На узких тротуарах не было пешеходов, зато туда и сюда сновали богатые экипажи, останавливаясь перед домами и высаживая пассажиров. Другие останавливались прямо на улице.

«Как отвратительно», – проворчала про себя Мария. Только что подъехавший мужчина повернулся лицом к свету. Она узнала барона, близкого знакомого миссис Шайрс.

Привратник открыл дверь. Член парламента, улыбаясь, шагнул в фойе и очутился в объятиях элегантно одетой женщины.

Мария решила больше не ждать. Стуча зубами, обхватив себя за плечи, она последовала за экипажем. Прямоугольники света от занавешенных окон освещали отдельные куски узкой дороги, погруженной в непроницаемую тьму.

Она была идиоткой. Ее сестра похищена и, может быть, находится в этом самом доме, а она околачивается здесь. Мужчина, которого она ждала, хорошо, если проходимец, а может, и кто-нибудь похуже. А сейчас он, наверное, развлекается с одной из своих «знакомых».

Мария могла себе представить, чем он может заниматься здесь. Это заставляло ее пылать гневом – и ревностью.

Что ей делать, если она не найдет его на этих задворках? Сегодня они прошли так много улиц, побывали в стольких домах, что она понятия не имела, как отыщет отсюда дорогу домой. Если она не найдет его, ей придется блуждать по улицам одной, возможно, даже до зари.

– Проклятье тебе, Джоко Уолтон, – шептала она, – Проклятье, проклятье, проклятье.

Еще несколько шагов – и она замерла на месте. Волосы встали дыбом у нее на затылке. Где-то впереди она услышала странные звуки, слабые, едва различимые. Может быть, скулила собака?

Она попятилась назад. А вдруг черный ход охраняют свирепые животные? Они могут прыгнуть и наброситься на нее. Мария остановила разгулявшееся воображение. Сюда, на задний двор, заезжали экипажи с лошадьми, но самым страшным их оружием был кнут. Это не могла быть и собака.

– Где ты, Джоко Уолтон? – слова замерли у нее на губах.

Дрожа с головы до пят, Мария решилась дойти до последнего прямоугольника света. Достигнув его, она сделает два шага, только два – за его пределы. Там можно будет подождать, пока глаза привыкнут к темноте, а затем оглядеться. Если она ничего не увидит, то без сомнения, остаток ночи проведет, блуждая по улицам в поисках дороги домой.

Эта мысль усмирила ее безумно мчавшееся воображение. Глубоко вдохнув холодный воздух, она торопливо пересекла две оставшихся клеточки света.

Один шаг. Два.

Мария остановилась.

Звук шел откуда-то справа. Уставившись во мрак до боли в глазах, она увидела арку, а под ней площадку, где света было побольше. Наверное, сквозь нее проезжали экипажи. В проезде она не обнаружила ничего, кроме запаха лошадей и какого-то странного звука.

Теперь он был слышен громче. Мария приложила к уху ладонь рупором, чтобы было лучше слышно. Звук был похож на стон. Она сделала еще шаг по направлению к нему, ее каблук ступил на мостовую.

Стон затих.

Мария ждала, дрожа от страха.

– Рия…

Ее имя. Голос Джоко. Джоко шептал ее имя.

– Джоко?

– Рия, – впереди что-то зашевелилось. Снова стон. – Рия, я здесь.

Вокруг было темно, как на дне колодца. Мария стала осторожно продвигаться вперед, согнувшись и опустив пониже руки, чтобы нащупать Джоко.

– Джоко, где ты?

Вдруг она споткнулась об его ногу и, потеряв равновесие, упала. Ее руки, выставленные вперед, чтобы удержаться, наткнулись на его тело. Вскрик боли перешел в стон.

– Легче…

Слова Джоко были почти неразборчивы. Мария замерла, чтобы расслышать, что он сказал. Джоко завозился под ней, пытаясь освободиться. Когда он сделал усилие, чтобы перевернуться, его дыхание стало прерывистым, словно кузнечный мех. Только тогда она заметила, что он лежит лицом вниз.

– Ублюдки, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. Затем снова раздался стон.

Осторожно переступив через его ноги и двигаясь вдоль тела, она добралась до его головы. Ее руки нащупали вздрагивающие плечи Джоко и обхватили их, попытаясь его поднять.

– Нет… ох, Боже…

Мария выпустила его из рук.

– Джоко! Что мне для тебя сделать?

– П-подожди.

Ее глаза постепенно привыкли к темноте, и она смогла различить лежащего на боку Джоко. Опираясь на руку, он пытался встать, но, скорчившись от боли, снова со стоном опустился на мостовую. Его лица Мария не видела.

Она встала на колени и наклонилась вперед, пытаясь найти его лицо. В темноте оно расплывалось перед глазами.

Джоко дышал тяжело, словно собака. Его тело источало жар, а в промозглом воздухе чувствовался резкий запах – сладковатый, приторный. К несчастью, не парфюмерии.

– Джоко! Ты тяжело ранен? Он выжал из себя смешок:

– Почти смертельно, Рия, девочка моя.

– О нет! – Мария потянулась на голос. Ее пальцы, наткнувшись на щеку Джоко, скользнули по чему-то теплому и сырому – кровь! Она остолбенела, и ее сразу же замутило. Джоко Уолтон был ранен до крови, из-за нее. Черная волна дурноты накрыла Марию. Слабея от головокружения и опираясь на ставшие ватными руки, она опустила голову на камни мостовой. Холод привел ее в чувство. Она выпрямилась на коленях и прошептала:

– Ты можешь встать?

– Может быть, – Джоко сделал осторожный вдох. – Чуть попозже.

Откуда-то сверху донесся женский смех. Мария в шоке взглянула на пятна света, идущего из окон второго этажа. Осмелится ли она постучать в дверь, чтобы позвать на помощь?

Пара лошадей втащила на задний двор экипаж. Там был кучер.

– Я позову на помощь?

– Нет, – Джоко перевернулся на бок и поймал ее за пальто, удерживая, чтобы она не могла подняться на ноги.

– Но…

– Нам не станут помогать, – он обмяк, но не выпустил ее пальто.

Экипаж проехал мимо них. Свет от его огоньков прополз по ним. Кучер глянул вниз и тут же отвернулся.

Марию захлестнул гнев:

– Я не могу поверить в это.

– По крайней мере, благодаря ему, я увидел, где лежит моя шляпа, – Мария почувствовала, что Джоко тянется к своему котелку. Со вздохом облегчения он поместил котелок на голову. Экипаж завернул за угол.

– Позволь мне позвать на помощь.

– Нет, – он с трудом повернулся так, чтобы прислониться плечами к стене.

– Что же мне делать?

– Дай мне руку, – Джоко потянулся к ней и нащупал ее плечо. Навалившись на него всем весом, он глубоко вдохнул ледяной воздух и оттолкнулся от земли. Его тело медленно поползло вверх по стене.

Мария подхватила его под руку и положила ее себе на плечо.

– С другой стороны! С другой стороны, – пробормотал он. – Ребро сломано. Рука тоже.

– Что?! – не поверила она своим ушам. – Твоя рука сломана?

Джоко не ответил. Мария переместилась к его неповрежденному боку:

– Тебе сломали руку?

Он дрожал, его одежда промокла от пота.

– Может быть.

Джоко снова оперся на нее. Сверху снова раздался взрыв женского смеха. Когда он достиг самой высокой ноты, к нему присоединилось мужское гоготание. Мария встряхнула головой – она была ошеломлена происшедшим. Ничто в жизни не готовило ее к такому. Она и впрямь понятия не имела, что делать.

Она стояла, дрожа от потрясения. Ему было больно из-за нее. Он пострадал из-за нее.

В эту ужасную минуту она поняла муки любви и самопожертвования. Ее герой, ее любовник стоял, беспомощно прислонившись к покрытой инеем стене. Его красивое тело, которое она ласкала несколько часов назад, пострадало из-за нее. Из-за нее он ввязался в опасное дело и поплатился за это. Только строжайшее внушение самой себе удержало ее от крика ярости и отчаяния.

Вместо этого она прижалась к его боку:

– Что мне делать?

Джоко оттолкнулся от стены, и Мария подставила ему свое плечо. Тяжело опершись на нее, он выпрямился и сделал первый шаг. Его нога подкосилась, но Мария что есть силы подтолкнула его кверху, и он выровнялся. Второй шаг дался ему легче, но на третьем он споткнулся.