Адина, всхлипнув, бросилась мужу на грудь. Тахаш вздохнул, ласково погладил ее по голове, и осторожно отстранил. И шагнул вперед.
К этому моменту девочку успели покормить, перепеленать и уложить в колыбель, над которой сейчас гулило с полдюжины служанок. При приближении князя они порскнули в стороны. Тахаш склонился над колыбелью. Девочка, утомленная суетой, царящей вокруг нее, начала было засыпать, но когда над ее постелью склонилось суровое бородатое лицо, она открыла глазки и улыбнулась очаровательной беззубой улыбкой.
– Это она? – тихо спросил князь.
– Да.
Тахаш не сразу понял, чей это голос. Он выпрямился и оглянулся.
Никто не рискнул ему ответить, кроме Берои, стоявшей в отдалении.
– Это ты принесла девочку?
– Да, господин.
Тахаш смерил Берою взглядом, и не отворачивался, пока один из советников нашептывал ему историю, успевшую облететь весь дворец.
– Кто была та женщина, что коснулась ребенка? – осведомился Тахаш у Берои.
– Не знаю, господин. Я уже говорила – ее лицо было закрыто.
– И что она сделала потом?
– Прости меня, милостивый господин, но и этого я не знаю. Я сразу бросилась сюда. Может, она осталась там, в храме?
– А вы что скажете? – Тахаш покосился на советников.
Старший из них в задумчивости прошепелявил:
– Ижвештны шлучаи, когда могущественные колдуны могли отвести людям глаза, и жаштавить видеть не то, што на шамом деле…
– И утверждаешь, будто мы все околдованы?
– Я этого не шкажал, о повелитель. Я шкажал, што такие шлучаи ижвештны…
– Это было чудо! Чудо!– выкрикнул кто-то из служанок. – Богиня ответила на мольбы Берои!
– Возможно ли это? – спросил Тахаш. Ему не хотелось поддаваться настроениям глупых баб, и очень хотелось поверить в чудо. Гораздо больше, чем Адине, которая, наверное, смирилась бы с любым обличием своего детища.
– Боги, безусловно, могут творить чудеса, – сказал советник помоложе.
– Но почему чудо свершилось в святилище Мелиты, богини, пришлой в Маоне?
– Господин, Мелита – женская богиня. Я не сведущ в ее таинствах. Да и кто сможет их понять?
– Может быть, богиня захотела, чтобы в Маоне ее больше любили, – негромко произнесла Бероя.
Вновь вмешался старший советник.
– Нужно пожвать жреца иж храма Хаддада, провешти очиштительные ритуалы, окурить дитя швятыми вошкурениями…
Тахаш, взмахнув рукой, прервал его.
– Это мы всегда успеем сделать. Но провести тщательное расследование, конечно, нужно, Кто нибудь еще видел, как это случилось? – спросил он у Берои,
Она на миг растерялась.
– Может быть, господин. Я не смотрела по сторонам, только молилась, и не заметила, был ли кто еще в храме. Та женщина остановила меня у самого выхода, но она не вошла с улицы. Она окликнула меня сзади, стало быть, появилась откуда-то из глубины святилища. Может, она из тамошних прислужниц?
Собравшиеся загалдели, смущенные и напуганные такой перспективой. Одна из прислужниц этой чужеземной Мелиты столь могущественна, что может творить настоящие чудеса? Хорошо ли это для Маона?
Но Тахаш вновь заставил их умолкнуть.
– Нужно немедля отправить людей в храм Мелиты… нет, я сам отправлюсь. Может быть, эта женщина и впрямь еще там. И мы на месте узнаем, чудо ли свершилось, или нас постигло демонское наваждение! Не будем откладывать дела!
Адина смотрела на мужа, впервые за много дней – с надеждой.
Пока во дворце вершились все названные события, на улицы Маона упали сумерки, темные и густые. Добрые жители Маона обычно проводили это время на плоских крышах домов, наслаждаясь прохладой. И теперь они с изумлением смотрели на процессию, вывалившую из дворцовых ворот. А те, кому удалось в свете факелов разглядеть, что впереди идет не кто иной, как князь Тахаш, вовсе охали и хватались за щеки. Нечасто горожанам удавалось взглянуть на своего повелителя сверху вниз! Торопясь поскорее узнать, Тахаш не стал приказывать выкатить колесницу или даже седлать своего коня, да, по правде, вне главных улиц Маона пользы от них было мало. Вместе с ним, едва попадая в шаг, поспешали бородатые советники, волокущие по пыли свои пестроцветные плащи, а следом стройно шагали могучие телохранители, бряцая оружием, словно им предстояло схватиться с неведомым врагом. Слуги несли факелы, а их выкаченные глаза, отражавшие пламя, напоминали масляные плошки. Из женщин здесь была одна Бероя. Адина тоже жаждала пойти, однако она понимала, что княгине Маона не подобает показываться в толпе. А шествие постепенно превращалось в толпу, несмотря на тесноту улиц. К процессии пристраивались те, кто каким-то образом прослышали о чуде, или те, кто еще вообще ничего не услышал, но хотел услышать, а еще лучше увидеть. Прогнать любопытствующих не было никакой возможности. Никто и не гнал.
Тахаш ступил на лестницу, ведущую в святилище. Площадь позади него была так плотно забита народом, что желавшим приблизиться к храму с любой выходящей на площадь улицы, пришлось бы идти по головам.
Тахаш поднялся по пологим ступеням (ибо путь к богине легок и приятен, и с радостью ждет она гостей), и , оказавшись в полутемном пространстве святилища, остановился, озираясь. Светильники, развешанные между колоннами, грозили погаснуть, курильницы перед алтарем чадили. Очевидно, в этом храме нещадно экономили как на розовом масле, так и на обычном.
Навстречу Тахашу семенила седенькая старушка в лиловом платье, расшитом пальмовыми ветками. Очевидно, она выбралась откуда-то из внутренних помещений – они располагались за алтарем со статуей Мелиты, чьи стройные мраморные ноги находились сейчас в поле зрения Тахаша. Это и была жрица богини, судя по всему, заступившая на это место при освящении храма, и не дождавшаяся себе смены. Ее сотоварищ по служению в последнее время редко показывался в храме, страдая болями в пояснице. Сама жрица на посту пребывала, не отлынивая, но большую часть времени мирно дремала, прикорнув за алтарем.
Тахаш потребовал, чтобы она созналась, какая из ее служительниц творит здесь чудеса и чародейства, однако старушка от звуков его громового голоса сжалась и затряслась мелкой дрожью. Она была в совершенной панике. Ей представилось, будто правитель города явился сюда для совершения обряда священного брака, чего за все десятилетия существования храма в Маоне ни разу не случалось. Из ее бормотания можно было разобрать, что, дабы не прогневать милостивого господина князя, она сама готова исполнить обряд, угодный Мелите. К счастью для нее Тахаш не понял, о каком обряде идет речь, а то не миновать было бы святотатства. Отчаявшись услышать что-либо путное от глупой старухи, Тахаш оставил ее в покое и подозвал телохранителей, приказав им обыскать святилище, а буде понадобится – и внутренние помещения. Старушка жрица впала в оцепенение, решив, что ревнители местных культов возревновали ко славе Мелиты и призвали народ, а также и правителя разрушить ее храм. Случалось в благословенном Нире и такое…
Народу постепенно в храм набивалось все больше. Подтягивались любопытствующие с площади, но в первую очередь пробивались княжеские слуги с факелами. Стало светлее, но свет не приносил успокоения, как это обычно бывает. Рыжие сполохи и плоские черные тени, мечущиеся по стенам лишь усиливали тревогу. Телохранители, заглядывая за колонну, нарочно громко топали и гремели амуницией, точно стремились прогнать это чувство. Потом из гула голосов, заполнившего пространство, выделился одинокий ломкий голос:
– Смотрите! Смотрите!
Поскольку неясно было, кто кричит и на что нужно смотреть, все завертели головами, пытаясь это определить. И не сразу, но все дружнее и дружнее взгляды стали устремляться и шеи вытягиваться в одну сторону. Туда, куда следовало бы поглядеть в первую очередь. К алтарю со статуей богини.
Каменный алтарь был укутан двумя покрывалами – очевидно, дарами каких-то богатых прихожан – плотной узорчатой тканью и прозрачной вуалью из виссона – так, словно покровы только что упали с плеч богини, и она обнаженной явилась своим почитателям. В приморских государствах, таких, как Калидна, откуда родом был мастер, изваявший Мелиту, принято было раскрашивать статуи в цвет живого тела. Маонский кумир не был исключением, но за десятилетия, минувшие со дня освящения храма, краска полностью облупилась, и белый мрамор в полумраке, отражая отблеск факелов, казалось, сам источает свет.
