Годится Говорков нашему театру или нет, об этом будем говорить при выпуске. Но пока он в школе и надо из него сделать того наилучшего актера, которого возможно выработать или с_л_е_п_и_т_ь из него. Может быть, он будет пожинать лавры в провинции. Что же, Христос с ним! Но пусть он будет грамотен. Для этого надо из его данных скомпилировать приличную манеру и технику игры и добиваться выработки того самого необходимого, без чего нельзя из его данных сложить общий, так сказать, ансамбль или аккорд, который бы звучал прилично.
– Что же нужно сделать? Сделать-то нужно что? – нервничал Рахманов.
– Прежде всего,- объяснял Торцов,- надо помочь ему выработать в себе приличное сценическое самочувствие. Для этого подготовь более или менее приличный букет элементов. Пусть правильное самочувствие поможет ему не подлинно переживать (на это он будет способен в случайные, редкие моменты), пусть созданное в нем сценическое самочувствие поможет ему итти под суфлера.
– Но чтобы получить этот рисунок, будь уверен, дорогой мой, нужно же переживать, переживать нужно,- горячился Иван Платонович.
– Ведь я же тебе сказал, что без переживания не обойдется. Но одно дело почувствовать роль внутри, чтобы познать ее рисунок, а другое дело переживать в момент творчества. Научи его пока почувствовать линию роли и грамотно, хотя и условно, передавать эту линию или рисунок роли. Но для этого, конечно, надо исправить, облагородить, переменить и заменить новыми все его ужасные штампы и приемы игры.
– Что же получится? Назвать-то как такое "самочувствие"? – продолжал нервничать Иван Платонович. – Актерское?
– Нет,- заступился Аркадий Николаевич. – Актерское основано на механическом, ремесленном действии, а тут все-таки есть маленькие следы переживания.
– То есть то, что ты показал,- заметил Рахманов.
– Может быть. Пусть,- ответил Торцов.- Тем не менее это маленькое переживание давно называют "полуактерским самочувствием",- придумал Торцов.
– Ну ладно. Чорт с ним. Полуактерское так полуактерское. Ладно, говорю,- страдал Иван Платонович.
А с нею, с кокеткой-то, что делать? – волновался он.- Самочувствие-то ей какое вырабатывать?
– Постой, дай понять,- сказал Аркадий Николаевич и стал внимательно всматриваться в нее.
– Ах, эта Вельяминова!- страдал Аркадий Николаевич.- Все показывает, показывает и показывает себя. Никак не может собой налюбоваться. В самом деле, для чего она играет эту сцену? Так ясно, что кто-то похвалил или она сама увидела в зеркале свою искривленную позу, красивую линию торса, и теперь весь смысл ее игры в том, чтобы вспомнить и повторить облюбованное движение и живую картину.
Видишь, забыла о ноге и сейчас же ищет, по зрительным воспоминаниям, как она тогда лежала… Слава богу, кажется, нашла… Нет. Все еще мало. Видишь, как оттягивает носок ноги, отброшенный назад.
Теперь послушай-ка то, что она говорит по своей роли,- почти шептал Торцов Рахманову.- "Я стою перед вами как преступница". С_т_о_ю, а она лежит. Слушай дальше, – продолжал Аркадий Николаевич.- "Я устала, у меня болят ноги". Неужели ее ноги болят от лежания? Она их отлежала или оттого, что она оттягивает носок.
Разгадай-ка, какое у нее самочувствие. Чем она живет внутри, если слова так противоречат действию? Курьезная психология. Внимание так сильно ушло в ногу, в самолюбование, что у нее нехватает времени вникать в то, что говорит язык. Какое презрение к слову, к внутренней задаче! О каком же сценическом самочувствии можно говорить!
Оно заменено состоянием самовлюбленной кокетки. У нее свое особое "дамское самочувствие", с которым она не расстанется. И элементы, из которых оно складывается, тоже дамского происхождения. Как назвать то, что она делает? Ремесло? Представление? Балет? Живая картина? Ни то, ни другое, ни третье, ни четвертое. Это "публичный флирт",- нашел наконец название Аркадий Николаевич.
…………… 19.. г.
– Теперь, после того как вы познали, что такое сценическое самочувствие, после того как вы поняли, что без него нельзя подходить ни к самому творчеству, ни к подготовительной работе, ни тем более к изучению самой природы и законов искусства, я ставлю вам такое требование. Впредь, к моему приходу в класс, ученики должны быть в соответствующем, необходимом для урока внутреннем сценическом самочувствии.
На первое время пусть об этом позаботится Иван Платонович. Пусть он собирает всех учеников за четверть часа до начала урока и помогает им проделать упражнения для создания необходимого самочувствия1 .
Рахманов произнес в ответ только два слова:
– Будьте уверены.
Мы поняли то, что нас ожидает впредь перед каждым уроком Торцова.
– Начни с сегодняшнего же дня, Ваня. А я вернусь через четверть часа,- сказал Аркадий Николаевич и вышел.
Нужно ли описывать то, что происходило во время его отсутствия. Можно только признать, что Иван Платонович вполне оправдал свои слова "будьте уверены" и что мы все встретили Аркадия Николаевича во внутреннем сценическом самочувствии.
