Сциллард ненадолго задумался.

— Как вы поступили бы, администратор Перри, если бы флот Гау появился в вашем небе прежде, чем Союз колоний успел бы осуществить свой план диверсии?

— Вы спрашиваете, сдал ли бы я колонию?

— Я спрашиваю, как поступили бы вы.

— Я принял бы предложение Гау. И позволил бы ему эвакуировать колонистов Роанока на территорию Союза колоний.

— Значит, вы сдали бы колонию врагу, — веско произнес Батчер.

— Нет, — возразил я. — Я остался бы оборонять Роанок. И почти уверен, что моя жена осталась бы со мной. А также любой, кто пожелал бы остаться на верную смерть.

«Кроме Зои», — мысленно добавил я, хотя мне чрезвычайно не понравилось возникшее в тот же миг видение Гикори и Дикори, волокущих рыдающую и отчаянно сопротивляющуюся Зою в трюм межзвездного транспортника.

— Это пустые слова! — рявкнул Беркли. — Нет колонистов, значит, нет и колонии.

— С этим я согласен, — сказал я. — Но даже одного колониста хватит и для того, чтобы объявить, что колония жива, и для того, чтобы умереть во славу Союза колоний. Я несу ответственность перед колонией как таковой и в равной мере перед колонистами, которые ее населяют. Сдать колонию Роанок я не согласился бы. Но в то же время сделал бы все, что в моих силах, чтобы спасти колонистов. Если рассуждать здраво, две с половиной тысячи колонистов способны сопротивляться громадной армаде космических крейсеров ничуть не с большим успехом, чем один-единственный. Моей смерти было бы вполне достаточно, чтобы СК мог представить события подобающим образом. А если вы, полковник Беркли, думаете, что я обрек бы на смерть хотя бы еще одного колониста Роанока, чтобы вы могли поставить в своей тайной бухгалтерии нужное количество галочек, потому что иначе гибель колонии будет неубедительной, то вы безмозглый дурак и последняя сволочь.

Беркли уставился на меня с таким видом, будто был готов опрокинуть стол и вцепиться мне в горло. Сциллард сохранял все то же непроницаемое выражение, с каким сидел на всем протяжении допроса.

— Что ж, — сказал Батчер, пытаясь вернуть себе контроль над ходом событий, — думаю, что вы, администратор Перри, ответили на все интересовавшие нас вопросы. Можете идти и дожидаться решения нашей комиссии. До оглашения решения вам не разрешается покидать станцию «Феникс». Вам понятно?

— Чего тут не понять? — ответил я. — Только скажите, должен ли я подыскать какое-нибудь жилье?

— Не думаю, что вам придется ждать так долго, — сказал Батчер.

— Как вы понимаете, все, что я слышал, исходит из неофициальных источников, — сказал Трухильо.

— Конечно, — ответил я. — Тем более что в нынешнем положении я не рискнул бы доверять официальной информации.

Трухильо кивнул.

— Полностью с вами согласен.

— Так что же вам удалось узнать? — спросил я.

— Дела плохи. И становятся все хуже.

Мы вчетвером — Трухильо, Кранджич, Беата и я — сидели за угловым столиком в лучшей, по моему мнению, военной забегаловке на всем Фениксе, той, где готовили несравненные бургеры. Естественно, мы заказали по штуке, но они успели совсем остыть, пока мы разговаривали.

— Что же означает «плохо»?

— Недавно по Фениксу нанесли ночью ракетный удар, — пояснил Трухильо.

Я пожал плечами.

— Это не плохо, это глупо. У Феникса самая мощная из всех человеческих планет противоракетная оборонительная система. Через нее не проскочит ничего крупнее сливовой косточки.

— Вы правы, — ответил Трухильо. — И это известно всей вселенной уже более ста лет. Не было ни мелких, ни массированных нападений на Феникс. Да и это нападение нельзя считать серьезным. У него была единственная цель — дать понять, что ни одна человеческая планета теперь не может считать себя в безопасности и что нас ждет возмездие. Довольно внушительное заявление.

Я задумался и наконец-то откусил кусок от своего остывшего бургера.

— Возможно, нападению подвергся не только Феникс.

— Не только, — подтвердил Трухильо. — Мне сказали, нападению практически одновременно подверглись все колонии.

Я чуть не подавился.

— Все колонии?

— Все до одной, — подтвердил Трухильо. — Большие колонии отделались легким испугом: их оборонительные системы перехватили все ракеты. Но некоторым из малых колоний причинен достаточно серьезный ущерб. На Седоне уничтожено целое поселение. Десять тысяч убитых.

— Вы в этом уверены? — спросил я.

— Сведения из вторых рук, — ответил Трухильо. — Но от человека, которому я доверяю и который сам разговаривал с представителем Седоны. У меня нет оснований верить ему меньше, чем другим.

Я взглянул на Кранджича и Беату.

— С тем, что вы слышали, это сходится?

— Вполне, — сказал Кранджич.

Беата кивнула и добавила:

— У нас с Манфредом разные источники, но говорят они почти одно и то же.

— Но ничего этого нет в новостях, — сказал я, взглянув на лежавшую на столе ЭЗК. — Сейчас проверим.

Я открыл крышку, набрал пароль для входа и стал, ждать ответа на запрос.

— Не дождетесь, — усмехнулся Трухильо. — Союз колоний наложил полный запрет на любую информацию о нападениях. Закон о государственной тайне. Вы, наверно, помните о таком.

— Да.

У меня даже мороз по коже пробежал от воспоминания о встрече с вервольфами и походе Гутьерреса.

— Мне он не принес ровно никакой пользы. Сомневаюсь, что СК сумеет извлечь из него больше проку.

— Именно нападениями и объясняется то сумасшествие, которое здесь творится, — продолжал Трухильо. — У меня нет никаких источников в ССК, вернее, есть, но они прикусили языки, да еще и рты зажали для верности. Но я знаю, что представители колонии требуют немедленно отправить войска для их защиты. Корабли отзывают из рейсов и перенаправляют в другие места, но для всех колоний их не хватает. Насколько я понимаю, ССК сейчас решают, какие колонии можно и нужно защищать, а какими разумнее будет пожертвовать.

— И куда же попадает Роанок при таком раскладе? — спросил я. — К чистым или нечистым?

Трухильо пожал плечами.

— Естественно, все стремятся в первую очередь обезопасить себя. Я побывал чуть ли не у всех знакомых депутатов — просил их помочь с укреплением обороны Роанока. Все в один голос пообещали приложить все силы, но лишь после того, как обеспечат свои собственные планеты.

— Вообще все разговоры о Роаноке прекратились, — сказала Беата. — Все сосредоточились на том, что происходит у них дома. Говорить об этом запрещено, но даю голову на отсечение, что наши журналюги следят за событиями самым внимательным образом.

После ее слов все как-то сразу замолчали и тоже сосредоточились на собственных мыслях и бургерах. Я задумался настолько глубоко, что долго не замечал остановившегося рядом со мной человека. В конце концов Трухильо перестал жевать и окликнул меня.

— Перри, — негромко сказал он и указал взглядом на кого-то за моей спиной.

Я обернулся и увидел генерала Сцилларда.

— Мне тоже нравится здешняя кухня, — сказал он. — Я присоединился бы к вам, вот только боюсь, что после случая с вашей женой вы откажетесь есть со мной за одним столом.

— Раз уж вы заговорили об этом, генерал, должен сказать, что вы поступили совершенно правильно, — ответил я.

— В таком случае, администратор Перри, предлагаю вам составить мне компанию. Нам есть о чем поговорить, а времени в обрез.

— С удовольствием.

Взяв со стола свой поднос, я мельком взглянул на сотрапезников. Они застыли с окаменевшими лицами.

Я выбросил почти нетронутую еду в ближайшее мусорное ведро и повернулся к генералу.

— Куда прикажете? — спросил я.

— Давайте выйдем отсюда, — сказал Сциллард. — Прокатимся немного.

— Посмотрите туда, — сказал Сциллард.

Его личный шаттл висел в пространстве; в иллюминатор входного люка была целиком видна планета Феникс, а в иллюминатор правого борта — станция «Феникс».