– Эй, Нартанг, поди, забери своего бешеного, пока его там не убили, – с не до конца скрытым злорадством кивнул он на проигнорированный воином шум.

Нартанг быстро окинул взглядом свой отряд. После слов Таригана, все глаза воинов обратились к командиру. Он быстро вычислил кого недоставало – кеменхифца Барку, извечного приятеля Квиро. Впрочем, как и последнего. Лицо Нартанга свело судорогой злости, он жестом приказал остаться всем на местах, а сам, резко поднявшись, быстро зашагал на шум. Проводив его взглядом, кеменхифцы невольно поежились, данератцы, зло усмехнулись – с уходом короля пренебрежение к иноплеменникам возрождалось в них с необъяснимой неизменностью.

Нартанг прошел к стану конников – судя по людским голосам и обрывкам фраз там и вправду шла нешуточная свара. Высокий рост позволил оценить обстановку издалека, а неизменная репутация, очистила ему дорогу лучше любого отряда латников. Когда плотное кольцо столпившихся разорвалось и подалось перед ним, раскрыв полную картину, Нартанг в который раз проклял тупоголовых командиров, не вмешивающихся в распри между солдатами, ибо по его мнению подобное несет неизменный разлад в войске и дает ростки слабины в строю во время боя. Как он верно вычислил, здесь и вправду были двое из его отряда – кто и кем были остальные ему было все равно.

Потому что все они были против его людей. Один из которых уже бездвижный и окровавленный валялся на земле – наметанный взгляд воина отметил, что все же еще живой; а второй отбивался от шестерых нападавших, подбадриваемых собравшейся толпой, куском оглобли, которая, судя по расположению второго ее обломка, и послужила причиной полумертвого состояния поверженного приятеля.

При появлении воина все как-то сразу остановились. Шестеро нападавших на шаг отошли от еле дышащего окровавленного, но все еще стоящего на ногах над бездвижным товарищем соотечественника. Воин остановился в нескольких шагах от них, оказавшись на образованной «арене».

– Барку, что, к Хьяргу на рога твои кишки, ты забыл в этом вонючем крыле? Здесь кроме дерьма ничего нет! А разминались мы совсем недавно, тебе снова захотелось поразмяться? Так зачем же здесь о дерьмо мараться?

– Виноват командир, – сплюнув на землю кровь, пошатываясь, переступил с ноги на ногу солдат, опираясь на свое «оружие» как на посох.

На явный вызов и провокацию Нартанга отреагировали только дальние ряды собравшихся, которым, наверное, было вообще плохо видно, что там происходит в центре. Недавний нападавший, что стоял ближе всех к воину и все косился на него через плечо, все еще не решив до конца что ему делать, не привыкнув, что кто-то вмешивается в драки или разнимает ссорившихся, пренебрежительно скривился на провокационные речи прибывшего. Воин сделал два стремительных шага вперед и не останавливаясь ударил ногой в лицо отпрянувшего было от него зубоскала – «Ты чего скалишься?!» – зло процедил он. Инстинктивно пятеро соратников ринулись было на него в защиту приятеля, но после того как двое из них тут же отлетели в стороны – один со свернутым носом, второй же вообще не понятно с чем – с поломанными ребрами или распоротым ножом боком – трое оставшихся отпрянули обратно. «Гаур» «это Гаур» «да я уж понял» – полетело по толпе.

Нартанг уже неподвижно стоял рядом со своим воином, когда собравшиеся очень быстро стали как-то незаметно «рассасываться». Трое отбежавших, примкнувших к первым рядам зрителей тоже отходили все дальше, часто оборачиваясь – им очень хотелось на последок хотя бы издалека осыпать стоявших проклятиями и бранью, но что-то останавливало их сделать и это. Наверное это было все то же чувство самосохранения, которое спасло их перед этим, бросив прочь от разозленного Гаура…

Когда все конники, даже которые, судя по разложенным рядом вещам, должны были расположиться рядом, разбрелись, переговариваясь и оглядываясь на двух воинов штурмового отряда, Нартанг посмотрел на шатающегося Барку. Потом поискал взглядом его противников, не обращая внимания на троих бездвижных, которых уложил он сам: один, самый «истерзанный» по-видимому и был зачинщиком ссоры, пятеро остальных – поддерживали его против двух «штурмовиков», шестой, который, наверняка и ударил Квиро оглоблей, единственный был мертв; трое убежали… «Двое против дюжины. Звереют, ребята… Матереют…» – довольно думал воин четко и безошибочно оценивая ситуацию, потом быстро нагнулся, взвалил на себя все еще оглушенного солдата и не оборачиваясь скомандовал своему бойцу:

– Пошли, похлебка остынет.

Барку еле шел – если бы не Нартанг, его наверняка бы уже убили через пару минут; если бы не Нартанг, он сейчас с удовольствием просто лег где-нибудь и дал избитому телу покой, но воля этого человека сделала все это невозможным, и вот он ковылял через весь лагерь, а чтобы не потерять сознание от торопливо набухающей во всем теле боли, он стал разглядывать спину командира, размеренно покачивающуюся перед ним. Так случилось, что Барку толком никогда и не видел Нартанга – на смотрах да на тренировках воин всегда оказывался лицом к нему, а раз испытав на себе взгляд Нартанга, уже невозможно было оторваться от его лица, боясь пропустить повторный взгляд. В бой же Нартанг ходил в кольчуге. Поэтому только сейчас солдат обратил внимание на тело воина – все еще обнаженный по пояс король Данерата представлял собой плотно перевитый жилами и «сухими» мышцами широкий костяк, а поверх всего этого была натянута обветренная уже пожизненно загорелая кожа с неисчислимым множеством росчерков белых шрамов. Кто и за что мог так жестоко избить непобедимого воина Барку не представлял: мысль, что такое наказание Нартанг принял добровольно пришла и ушла – никто не согласиться на истязание, фантазии не хватало, чтобы вообразить того, кто победил воина в бою и взял в плен, избивал, пытаясь покорить…

– Дырку скоро во мне проглядишь! – не оборачиваясь, вдруг рыкнул воин, и Барку вздрогнул – если бы ему не было бы сейчас так плохо, наверняка бы непроизвольно сотворил охранный жест – как командир его «затылком увидел»?!

– Никогда не видел тебя со спины, командир, хоть не раз за тобой в атаку ходил, – еле ворочая распухшими губами прошепелявил солдат после минутного замешательства – хоть Нартанг и был потусторонне непредсказуем и удивителен, все таки он спас его и заботится о нем – никому ненужном сироте.

– А на меня откуда не посмотри – краше стороны не найдешь – все одно уродство, – сквозь зубы процедил воин – нести бессознательного Квиро с каждым шагом становилось все тяжелее, а чувствовать на себе изучающий взгляд еще и своего солдата было для Нартанга вдвое неприятнее.

– Может для девок красных ты и некрасив лицом, командир, но для нас, вояк, краше командира и не надо – ты лучший во всем войске, – как не тяжело было Барку говорить, он просто физически чувствовал необходимость что-то ответить на злые и горькие слова воина.

– Ну да, даже смерть пугается и стороной обходит, уже немного смягчившись и поняв, что злиться на недотепу зря, фыркнул Нартанг.

Барку сзади хмыкнул шутке в ответ.

Солдаты у костров провожали их удивленными ошарашенными взглядами, но ни шуток ни ухмылок никто себе не позволял.

Наконец они дошли до своих.

Нартанг, не произнеся ни слова, положил все еще бессознательного Квиро на землю, и также в молчании ушел в свой шатер. Барку присел рядом с избитым товарищем, кеменхифцы подошли к пострадавшим, участливо и взволнованно выспрашивая и разглядывая вернувшихся. Данератцы снисходительно ухмылялись и отворачивались – что за воин, который как женщина «квохчет» над раненым, да и то не раненым, а так – побитым… Потом, когда у солдат речи перешли наконец в дело и они принялись приводить в чувство Квиро, к ним все же подошел Халдок, деловито осмотрел побитых и степенно произнес:

– Для этого скажите чтобы Дара отвара наварила из орхака и тмарчихи, она наверняка знает как, – кивнул он на еле приоткрывшего веки Квиро, – Да обоих бодягой толченой обмазать. Не велика беда – носы расквасили, – на этом данератское лечение и закончилось.