает, что вы не можете взять кого-то еще, верно? — спросил я. — Неужели вы откажете, если Зоя захочет взять свою лучшую подругу Гретхен? И почему вам кажется, что Зоя согласится уехать, если мы с Джейн останемся здесь?

— Вы собираетесь остаться? — уточнил Гикори.

— Конечно.

— Вы погибнете.

— Возможно, — согласился я, — хотя я сейчас занимаюсь поиском путей, которые позволили бы избежать этого. Но как бы там ни было, наше место на Роаноке. Мы никуда не полетим отсюда, и я подозреваю, что вам будет непросто убедить Зою уехать без нас или без ее друзей.

— Она согласится уехать, если вы ей прикажете, — сказал Гикори.

Я улыбнулся, наклонился к ЭЗК и послал Зое сообщение с просьбой немедленно прийти ко мне в кабинет.

Она вбежала через несколько минут.

— Гикори и Дикори хотят, чтобы ты покинула Роанок, — сказал я.

— А ты и мама полетите? — спросила Зоя.

— Нет, — ответил я.

— Тогда пусть они катятся ко всем чертям, — заявила Зоя, взглянув в упор на Гикори.

Я развел руками и тоже повернулся к Гикори.

— Я же вам говорил.

— Вы не приказали ей улететь.

— Зоя, ты должна улететь с Роанока, — твердо повторил я.

— Плевала я на тебя, девяностолетний папаша, — сказала Зоя с улыбкой, но в то же время совершенно серьезно и добавила, повернувшись к обинянам: — И на вас обоих я тоже плевала. И, раз уж дело дошло до этого, плевала я на то, кем вы меня считаете и что обо мне думаете. Если хотите защищать меня, защищайте людей, которые мне дороги. Защищайте эту колонию.

— Мы не можем, — ответил Гикори. — Нам это запретили.

— В таком случае у вас возникла проблема. — Зоя больше не улыбалась, ее глаза метали молнии. — Потому что я никуда не улетаю. И вы никогда, никогда меня не уговорите!

Она вылетела, как ураган, громко хлопнув дверью.

— Ну, видите, все прошло точно так, как я и ожидал, — констатировал я.

— Вы не приложили всех сил для того, чтобы убедить ее, — заметил Гикори.

Я, прищурившись, взглянул на него снизу вверх.

— Вы считаете меня неискренним?

— Да.

Выражение его лица было еще более непроницаемо, чем обычно, но я не сомневался, что это далось ему с очень большим трудом; наверняка он испытывал сейчас такое эмоциональное напряжение, что довольно скоро ему пришлось бы выключить имплантат. Это было заметно и по все более усложнявшемуся построению фраз.

— Вы правы, — согласился я. — Я говорил неискренне.

— Но почему? — спросил Гикори, и я поразился, уловив в его голосе жалобные нотки. — Вы же погубили своего ребенка, ребенка Чарльза Бутэна.

— Она пока еще жива. Как и мы с вами. И вся эта колония.

— Вы знаете, что мы не можем допустить, чтобы Зое был причинен вред, — нарушил свое постоянное молчание Дикори.

Я тут же вспомнил, что в этой паре он был высшим по положению.

— Вы намерены вернуться к прежнему плану — убить меня и Джейн, чтобы защитить Зою?

— Надеюсь, что удастся обойтись без этого, — ответил Дикори.

— Какой поразительно двусмысленный ответ.

— Он не двусмысленный, — сказал Гикори. — Вы же знаете, в каком положении мы находимся. И наши обязанности…

— А я попросил бы вас вспомнить о моем положении, моих обязанностях и точке зрения. Я уже говорил вам, что при любых обстоятельствах вы должны защищать Зою. И эта моя точка зрения не изменилась.

— Но вы существенно затруднили исполнение наших обязанностей, — посетовал Гикори. — Думаю, что вы лишили нас возможности их выполнить.

— А я так не думаю. Позволю себе сделать вам обоим предложение. Скоро прибудет ваш корабль. Я могу пообещать, что Зоя отправится на нем вместе с вами. Но вы, в свою очередь, должны пообещать мне, что доставите ее в место, которое я вам укажу.

— Какое место? — спросил Гикори.

— Пока что я вам этого не скажу.

— Это помешает нам дать согласие, — сказал Гикори.

— Вы, конечно, вправе так сказать. Но я гарантирую вам, что в том месте, куда вы ее доставите, она будет в куда большей безопасности, чем здесь. И сейчас. Соглашайтесь, и я сделаю так, что она улетит с вами. Если же вы не согласитесь, то вам придется найти способ, как защитить ее здесь от почти неизбежной смерти, или же убить меня и Джейн, а потом попытаться увезти ее силой. Выбирайте.

Гикори и Дикори склонились друг к другу и несколько минут переговаривались. Я еще ни разу не видел, чтобы они совещались так долго.

— Мы принимаем ваше условие, — сказал наконец Гикори.

— Вот и прекрасно. Теперь мне остается всего ничего — уговорить Зою уехать. И конечно, уломать Джейн.

— Теперь вы скажете нам, куда мы должны будем доставить Зою? — спросил Гикори.

— Передать сообщение, — ответил я.

Машинное отделение «Кристины Мари» взорвалось, когда она только-только успела пристыковаться к станции «Хартум». Добрая четверть транспортного судна превратилась в пар, а оставшуюся часть громадного корпуса прямиком вбило в станцию. Корпус станции перегнулся и лопнул, сила взрыва и вырвавшийся воздух разбросали людей во все стороны. Герметичные переборки в зоне, прилегающей к месту аварии, как положено, встали на место, но их тут же сорвало с креплений тушей «Кристины Мари», продолжавшей по инерции наваливаться на станцию. Экипаж транспортника рассеялся в безвоздушном пространстве. Когда остов судна наконец-то оторвался от станции и можно было подсчитать потери, оказалось, что погибли 566 человек на станции, а из многолюдного экипажа «Кристины Мари» уцелели лишь шестеро, из которых двое вскоре умерли от полученных ран.

Ущерб от взрыва «Кристины Мари» не ограничился уничтожением корабля и тяжелейшими повреждениями хартумской космической станции. Он произошел как раз во время уборки свинчаток — местных деликатесных фруктов, составлявших весомую долю экспорта Хартума. Свинчатки получили свое название потому, что после созревания быстро портятся и годятся лишь на корм свиньям. Поэтому колония на всем протяжении своего существования вкладывала массу сил и средств в организацию быстрой уборки и отправки урожая через хартумскую станцию. Помимо «Кристины Мари» в пространстве Хартума ждали погрузки драгоценных фруктов еще сотни торговых судов Союза колоний.

После катастрофы на хартумской станции отработанная система отгрузки свинчаток оказалась полностью разрушенной. Корабли послали на планету свои шаттлы и попытались вывезти на них хоть часть запланированного груза, что привело к страшной неразберихе на планете, поскольку сразу полетели к чертям все планы и графики. Следовало распаковать громадные транспортные контейнеры с фруктами и перегрузить их в не слишком вместительные шаттлы. Для такой работы остро не хватало грузчиков. В результате едва ли не весь урожай свинчаток сгнил на складах, отчего экономика Хартума получила тяжелый удар, который должен был сказаться в будущем и на ходе работ по восстановлению станции, и на возможности поддерживать обороноспособность на уровне, позволяющем отразить прямую агрессию.

До швартовки на хартумской станции «Кристина Мари» сообщила свои позывные и передала туда свою грузовую декларацию и описание последнего маршрута — это было обязательной частью стандартной проверки безопасности. Из сохранившейся документации выяснилось, что недавно «Кристина Мари» посетила Квии, планету расы кви, одного из немногочисленных союзников СК, где пришвартовывалась по соседству с кораблем, ходившим под флагом Илана, члена конклава. После этого «Кристина Мари» посетила еще два порта. Хартум был третьим. Исследование остатков погибшего корабля однозначно показало, что катастрофа произошла в результате преднамеренной диверсии, а не случайной неисправности в машинном отделении.

Феникс издал приказ, согласно которому ни один корабль, посетивший на протяжении года нечеловеческий мир, не должен был приближаться к космическим станциям без полного осмотра. И сотни торговых судов повисли в пространстве с раскрытыми грузовыми портами, а их экипажи подверглись карантину в изначальном, венецианском смысле этого слова* [Карантин (ита. quaranteria. Oт quarantagiorni — сорок дней) — система мероприятий, проводимых для предупреждения распространения инфекционных заболеваний. Впервые был введен в Италии в XIV в. в виде сорокадневной (отсюда и название) задержки на рейде судов, прибывающих из мест, где наблюдались вспышки чумы.]. Им пришлось ждать положенный срок, на протяжении которого выяснялось, останутся они живыми и здоровыми или же у них обнаружится какая-нибудь смертоносная инопланетная чума.