– А вы не знаете, куда она отправилась?

– Нет, конечно.

– Однако, – заметил Мейсон, все еще покручивая двадцать долларов, – вам известно, откуда звонили, близко или издалека, и кто звонил.

– Я не подслушиваю телефонные разговоры. Это противоречит закону, и меня можно было бы арестовать, выдай я какую-либо информацию об этом.

– Конечно, и вам этого не хотелось бы, не так ли?

– Именно так.

– Тогда, – заявил Мейсон, – лучше бы вам рассказать нам про звонок. Я думаю, что на будущее это будет для вас лучшей защитой.

– Ей звонили из Медвежьей долины, – сообщил портье в отчаянии.

– Мужчина или женщина?

– Женщина.

– И что она сказала?

– Я же говорю вам, что не подслушиваю.

Мейсон ухмыльнулся:

– А как же вы узнали, что звонила женщина?

Портье полуотвернулся в сторону, затем вновь обернулся к нему:

– Ладно. Это был самый короткий телефонный разговор, какой мне доводилось слышать. Позвонили по междугородной, спросили мисс Китс, сообщили, что звонят из Медвежьей долины. Я подключил номер мисс Китс и лишь подождал, чтобы убедиться, что она на проводе. Я никогда не подслушиваю разговоров, но я слушаю до тех пор, пока не смогу убедиться, что соединение произошло, слышимость хорошая, а потом я сразу же…

– Да, понимаю. Но на этот раз произошло иначе.

– Да нет. Я просто слушал, чтобы проверить контакт, и вдруг неожиданно услышал весь разговор.

– Что же за разговор?

– Это было всего одно слово. Телефонист вызвал мисс Китс, сообщив, что звонят из Медвежьей долины. Я знаю, что звонили с телефонной станции, потому что, когда мисс Китс подошла, телефонист, убедившись, что это она, проговорил: «Минуту, пожалуйста», и я услышал, как на другом конце провода телефонистка сообщила: «С вас один доллар и пятнадцать центов за три минуты».

– Что случилось потом?

– Потом я услышал звон опускаемых в аппарат монет, и на станции сообщили: «Все в порядке. Говорите». Я прошу вас понять, что я продолжал слушать, лишь чтобы убедиться, что связь есть, а затем я положил бы свою трубку.

Мейсон кивнул.

Портье продолжал:

– Это был глупейший телефонный разговор, какой я когда-либо слышал. Никто не спрашивал: «Это мисс Китс?», либо «Хэлло, Мэрион!», или что-то в этом духе. Женский голос на другом конце провода просто произнес «да», а потом трубку повесили.

– Только одно это слово?

– Только одно слово.

– А что случилось на этом конце провода?

– Только услышав это, мисс Китс положила трубку. Я был совершенно поражен. Я не мог подумать, что это все, но мне лишь оставалось освободить линию, поскольку мисс Китс нетерпеливо дергала телефонный рычаг. Я вновь подключился, и она попросила: «Пожалуйста, позвоните в гараж, пусть сейчас же выведут мой автомобиль».

Мейсон передал двадцать долларов, за которые портье так и ухватился.

– Вы ничего не забыли? – поинтересовался Мейсон.

– Нет, не забыл, – со злобой произнес портье. – Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это вы должны меня благодарить.

Перри Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит расположились в обширном номере из нескольких комнат отеля «Бэр Валлеу Инн.» в Медвежьей долине, который служил им временным офисом со столами, портативными пишущими машинками, диктофонами и стенографами и помощницей для Деллы Стрит.

Поскольку были известны банковские связи Декстера Кашинга, а также то, что знаменитому Перри Мейсону придется столкнуться с местными окружными судебными властями, все общество в округе было охвачено лихорадочным интересом к предстоящему суду.

Мейсон, с хмурым лицом, меряя шагами приемную комнату, снова и снова старался сконцентрироваться на проблемах.

– Нужно три часа и сорок минут быстрой езды, чтобы доехать сюда, Пол. И мы показали это время, мчась на всех парусах.

Дрейк кивнул.

– Таким образом, если Мэрион Китс покинула свою квартиру где-то после девяти сорока пяти вечера, она должна была быть здесь около половины второго ночи. Баррис проснулся около двух часов ночи, – продолжал Мейсон. – Сейчас установлено, что смертельный выстрел был произведен из револьвера, найденного возле машины Карлотты и принадлежащего Харви Делано, молодому адвокату, весьма близкому с Карлоттой.

– Однако Делано на этот счет чист, – заметил Дрейк. – Есть много свидетелей в его пользу. К примеру, владелец местного спортивного магазина. Делано обучал Карлотту стрельбе и говорил ей, что оставит револьвер, чтобы она могла попрактиковаться. Он купил все необходимое для чистки оружия и передал Карлотте с инструкциями, как держать револьвер в порядке. Спортивный магазин – это вроде как клуб стрелков-любителей, новичков, так что половина города могла бы, если нужно, показать, что им было об этом известно.

Мейсон задумчиво кивнул:

– Так что все это связывает револьвер с Карлоттой и ее матерью. Карлотта говорит, что хранила его в бардачке, в салоне автомобиля, но, несомненно, это еще одно, что она могла бы использовать для защиты матери.

На какое-то время установилось молчание, затем Дрейк спросил:

– А собирается ли Делано выпускать Карлотту для дачи свидетельских показаний? Она сделала шерифу заявление, которое могло помочь снять подозрения с матери, но что будет, когда она окажется на месте для свидетелей?

– Делано не осмелится выпускать ее как свидетеля, – сказал Мейсон. – Они ее пригвоздят в таком случае. Она начнет говорить неправду. Карлотта знает, что это ложь, и полиции это известно. Она начнет всячески выкручиваться в качестве свидетеля и этим запутает сама себя.

– Да, – заметил Дрейк, – те следы от машины показывают, что она не возвращалась домой ранее полуночи. Эти следы были оставлены лишь после выпадения толстого слоя инея на почве.

– Следы от маленьких туфель на высоких каблуках, – размышлял Мейсон, – ведут от автомобиля Карлотты к ее дому, поворачивают к воротам, затем поднимаются на крыльцо, оставляя за собой улику о виновности.

– Давай посмотрим на это все таким образом, – неожиданно предложил Дрейк, – потому что именно так будет смотреть на дело окружной судья. Карлотта не пришла домой в одиннадцать часов, как она утверждала. Она была дома около двух ночи. Ее мать не спала, ожидая ее. Карлотта рассказала такое, что кровь закипела у матери в жилах. Она немедленно решает пойти и разобраться с Артуром Кашингом. Пришла, Артур ее высмеял, чем очень разгневал. Ей было известно, что Карлотта бросила на дороге свой автомобиль и что в бардачке там лежал револьвер. Она бросилась к машине, достала револьвер, вернулась, застрелила Кашинга и пошла домой… Вот так, Перри. По этой версии окружной судья и собирается работать.

– Все это прекрасно. Но после выстрела в Кашинга что она сделала с револьвером?

– Она попробовала забросить его так, чтобы никто не нашел. Сначала она собиралась положить его в бардачок и…

Дрейк зашел в тупик в своих рассуждениях.

– Постой, постой, – сказал он с сомнением. – Она не могла вернуться к машине, не оставив новых следов. Это… Слушай, Перри, все это невозможно, если только не Карлотта убила его… Вот что, должно быть, случилось. Миссис Эдриан проснулась, заглянула в гараж, дома ли Карлотта. Гараж был пуст. Тогда она одевается и направляется к дому Кашинга, обнаруживает его мертвым. Стремясь выяснить, что стряслось с дочерью, она направляется домой по пути, которым должна была пройти дочь, и подходит к брошенному на дороге автомобилю.

– То есть, – сказал Мейсон, – вместо того, чтобы идти домой напрямую, она вновь проделывает путь к коттеджу Кашинга и возвращается той же дорогой?

– Так она, видно, и поступила. Что-то она искала. Может быть, ту пудреницу.

– Такая версия тебя устраивает? – спросил Мейсон.

– Да, черт побери! Думаю, что правда кроется здесь. Думаю, так все и случилось. Только так ты можешь объяснить местонахождение орудия убийства и эту странную комбинацию следов.