Берта боролась с явным недоверием:

– Вы хотите сказать, что я вам нужна как свидетельница, и это все?

Карлотта, улыбаясь, утвердительно кивнула:

– Понимаете, миссис Кул, в офисе Эверетта мы нашли пепел на маленькой каминной решетке. Сейчас эксперт изучает его, восстанавливает сожженный текст, чтобы можно было установить, что это завещание моей сестры. И этот пепел лежал сверху. Следовательно, завещание было последней бумагой, брошенной в огонь. Мы уверены, что Имоджен Дирборн знает намного больше, чем заявляет. Я боюсь, что добровольно она нам не поможет. Но мы уверены, что вы можете нам помочь, что вы вспомните, как в камине горели бумаги, когда вы вошли в кабинет. Это все, что вам нужно вспомнить, миссис Кул. Я вошла позднее и могу подтвердить, что в тот момент огонь...

– Подождите минуту, – сказала Берта, улыбка сошла с ее лица, взгляд стал холодным и тяжелым. – Что я с этого буду иметь?

Женщины переглянулись, потом Карлотта сказала:

– Гонорар свидетеля, миссис Кул... и мы оплатим то время, которое вы потеряете на встречу с нашим адвокатом.

Берта, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, произнесла:

– Вы пришли сюда только для того, чтобы договориться о свидетельском показании, не так ли?

– Именно так, – сказала Карлотта, еще раз включая на полную мощность свой темперамент. – Мы были бы, конечно, рады заплатить вам за время, которое вы потеряете у нашего адвоката. Я полагаю, это будет стоить пять или десять долларов. Конечно, это не кажется неожиданным и не может выглядеть так, словно мы пытаемся купить ваше свидетельское показание. Ведь мы не можем этого себе позволить, не правда ли, миссис Кул?

Обе посетительницы в течение секунды одаряли Берту обаятельнейшими улыбками. Берта сжала губы.

– Конечно, не можете, и по этой причине я не стану подтверждать, что какие-то бумаги горели на решетке. Я не пойду к адвокату и не буду свидетельницей.

– О, миссис Кул! Но мне казалось, что вы согласны помочь нам.

– Я сказала, что смогу помочь вам, если вы нуждаетесь в услугах детектива.

– Но нам не нужен детектив. Все уже готово. Наш адвокат говорит, что раз показание эксперта доказывает, что это было сожженное завещание, то расследовать больше нечего.

– Я полагаю, что адвокат работает за номинальную плату, – сухо заметила Берта.

– Он получит свой процент.

– И к тому же, если вы получите состояние, он будет действовать в качестве вашего адвоката в заверении копии завещания и в его официальном утверждении и получит еще один кусок, не так ли?

– Почему... почему, я не думала об этом. Он сказал, что часть этого состояния будет удержана по закону.

– Понятно, – сказала Берта с непробиваемой вежливостью. – Что ж, мне очень жаль, что я ничем не могу вам помочь... пока вы не почувствуете, что вам нужно собрать некоторые факты.

– Но, миссис Кул, у нас есть все факты. Нам нужен только свидетель для их подтверждения.

– Вы успели проделать огромную работу за то время, как была найдена ваша дочь, – заметила Берта. – Адвокаты, почерк, эксперты и тому подобное.

– Большую часть мы сделали раньше, до того как было обнаружено тело Мейбл. Я чувствовала, что ее убил Эверетт Белдер. Я была уверена в этом со вчерашнего утра. И я начала предпринимать шаги, чтобы убедиться, что Эверетт не исчезнет с чем-нибудь важным для извлечения выгоды из своего преступления. Мы обязаны вам, миссис Кул, что вы нашли тело Мейбл.

– Вы мне вовсе ничем не обязаны, – поспешно сказала Берта. – Я могла бы собрать для вас больше фактов, если бы...

– Наш адвокат, – мягко перебила ее миссис Голдринг, – говорит, что у нас есть все необходимые факты, и нам нужно только найти свидетелей, которые их подтвердят.

– Ему виднее.

– Но, миссис Кул, не можете ли вы подтвердить, что там горел огонь...

– Боюсь, что нет. Из меня получится плохая свидетельница, я страдаю аллергией на адвокатов.

– Наш адвокат сказал, что мы можем прислать вам повестку в суд, и тогда вы обязаны явиться. Он думает, что лучше сначала дружески побеседовать с вами.

– Моя память, – извинялась Берта, – никуда не годится. Никак не могу вспомнить, горел тогда огонь в камине или нет. Конечно, когда-нибудь я это вспомню.

Миссис Голдринг поднялась со стула и произнесла со сдержанной формальностью:

– Мне очень жаль, миссис Кул. Я надеялась, что мы можем рассчитывать на вашу помощь, не прибегая к повестке.

Берта Кул потянулась за корреспонденцией, лежащей на столе:

– Всего хорошего.

Она смотрела, как выходили ее посетительницы, потом, когда они прошли через приемную, Берта предалась страстному монологу, но, поскольку ей недоставало аудитории, ее речь была не эффективной.

Она распахнула дверь.

Элси Бранд подняла голову.

– Они выглядели несколько рассерженными, – обеспокоенно сказала она.

– Они были рассержены! – чуть не крикнула Берта. – Проклятые, двуличные, лицемерные шкуры! Знаешь, что нужно было этим двум лгуньям? Они хотели, чтобы я пошла в суд и присягнула, что на каминной решетке Эверетта Белдера горели бумаги, когда мы с сержантом Селлерсом вошли к нему в кабинет в четверг утром, – и они хотели заплатить мне гонорар свидетеля. Как... как... как...

Берта Кул замолчала и погрузилась в молчание.

Элси Бранд смотрела на нее сочувственно, но с любопытством:

– На моем веку это первый раз, когда вы не находите слов, миссис Кул.

– Не нахожу слов! – закричала ей в лицо Берта. – Проклятие, я их все нашла! Только не могу решить, с какого начать?

Отель «Локлир-Эпартментс» окружил себя атмосферой тихой роскоши. Отстоящий в стороне, как заповедник, казалось, он специально был построен так, чтобы при появлении посторонних немедленно занять оборону.

Клерк, молодой человек лет тридцати, стоял за конторкой – высокий, стройный и выхоленный. Он подошел к своему столу, посмотрел на Берту и незаметно принял более строгую осанку при виде свободной размашистой походки Берты, которая отмела прочь всю хвастливую роскошь вестибюля.

Волосы клерка были безупречно причесаны и напомажены. Изогнутые дугой брови поднялись сами собой ровно настолько, чтобы заставить Берту приготовиться к обороне. Но Берта была не из тех людей, кто легко теряется или смущается, а занять оборонительную позицию ее мог заставить только линейный корабль.

– Добрый день, – проговорил, клерк тем тоном, которым встретил бы обойщика, вызванного управляющим отеля. Не тем тоном, которым разговаривал с торговцами, но и не тем, которым привык приветствовать почетных гостей.

Берта не стала терять время на вежливость:

– У вас остановилась миссис Корниш... Долли Корниш?

– Да. А как ваше имя, будьте любезны?

– Миссис Кул.

– Мне очень жаль, миссис Кул, но она неожиданно выехала из своего номера.

– Куда она уехала?

– Думаю, что не смогу сказать вам. Мне очень жаль.

– Она оставила ориентировочный адрес?

– Мы пересылаем ей почту.

– Куда?

– Вы можете написать ей письмо, миссис Кул, и оно будет передано.

Берта раздраженно взглянула на клерка.

– Послушайте, я разыскиваю Долли Корниш по чрезвычайно важному делу, и если вы знаете, где она, то скажите. Если не знаете, то посоветуйте, как я могу это выяснить.

– Сожалею, миссис Кул. Я сообщил вам все, что мне было разрешено.

– Где она жила?

– Сожалею, но я не могу сказать вам это. Я могу только сообщить, что она внезапно покинула отель.

– Кто-нибудь сидел у нее на хвосте? – спросила Берта.

– Не могу вам этого сказать.

Взгляд клерка устремился мимо Берты Кул, поверх ее плеча, и остановился на человеке средних лет, широкоплечем, в мешковатом твидовом костюме, который держал в левой руке пачку перевязанных лентой бумаг.

– Добрый день, – сказал клерк голосом еще более сдержанным, чем когда приветствовал Берту Кул.