– Ну, с работягами – вроде понятно… А с "партейными" как у Вас отношения сложились?
– С "партейными",- улыбнулся Абар,- я познакомился, как это ни примитивно – тоже в поезде. Судьба не баловала меня разнообразием…
– Может, в поездах просто люди легче сходятся? Или – смелее откровенничают? С попутчиками?
– Может быть…- Пожал плечами Абар.- Так вот – мы стояли тогда в Кантоне. По дороге из Кайаны в Хинтшир. В Кантоне меняют локомотивы, поэтому стоянка никогда не бывает меньше пятнадцати минут… На этот раз мы стояли уже полчаса, и я вышел посмотреть, что случилось. Послушать сплетен… Следом выбрался мой сосед по купе – седоватый мужичок предпенсионного возраста с цепким, проницательным, но – вполне доброжелательным взглядром. Располагающая к себе, в общем-то, физиономия. Неглупая, неотпугивающая и незлая. Не настораживает ничем – не ждёшь от него неприятностей да неожиданностей… Может, поэтому мы с ним быстро и разговорились. Начали, как водится, с вопроса "почему стоим", но вскоре переметнулись на более, так сказать, волнующие нас обоих темы. Оказалось, что оба возмущены положением в стране, когда кучка совершенно беспринципных и наглых бандитов делает вид, что правит ею, а на самом деле совершенно беззастенчиво грабит её, поливая беспардонной ложью уши населения… Оказалось, что он есть председатель "Народного возрождения Ункарии". Вскоре он мне пожаловался, что они бы и рады взять власть; и, будто бы, реально могут на ближайших выборах это осуществить – избиратели о них вполне приличного мнения и сейчас для них вполне реально протащить в президенты своего кандидата. Одна беда – как раз кандидата-то и нет. То есть – желающие занять этот пост, конечно, есть; да только нет среди них человека, который бы захотел влезть в эту шкуру ради того, чтобы вытащить страну из той дыры, куда её загнали. Он это, дескать, просто видит ("похоже,- подумал я,- что это действительно так"); и потому, как человек реалий, не решается активизировать процесс "взлёта" своей партии к власти, не желая её полной политической смерти после этого в самом ближайшем будущем. Я же ему в ответ поплакался о том, что работать в этой стране стало совершенно невозможно – по крайней мере, в соответствии с текущим законодательством; что правящая клика только и смотрит, где бы чего урвать на очередной "вигвамчик" для своих отпрысков или любовниц… Попутно упомянул о своих работах в области многоуровневого управления, иерархологии и т. п… Короче говоря, в эту ночь мы так и не легли спать. Под утро, расставаясь, обменялись адресами. Потом ещё встречались – как с ним, так и с другими представителями верхушки партии, болтали – о том, о сём…
– Присматривались?
– Видимо… А через год он спросил, как я отношусь к идее стать кандидатом на пост президента от их партии. В смысле – интересно это мне, или нет. "Интересно,- сказал я.- Да только членство в какой-либо партии, предвыборные обещания и борьба на выборах – это не для меня. Я умею строить коллективы, системы управления – любые – включающие оборудование, людей, марсиан и так далее. По крайней мере – надеюсь, что умею, ибо судьба пока не давала мне повода в этом сомневаться,- улыбнулся я.- Но я не умею уговорить участвовать в этом того, кому это не нужно." Он, положив голову набок, внимательно слушал. Потом понимающе улыбнулся и сказал: "Членство в партии – это не вопрос. У нас в уставе не написано, что выдвигаемый или поддерживаемый нами кандидат в президенты должен быть членом нашей организации. Насколько я помню, такой глупости нет и в действующем законодательстве. А предвыборные обещания… мы сформулируем таким образом, чтобы нас невозможно было поймать на слове и будем их раздавать от лица партии, создавая Вам рекламу своим доверием. В борьбу на выборах включится вся партия, оставив Вам роль свадебного генерала… Так что агитировать или уговаривать кого бы то ни было Вам не прийдётся… Единственное, чего избежать совершенно невозможно – так это ответы на вопросы избирателей. Мы обязаны будем много раз выставлять Вас на съедение жаждущей ответов толпы, и от того, как Вы… или – мы… ответим на заданные ими вопросы – на 90% зависит, будете Вы избранны или нет."
– Резонно,- заметил я.
– В принципе – да,- согласился Абар,- но тогда я так не думал. Я сказал, что мне хотелось бы вообще избежать какого-либо участия в выборной кампании. "Тогда Вы не можете быть избраны – по определению,- сказали мне.- Ибо, чтобы человек проголосовал, нужно, чтобы он поверил. Поверит он тому или тем, кто сможет его убедить. Поэтому, не умея убеждать или не убеждая, победить на выборах невозможно".- "А я к этому и не стремлюсь",- пожал плечами я. "То есть – Вас устраивает существующее положение дел"?- Ухмыльнувшись, спросил председатель. Это был удар ниже пояса. И он это слишком хорошо понимал. Он даже не стал утруждать себя попытками убедить или уговорить меня, не пытался состроить обиженную или оскорблённую физиономию – он просто спросил.
– И что Вы ему ответили?
– А что я мог ему ответить? Он был сильнее меня, как человек. Он был более "настоящим". А сам не хотел лезть в эту шкуру, видимо, потому, что был уже слишком стар; и, прекрасно владея психологией, в том числе – психологией толпы, никогда особо не интересовался теориями управления и иерархологией… И сейчас он не стал "выяснять, кто кому что должен", а просто спросил, устраивает ли меня существующее положение дел в стране, чем вогнал меня в краску – обвинив, по сути дела, в дезертирстве… "Хорошо,- выдавил, наконец, я,- я буду приходить туда, куда Вы скажете, и отвечать на заданные мне вопросы, если они не будут провокационными или совершенно глупыми. В этой ситуации мы имеем шансы"? – "Да, и – не исключено, что вполне реальные.- Подумав, сказал он.- А провокационные и явно глупые вопросы… Думаю, что мы возьмём на себя. Есть у нас компания ребят с острыми языками, которым нравится играть в подобный 'футбол'. На выборах они незаменимы"… – Вот так я, по сути, дал согласие вставить свою голову в ту петлю, в которой она по сей день и находится…- Мрачно усмехнулся президент.
