После некоторой паузы он снова обратился к нам.

– Теперь,- сказал он,- я набросаю вам другую картину.

Условия вашей частной жизни, то есть домашние неприятности, болезнь отца и прочее, остаются прежние. Но зато в театре вас ждет совсем иное. Там все члены артистической семьи поняли и поверили тому, о чем говорится в книге "Моя жизнь в искусстве". В ней сказано, что мы, артисты,- счастливые люди, так как судьба дала нам во всем необъятном пространстве мира несколько сотен кубических метров здания театра, в котором мы можем создавать себе свою особую прекрасную артистическую жизнь, [большей частью] протекающую в атмосфере творчества, мечты, ее сценического воплощения и общей, коллективной художественной работы при постоянном общении с гениями, вроде Шекспира, Пушкина, Гоголя, Мольера и других.

Неужели этого мало, чтобы создать себе прекрасный уголок на земле?

Но кроме того, практически важно, что такая окружающая вас атмосфера способствует созданию сценического самочувствия.

– Который из двух вариантов нам дорог – ясно само собой. Неясны только средства его достижения.

– Они очень просты,- ответил Аркадий Николаевич. – Охраняйте сами ваш театр от "всякий скверны", и сами собой создадутся благоприятные условия для творчества и для создания сценического самочувствия.

На этот случай тоже дается нам практический совет; в книге "Моя жизнь в искусстве" говорится, что в театр нельзя входить с грязными ногами. Грязь, пыль отряхивайте снаружи, калоши оставляйте в передней вместе со всеми мелкими заботами, дрязгами и неприятностями, которые портят жизнь и отвлекают внимание от искусства.

Отхаркайтесь, прежде чем входить в театр. А войдя в него, уже не позволяйте себе плевать по всем углам. Между тем в подавляющем большинстве случаев актеры вносят в свой театр всякие житейские мерзости: сплетни, интриги, пересуды, клевету, зависть, мелкое самолюбие. В результате получается не храм искусства, а плевательница, сорница, помойка.

– Это, знаете ли, неизбежно, человечно. Успех, слава, соревнование, зависть,- заступался Говорков за театральные нравы.

– Все это надо с корнями вырвать из души,- еще энергичнее настаивал Торцов.

– Да разве это возможно? – продолжал спорить Говорков.

– Хорошо. Допустим, что совсем избавиться от житейских дрязг нельзя. Но временно не думать о них и отвлечься более интересным делом, конечно, можно,- решил Аркадий Николаевич.- Стоит крепко и сознательно захотеть этого.

– Легко сказать! – сомневался Говорков.

– Если же и это вам не по силам, то,- продолжал убеждать Аркадий Николаевич,- пожалуйста, живите вашими домашними дрязгами, но только про себя и не портите настроения другим.

– Это еще труднее. Каждому хочется облегчить душу,- не соглашались спорщики.

– […] Надо однажды и навсегда понять, что перебирать на людях свое грязное белье – невоспитанность. Что в этом сказывается отсутствие выдержки, неуважение к другим людям, эгоизм, распущенность, дурная привычка,- горячился Аркадий Николаевич. – Надо раз и навсегда отказаться от самооплакивания и самооплевывания. В обществе надо улыбаться […]. Плачь и грусти дома или про себя, а на людях будь бодр, весел и приятен. Надо выработать в себе такую дисциплину,- настаивал Торцов.

– Мы бы рады, но как этого добиться? – недоумевали ученики.

– Думайте побольше о других и поменьше о себе. Заботьтесь об общем настроении и деле, а не о своем собственном, тогда и вам самим будет хорошо,- советовал Аркадий Николаевич.

– Если каждый из трехсот человек театрального коллектива будет приносить в театр бодрые чувства, то это излечит даже самого черного меланхолика,-продолжал нас убеждать Аркадий Николаевич.- Что лучше: копаться в своей душе и перебирать в ней все дрязги или же общими усилиями с помощью трехсот человек отвлекаться от самооплакивания и отдаваться в театре любимому делу?

Кто более свободен, тот ли, который сам себя постоянно ограждает от насилия, или тот, кто, забыв о себе, заботится о свободе других? Если все люди будут так поступать, то в конечном счете получится, что все человечество явится защитником моей личной свободы.

– Как же так? – не понимал Вьюнцов.

– Что ж тут непонятного? – удивился Аркадий Николаевич.- Если девяносто девять из ста человек заботятся об общей, а значит и моей свободе, то мне, сотому, будет очень хорошо жить на свете. Но зато если все девяносто девять человек будут думать лишь о своей личной свободе и ради нее угнетать других, а вместе с ними и меня, то, чтоб отстоять свою свободу, мне бы пришлось одному бороться со всеми девяноста девятью эгоистами. Заботясь только о своей свободе, они тем самым, против воли, насиловали бы мою независимость. То же и в нашем деле. Пусть не один вы, а все члены театральной семьи думают о том, чтоб вам жилось хорошо в стенах театра. Тогда создастся атмосфера, которая поборет дурное настроение и заставит забыть житейские дрязги. В таких условиях вам легко будет работать.

Эту готовность к занятиям, это бодрое расположение духа я на своем языке называю п_р_е_д_р_а_б_о_ч_и_м с_о_с_т_о_я_н_и_е_м. С ним всегда нужно приходить в театр.

Как видите, порядок, дисциплина, этика и прочее нужны нам не только для общего строя дела, но главным образом для художественных целей нашего искусства и творчества.

Первым условием для создания предрабочего состояния является выполнение девиза: "Л_ю_б_и и_с_к_у_с_с_т_в_о в с_е_б_е, а н_е с_е_б_я в и_с_к_у_с_с_т_в_е". Поэтому прежде всего заботьтесь о том, чтоб вашему искусству было хорошо в театре.

Одним из условий создания порядка и здоровой атмосферы в театре является укрепление авторитета тех лиц, которым по тем или другим причинам приходится встать во главе дела.

Пока выбор не сделан и назначение не состоялось, можно спорить, бороться, протестовать против того или другого кандидата на руководящий пост. Но раз что данное лицо встало во главе дела или управления частью, приходится ради пользы дела и своей собственной всячески поддерживать нового руководителя. И чем он слабее, тем больше нуждается в поддержке. Ведь если поставленный начальник не будет пользоваться авторитетом, главный двигательный центр всего дела окажется парализованным. Подумайте сами, к чему приведет коллективное дело без инициатора, толкающего и направляющего общую работу?