А, так это врач, исключенный из ВМО за то, что он помог незарегистрированному в амбулатории больному. Врач протягивает Дорис свою крупную мозолистую руку и гулким, уверенным голосом называет себя. Разумеется, имя и фамилия — вымышленные, ведь он сейчас рискует угодить в тюрьму.

Врач наклоняется над больным, ощупывает его лоб, поднимает веки, вывертывает нижнюю губу, обнажает белые десны.

— А это что такое? — спрашивает он, проводя пальцем по царапине на шее.

— Он оцарапался о колючую проволоку. В прошлую субботу за городом, — смущенно лепечет Дорис.

Врач задумчиво почесал щеку. Затем снова принялся осматривать Нико, не торопясь, самым тщательным образом. Дорис не понимает, почему врач то и дело потирает переносицу. Когда он вынул из сумки шприц и приготовился сделать укол, она не выдержала и тронула его за плечо.

— Скажите, что с ним?

Врач пожал плечами.

— Не знаю. Похоже на столбняк. Но я вполне мог ошибиться. Отнюдь не исключено, что это обычное заражение. Тогда этот укол ему поможет. К сожалению, у меня почти не осталось лекарств. Если это банальное заражение, то все обойдется. Но если это все же… Словом, противостолбнячной сыворотки у меня нет. И потом, вводить ее теперь все равно слишком поздно.

— Значит?..

— Не надо заранее бояться самого худшего. Сейчас сделаем ему укол, и часа через три-четыре температура должна упасть.

Дорис отвернулась и подошла к окну. Она стояла и невидящим взором глядела во двор, где на веревках висело белье.

Врач вынимает иглу и кладет шприц в сумку.

— Это все, что я мог сделать, — говорит он, обращаясь в пространство.

Протягивает Дорис свою огромную, мускулистую руку и, потоптавшись, решительно направляется к выходу. Крешенцо провожает его до дверей.

— Доктор, мне вы можете сказать, — шепчет он. — Есть хоть какая-нибудь надежда?

В ответ — еле заметный отрицательный жест.

Но Дорис ничего не заметила. Она вновь садится у изголовья постели и с надеждой ждет. Ждет, когда Нико станет лучше.

Сэм Эллингтон мерно покачивался в своем уютном кресле-качалке на веранде в тени густых олеандров. Солнце клонилось к закату, в воздухе кружились комары и прочая мошкара, все звуки словно бы стали приглушенными.

Сэм устал за день. И его брат, Арчи Эллингтон, тоже устал. Они до самого вечера охотились за дичью, одолевали вброд ручьи и болота. Им пришлось часами брести по сильно пересеченной местности, где на каждом шагу их подстерегала опасность. Теперь они сидели в углу веранды, наслаждаясь блаженным теплом, которое разливается по телу после тяжелой работы. Сэм развалился в удобном кресле-качалке, а Арчи сидел прямо на полу, прислонившись спиной к стене.

В глубине виллы жены готовили ужин; через неплотно прикрытую дверь отчетливо доносились их досадливые возгласы — нетрудно было догадаться, чтр обе женщины не слишком-то опытные кулинары. Мальчишки играли в саду. Время от времени из-за куста высовывался пластмассовый револьвер, щелчок — и струя воды долетала до самой веранды. Как обычно, мальчишки играли во вторжение инопланетян. Сэм и Арчи слишком устали, чтобы прикрикнуть на ребят и заставить их прекратить эту глупую игру.

Сразу за садом начиналась дорога, по которой теперь все чаще проносились машины, нагруженные всевозможными рыболовными снастями. И не удивительно, ведь эти места были подлинным раем не только для охотников, но и для рыболовов.

— Слизняки! — презрительно фыркнул Арчи.

— Улитки! — поддержал его Сэм.

— Сони! — с еще большим презрением откликнулся Арчи.

Вошедшая в пословицу вражда охотника к рыболову получала сейчас новое доказательство в виде самых изощренных ругательств, которыми Арчи и Сэм награждали любителей ловить рыбу.

— Они все до одного впали в детство, — не унимался Арчи. — Когда эти кретины держат в руке удочку, луна может свалиться с неба, а они ничего не заметят.

— Это верно! — подтвердил Сэм, хлопнув себя по шее, чтобы избавиться от назойливого комара. — На прошлой неделе мне попался в «Панче» один фантастический рассказец Томаса Уотта. Занятный. Представляешь, корабль с Венеры приземляется на берегу реки Хавтер. Экипаж ракетоплана выходит наружу, и командир начинает приставать с вопросами к одному из этих чокнутых, которые в состоянии беседовать с тобой лишь о наживке «Сильвер» и искусственном червячке «Питер Росс». Так вот, командир экипажа подходит к нему и говорит: «Добрый вечер, я прилетел с Венеры». Уотт пишет, что жители Венеры очень похожи на нас, только глаза у них расположены не горизонтально, а вертикально, и притом на лбу. Что бы ты сделал на месте того рыбака? Помчался бы прочь, словно безумный, либо застыл на месте от изумления и ужаса! Ну а рыбак? Он взглянул на корабль, окинул равнодушным взглядом членов экипажа и преспокойно принялся насаживать на крючок свою дурацкую искусственную муху. Потом, не поднимая глаз, сказал: «Подождите немного, я занят». Понимаешь, так и сказал.

— Ну, это уж слишком, — возразил Арчи и встал. — Трудно поверить…

— А я тебе говорю, так оно и было. Жаль, что Елена сожгла журнал, а то бы…

— Ты меня неверно понял, Сэм. Просто я хотел сказать, что Уотт несколько преувеличивает. Увидев, к примеру, марсиан, даже рыболов обратился бы в бегство.

— Ты глубоко ошибаешься. Удрали бы все, кроме рыболова. Он же глуп, глупее даже тех рыб, которых так старательно ловит! Когда он сжимает в руке удилище, то ничего не видит и не слышит вокруг. И кроме того, рыбаки вообще не умеют бегать. Они же настоящие квашни.

Спор возобновился после ужина. Уложив детей спать, женщины завели разговор о вязании и способах приготовления пудинга, а Сэм и Арчи удрали на веранду.

— На сколько спорим, что, если завтра мы переоденемся марсианами, рыбаки этого даже не заметят? — спросил Сэм.

Арчи засомневался. Как всякий заядлый охотник, он не питал никакого уважения к любителям рыбной ловли. Но всему есть предел. Невозможно представить, чтобы человек, пусть даже рыболов, продолжал невозмутимо заниматься своим делом, внезапно увидев перед собой инопланетян.

— Идем, я хочу показать тебе кое-что, — сказал Сэм.

Они миновали сад и подошли к домику сторожа Эрнста.

Под навесом рядом с садовыми ножницами, лейками и сеялками валялся всевозможный хлам.

— О господи! — простонал Арчи при виде всей этой ржавой рухляди. — Зачем ему металлолом?

— Кто его знает. Должно быть, в нем пробудился инстинкт антиквара.

Сэм взобрался на кучу хлама и принялся копаться в ней.

— Вот! — воскликнул он и бросил Арчи водолазный шлем. — Тут должен быть еще один.

— Что ты собираешься делать?

— Сейчас поймешь, — ответил Сэм. — Завтра утром мы наденем зеленый комбинезон, высокие резиновые сапоги, шлемы, нацепим на себя игрушечные пистолеты наших сыновей, и нас сам черт не отличит от марсиан! А потом отправимся на реку — подшутить над этими глупцами-рыболовами.

— По-моему, эта шутка может скверно кончиться.

— Ну что ты! — не унимался Сэм. — Они едва взглянут на нас и вновь уставятся на поплавок.

Если вечером комары весьма назойливы, то на рассвете они просто невыносимы. Тот, кто с самого утра отправляется в лес или на болото либо бродит по берегу реки, совершенно беззащитен перед несметными полчищами этих вечно голодных и прожорливых насекомых.

Арчи и Сэм шли по тропинке, ведущей к реке. На обоих были длинные, до бедер, сапоги, зеленые комбинезоны с застежкой-молнией на груди. Сэм нес на спине два пустых водолазных баллона, а Арчи, не найдя ничего более подходящего, водрузил на плечи опрыскиватель, которым Эрнст, одновременно и сторож и садовник, опрыскивал виноградные лозы. За поясом у обоих болтались пластмассовые пистолеты, украденные у детей.

— Давай наденем шлемы, — предложил Арчи, убедившись, что пощады от комаров не дождешься.

Старый шлем оказался неимоверно тяжелым. У него недоставало винтового крепления, а потому он покоился прямо на плечах и к тому же страшно давил на затылок.