— Простите, но при чем здесь прямая линия?

— Чем слабее у вас выражено чувство физического равновесия, тем менее четкой и прямой будет проведенная вами линия. Электронный мозг, проверяющий тест, фиксирует малейшие отклонения и даже положение прямой относительно самого листа бумаги.

— А зигзагообразная линия?

— Тут главное степень нажима пера и равнозначность углов. Чем сильнее пассажир нажимает на перо, тем больше его потребность опереться на что-либо. Надеюсь, вы улавливаете мою мысль?

— О да! — с восторгом воскликнул мужчина средних лет. — А чем выше я хочу жить, тем меньше мой страх перед пустотой и тем совершеннее чувство равновесия…

— Все очень просто, не так ли?

— Но откуда вы все это знаете? И почему вы не заполнили тест? У вас могут быть неприятности.

— Видите ли, — смешавшись, ответил пожилой мужчина, — собственно, этот тест составил я.

— О боже! — воскликнул мужчина средних лет.

— Позвольте представиться: Контер, профессор Правительственного центра прикладной психологии.

— О боже! — только и смог повторить его сосед.

— Что вас так удивляет?

— Но ведь никто, ни один человек еще не видел живого профессора из Центра прикладной психологии! — пробормотал мужчина средних лет.

— Так уж и никто? — улыбнулся Контер. — Вы-то уж наверняка видите его перед собой, не правда ли?

— Я… я бесконечно счастлив. Я… я всем расскажу, какая мне выпала честь. Мне казалось, что все вы путешествуете в особых кораблях… Нет, это поразительно… Когда моя жена узнает… Меня зовут Джозеф Мюллер, я земледелец.

— Рад познакомиться, — сказал Контер, протягивая ему руку.

Джозеф Мюллер от удовольствия покраснел до корней волос.

Корабль слегка тряхнуло.

— Мы вошли в субпространство, — объявил металлический голос.

— Итак, вы земледелец? — с интересом переспросил профессор Контер.

— Да, ваше превосходительство…

— Я лечу по личным делам. Так что давайте беседовать запросто, без всяких там званий и титулов, согласны? — доверительным тоном спросил знаменитый психолог.

— Конечно, ваше прево… то есть господин профессор, — пролепетал Мюллер.

— Вам приятен труд земледельца?

— Прежде я обрабатывал свое поле и худо-бедно на жизнь зарабатывал. Знаете, выращивал свеклу. Все Мюллеры испокон веков выращивали свеклу. Потом мне пришлось заполнить профессиональный тест R9 дробь… дробь…

— Дробь 104.

— Совершенно верно, дробь 104… и у меня обнаружилась склонность к переселению и колонизации на другой планете. Удивительно, правда? Мне выделили участок в тридцать га, подумайте, целых тридцать га… Вот повезло, а? Я жду не дождусь, когда мы прилетим.

В его голосе звучал неподдельный энтузиазм.

— Поздравляю вас, — сказал профессор Контер.

— Я тут ни при чем. Это все тесты! — с жаром воскликнул Джозеф Мюллер. — Скажи мне кто-нибудь раньше, что я со своей семьей полечу на четвертую планету системы Сириуса, я бы этого человека принял за полоумного.

— Вам нравятся тесты?

— Э, откровенно говоря, я в них чаще всего ни бельмеса не понимаю. Я не раз думал… Простите, можно задать вам один нескромный вопрос?

— Хоть сотню, — любезно ответил профессор.

— Скажите, почему эти тесты такие запутанные?

— Чтобы у экзаменуемого не возникало желания солгать.

— Согласен, но, скажем, если б я вместо «сто пятидесятого этажа» написал «первый этаж»?

— В каждом тесте, — пояснил профессор Контер, — имеется несколько скрытых ключевых вопросов и ряд контрольных, единственная цель которых — проверить искренность ответов экзаменуемого. Понятно? Некоторые контрольные вопросы составлены так, чтобы «натолкнуть» экзаменуемого на ложный ответ. Напиши вы «первый этаж», электронный мозг, проверив ваши подсознательные эмоции, классифицировал бы ваш ответ на третий вопрос как «противоречивый».

— А разве не может очень хитрый и ловкий человек солгать, отвечая и на ключевые вопросы? — не сдавался Мюллер.

— Обычно в этом никто не заинтересован. Но вообще-то лживые ответы в принципе не исключены. Однако, мой друг, вам, видимо, и самому известно, что степень сложности теста находится в прямой зависимости от того, на какую должность вы претендуете. Ну, например, физик, желающий специализироваться на изучении нейтрино, должен ответить на две тысячи вопросов, из которых двадцать процентов контрольные. Если субъект отвечает искренне, электронный мозг выдает соответствующую оценку его профессиональной годности. Но стоит ему хоть раз сфальшивить, как электронный мозг сразу же это обнаружит. Сошлюсь на аналогичный пример: самый ловкий подделыватель почерка не способен ввести в заблуждение опытного графолога. Разумеется, мы придаем особое значение подсознательным ощущениям, а их, уж поверьте мне на слово, не так-то легко утаить.

— Теперь понятно! — воскликнул Джозеф Мюллер.

— Я знаю человека, которому при поступлении в университет удалось дать ложные ответы на весь тест двенадцатой степени трудности. Он влюбился в студентку физического факультета и хотел попасть на один с ней факультет, хотя имел ярко выраженную склонность к изучению логики и психологии. Впрочем…

— А как же это обнаружилось? — в сильнейшем волнении прервал его Мюллер.

— Очень просто. Согласно тесту, субъект обладал абсолютными способностями к физике. Между тем на первом же экзамене он не добрал до высшей оценки два балла.

— Что вы говорите! Надо думать, его как следует наказали.

— Гм, — смущенно кашлянул профессор. — Меня женили на предмете моей любви и зачислили в Высшую академию прикладной психологии, откуда я и попал в Правительственный центр.

— Так это были вы?! — в полной растерянности проговорил Джозеф Мюллер.

— Собственной персоной, — поклонился профессор Контер. — Конечно, можно придумать тест, который выявил бы истинные наклонности человека, но попробуйте-ка создать тест, обнаруживающий наклонность к сочинению тестов!

— Это все равно что история про яйцо и курицу! — воскликнул Мюллер.

— Примерно. Создатели тестов должны обладать… ну, как бы это получше выразиться, идеальным логическим мышлением и заметной склонностью к… мистификации.

— Невероятно! — воскликнул Джозеф Мюллер.

— Поэтому-то мы и выбираем сотрудников из числа опытнейших фальсификаторов.

— Но ведь вы управляете всей Галактикой?

— Нет, человечеством управляют тесты, — с непоколебимой убежденностью возразил психолог.

— Неделю назад, — задумчиво проговорил Мюллер, — моей жене на новом рыбном рынке предложили понюхать десять партий рыбы…

— Тест 82 КН.

— …и определить, какие из них скверно пахнут. Она ответила, что ей не нравится запах рыб начиная с шестой и кончая десятой партией.

— Запах, — пояснил профессор Контер, — объясняется наличием крошечных частиц, которые попадают на чувствительные клетки носа. Так вот, рыбы с пятой по десятую партию были несвежими, и от них исходил соответствующий запах. Вход на новый рынок разрешен только тем, кто находит нормальным запах у рыб не далее седьмой партии.

— Чудеса! — воскликнул Мюллер. — А моя жена считала, что это уж слишком! «Вот увидишь, — сказала она, — скоро нас заставят заполнять тест на право дышать». «Глупая, — ответил я. — Что ученые ни делают, все на благо общества». Правильно я сказал, профессор?

— Безусловно. Тем не менее находятся люди, которые думают так же, как ваша жена.

— Но это же нелепо! — в смятении воскликнул Мюллер.

— Совершенно с вами согласен, друг мой, — подтвердил профессор Контер.

— Скажите, профессор, это правда, что с помощью тестов полностью ликвидирована преступность?

— Ну, полностью — это чересчур громко сказано, но про убийства и покушения на чужую собственность давно забыли.

— А вы не можете объяснить, как вам удалось это сделать?

— С того момента, как новорожденный впервые прильнет губами к материнской груди, малейшее его движение запечатлевается на пленке. Это позволяет нам вовремя заметить возможные отклонения от нормы. В шесть лет все привычки и наклонности ребенка уже известны. — Если тесты зафиксировали минимально допустимую степень доброжелательности к ближнему, исключающую всякую вероятность преступления, человека можно принять в свободное общество.