– Боже, что это?!

Она спрашивала и в то же время загораживала собой всю перспективу. Мне неловко было толкать женщину в спину, и я с тревожным нетерпением уставился на ее затылок с темной родинкой, спрятавшейся под волной светлых волос.

– Да что там, черт подери! – не выдержал Влад, которому вдобавок мешал еще и я.

Мила сделала шаг вперед, освобождая проход, и мы с Владом ввалились в тамбур. В узком окне переходной двери удалялись от нас, уплывая в темноту, четыре красных огонька, определяющих габариты вагона. С обеих сторон от нашего СВ теперь расходились в сторону только рельсы да лесенка шпал. Вагон, в котором мы ехали, отцепили от состава!

– Вы что-нибудь понимаете? – изменив своему правилу обо всем догадываться в первую очередь, спросил Влад и вылупил на меня глаза.

– Ничего страшного, – не совсем уверенно ответил я. – Вагон прицепной, наверное, его собираются подсоединить к другому составу.

– Глупости, – процедила Мила. – Между Небит-Дагом и Ашхабадом нет никаких магистралей. Какой смысл нас отцеплять, если другой поезд прибудет сюда через несколько часов и пойдет в том же направлении?

– Значит, нас собираются подцепить к голове поезда, – умозаключил Влад.

Он был готов поверить в любую версию, лишь бы она его устраивала.

Мы стояли в тамбуре, глядя, как красные огоньки уходящего поезда тают в ночи.

– Я это путешествие запомню на всю жизнь, – произнесла Мила с мстительной угрозой в голосе. – Но самое обидное, что даже в окружении двух крепких мужчин я не чувствую себя в безопасности.

Она посмела закинуть в наш огород увесистый булыжник! Влада это покоробило. Повернувшись к Миле, он смерил ее холодным взглядом.

– Надо еще разобраться, мадам, кто вам угрожает, – произнес он. – И угрожает ли вообще! Быть может, угроза исходит от вас самой?

– Этот бред я уже слышала, – жестко ответила Мила. – Вы зациклились на одном. У вас нет никаких других фактов, кроме того, что вы заметили меня в купе проводницы, и теперь с настойчивостью барана ломитесь в закрытые ворота.

Не знаю почему, но мне захотелось поверить Миле. Владу, похоже, тоже, но он жаждал полной ясности.

– Тогда объясните, что вы там делали?

– Боже, как с вами скучно! – нараспев произнесла Мила.

– Да, с нами скучно! – громко повторил Влад. – Зато вы окутали себя туманом таинственности и предъявляете претензии, что не чувствуете себя рядом с нами в безопасности!

– Я уже жалею, что сказала это. Считайте, что я неудачно пошутила. Спокойной ночи, господа!

Она повернулась и открыла дверь, ведущую в коридор.

– Я вас провожу, – ехидным голосом сказал Влад.

– Что вы! – наигранно воскликнула Мила. – Не стоит утруждать себя! Я уверена, что смогу и без вашей помощи добраться до своего купе!

– Пожалейте себя, мадам! – все сильнее втягивался в лицемерную игру Влад. – Здесь творятся такие страсти-мордасти, что слабой и беззащитной женщине, как вы, неблагоразумно болтаться одной в коридоре.

Они мне надоели, и я крепко закрыл за Владом дверь. Только когда остался один в темном тамбуре, я понял, что Влад обладает редкостной способностью вытягивать из меня энергию; от его нескончаемого словесного потока и бурной деятельности моя голова уже отказывалась принимать какую-либо информацию, словно заполненная до предела килобайтами дискета. Вместе с тем уставший мозг воспринимал последние события в упрощенном виде, и я никак не мог понять, из-за чего, собственно, весь сыр-бор, если все ясно как днем? Человек, который напал на Влада, а затем убил проводницу, давно перешел в другие вагоны, закрыв за собой двери, и сейчас спокойно едет в основном составе, с каждым мгновением удаляясь от места преступления все дальше и дальше. Все просто и гениально!

За моей спиной распахнулась дверь. Я уже научился угадывать приближение Влада по характерному сопению и крепкому запаху одеколона.

– Ты что, к окну примерз, что ли? – спросил он. – Пойдем! Там этот Йохимбе нерихтованный с девчонками что-то начудил.

В голосе Влада не было ни волнения, ни тревоги. Но даже если бы он ворвался в тамбур с криком, я бы не вздрогнул, и пульс бы мой не участился. Потому что я твердо знал: ничего страшного в нашем вагоне уже не произойдет.

Наш чернокожий спутник лежал на животе. Его руки и ноги были крепко связаны альпинистской веревкой и стянуты между собой так, что Джонсону пришлось неестественно выгнуться. Двигаться он не мог, лишь слегка покачивался, как лодка на волнах. Рот его был забит желтым теннисным мячиком, который невероятным образом уместился за зубами. Вращая выпученными глазами, негр косился на меня и морщил лоб.

– Свинья! – сказала Регина, прилаживая оторванный лоскут ткани к своей порванной майке, словно тот мог каким-то чудесным образом прирасти на прежнее место.

– Есть хороший анекдот на эту тему, – сказал Влад, с деланой озабоченностью рассматривая свои ногти. – Заходят в лифт женщина и молодой человек…

– Послушай, мы сюда тебя звали? – перебила его Леся. Она еще тяжело дышала после схватки, и щеки полыхали боевым румянцем. – Все, концерт окончен! Расходитесь по своим местам, а то буду сейчас деньги собирать.

– Я не пойму, – пожал плечами Влад, все еще увлеченный своими ногтями. – То они в очередь к нему встают, то готовы привлечь за изнасилование.

– А разве он кого-то изнасиловал? – спросил я, пока еще мало что понимая.

– Как утверждает пострадавшая, Йохимбе коварно пытался произвести сие пагубное действо.

Я взглянул на Регину.

– Насколько я понял, пострадавшая – ты?

– Какой ты догадливый! – за подругу ответила Леся. – Только не надо иронизировать! Это не смешно.

Я взял Регину за руку и отвел на несколько шагов подальше от Влада и Леси.

– Что случилось? – спросил я девушку.

– Ничего! – нахмурилась Регина. – Надоело мне по сто раз одно и то же пересказывать.

– Надоело? Тогда я сейчас развяжу Джонсона, вытащу у него изо рта мяч, и он мне все расскажет.

– Только попробуй! – пригрозила Регина. – Когда надо помочь – вас не дозовешься. А как развязать – так первые!

– Я стоял в тамбуре и ничего не слышал, – объяснил я.

– А твой друг?

– Я не знаю, где он был и почему тебя не услышал.

– Ну, конечно, так всегда бывает, – ответила Регина. – И в итоге на помощь прибежала только эта женщина.

– Так что он с тобой сделал? – напомнил я.

– Ничего хорошего! – раздраженно ответила Регина. – Я думала, он крепко спит, но, как только Леся вышла на минуту из купе, он кинулся на меня…

– Не понял! – покачал я головой. – Ему что, мало было?

– Наверное, мало.

– Так ты же ему вроде как не отказывала? Зачем надо было кидаться, майку рвать?

– А черт его знает! Может, он извращенец, ему силой брать надо.

– Ну и дела! – покачал я головой. – И как вы такого амбала скрутили?

– А это для нас, женщин, пара пустяков, – неожиданно вступила в разговор Мила, выходя из своего купе и протирая руки ароматизированной салфеткой.

Я повернул голову и вопросительно глянул на Влада. Тот все никак не мог оторваться от своих ногтей.

– Так уж сложилось в нашем вагоне, – продолжала Мила, скручивая в пальцах салфетку и кидая ее в ведро с углем, стоящее у титана. – Мужчины у нас выступают в роли жертв преступления либо представителей возмущенной общественности. А женщины выполняют свои извечные обязанности… Да не переживайте так сильно, мы его крепко связали!

Ей очень хотелось увидеть на моем лице проблески угрызений совести и стыда, но я никак не мог воспринять историю с разгулявшимся негром серьезно. Тут я был солидарен с Владом, который откровенно демонстрировал пофигизм. Его неудержимо тянуло на зевоту. Я ждал, когда Мила иссякнет и закроется в своем купе.

– И долго вы собираетесь сушить его в таком виде? – спросил я у Регины.

– Пока в вагоне не появятся настоящие мужчины, – снова вставила Мила.

Мне захотелось вытащить мячик изо рта негра и затолкать его в рот Миле. Это был бы достойный настоящего мужчины поступок.