– Вы видели Гораса Шелби, доктор?

– Нет.

– Почему?

– Потому что его больше нет в санатории, или так называемом доме отдыха.

– Где же он?

– Не знаю.

– Как это случилось?

– Опять-таки не знаю, но у меня появились кое-какие идеи на основании того, что я там обнаружил.

– Что вы там обнаружили?

– Этот так называемый санаторий нельзя назвать даже домом отдыха. Им руководит человек, который называет себя доктором, но, по моему мнению, он совершенно ничего не понимает в психиатрии. Мы нашли доказательства того, что Горас Шелби был привязан ремнями к койке, по всей вероятности, с того самого момента, как поступил в это учреждение. Мы обнаружили, что персонал не ведет ни историй болезни, ни учетных карточек. По моему мнению, это место – совершенно неподходящее для человека, которого там держат против его воли.

Я пытался узнать, убежал ли мистер Шелби оттуда сам или же его переместили сотрудники санатория, не желая, чтобы я произвел порученное мне обследование. В связи с этим я услышал весьма примечательное заявление человека, руководящего этим заведением. Он уверял, что мистер Шелби сбежал без посторонней помощи. Означает ли это, спросил я его, что мистер Шелби, который, по заявлению своих родственников, не способен заниматься собственными финансовыми делами и которого пришлось привязать к койке, ибо с ним не мог справиться персонал, проявил достаточно сообразительности и изобретательности, чтобы раздобыть нож, перерезать ремни, одеться и незаметно улизнуть из санатория, не имея денег не только на такси, но даже на автобус, и спрятаться так, что его не могут найти. Я сказал Бекстеру, что одно из этих заявлений исключает второе, они несовместимы.

– С разрешения суда, – вмешался Мелроз, лицо которого покраснело не то от негодования, не то от стыда, – я должен заявить, что данное утверждение психиатра, пусть и с назначения судьи, совершенно произвольно. Он делает выводы на основании не обследования пациента, а личных впечатлений и оценки заявлений доктора Бекстера о побеге пациента.

Судья Пеллингер в задумчивости нахмурился.

– Весьма логичный вывод, – сказал он наконец. – Знает ли кто-нибудь о местонахождении Гораса Шелби в данный момент? Я задаю этот вопрос главным образом адвокату, ибо он в первую очередь отвечает за действия своих клиентов по делу.

Мелроз ответил:

– Я заверяю суд, что не имею представления, где находится Горас Шелби, и мои клиенты, мистер и миссис Финчли, заверили меня, что они тоже не располагают никакими сведениями в этом отношении. Ральф Экветер, гостивший в их доме, сказал мне то же самое. Однако, как я понимаю, Дафния Шелби, молодая женщина, претендующая на родство с Горасом Шелби, не находится у себя в отеле. И хотя она знает, что слушание дела назначено на два часа, ее в суде нет. Более того, я убежден, что ее поверенный тоже не знает, где она.

Судья Пеллингер нахмурился.

– Мистер Мейсон? – сказал он.

Мейсон медленно поднялся, слегка повернув голову, так как он услышал, как скрипнула входная дверь, и, не изменив выражения лица, спокойно заявил:

– Поскольку Дафния Шелби только что сама вошла в суд, пусть она и отвечает.

Дафния подбежала к Перри Мейсону:

– Прошу прощения, мистер Мейсон, я попала в пробку на улице, весь транспорт стоял, и я…

– Все в порядке, – успокоил девушку Мейсон. – Садитесь.

Потом он повернулся к судье:

– Что касается меня, исчезновение Гораса Шелби явилось для меня форменным ударом. Меня вызвал в санаторий доктор Олм, вот так я узнал об этом новом повороте дела.

Судья Пеллингер объявил:

– Суд не может выносить решений вслепую. Слушание дела откладывается до того момента, когда доктор Олм обследует Гораса Шелби.

– Но какое решение будет вынесено в отношении тех пятидесяти тысяч, которые мистер Мейсон обманным путем передал Дафнии Шелби?

Судья Пеллингер посмотрел сначала на Перри Мейсона, потом на Мелроза. На губах у него появилось подобие усмешки.

– Нарушил ли мистер Мейсон какое-то специальное постановление суда?

– Никакого постановления в отношении самого мистера Мейсона не было, ваша честь.

– Нарушил ли банк какое-нибудь постановление суда?

– Полагаю, банк был предупрежден о назначении опекуна.

– И банк выплатил деньги, переведенные на счет опекуна?

– Нет, ваша честь, банк выплатил эту сумму до того, как опекун о ней узнал.

– Разве распоряжение, переданное в этот банк, не охватывает все счета, кредиты, деньги на депозите? И разве опекун не распорядился написать на счете Шелби свое имя?

– Все было сделано не совсем так. Распоряжение, поступившее в банк, гласило, чтобы банк выплатил опекуну все деньги, находившиеся на счете Гораса Шелби.

– Откуда же взялись эти пятьдесят тысяч?

– Эти деньги были переведены на счет Шелби уже позднее и были сняты с него до того, как опекун узнал об их существовании.

– Но они не были специально оговорены в распоряжении, переданном банку?

– Эти деньги – нет. Не были.

Судья Пеллингер покачал головой:

– Тогда чего же вы хотите? В будущем, мистер Мелроз, не допускайте таких промашек… Что же касается мистера Мейсона, то он действовал, исходя из предположения, что мистер Шелби совершенно дееспособен и может защищать свои интересы и заниматься собственными делами, раз он проявил умение и находчивость и сумел без посторонней помощи убежать из учреждения, где его держали привязанным сыромятными ремнями к койке. Да и я начинаю сомневаться, что такого человека можно назвать слабоумным, впавшим, как принято выражаться, в детство.

– Мы же не знаем – может, ему помогли убежать!

– Совершенно верно, этого мы не знаем! И именно это беспокоит суд, тут самое разное можно предположить. Если только выяснится, что Гораса Шелби увезли из санатория для того, чтобы доктор Олм не мог его обследовать, суд предпримет самые решительные меры и привлечет виновных к уголовной ответственности сразу по нескольким статьям. Слушание дела переносится на четыре часа дня следующей среды.

Мейсон поманил Дафнию, и они опять прошли в комнату для свидетелей.

– Вы должны поддерживать со мной связь, Дафния, – сухо заявил адвокат. – Мне необходимо было с вами увидеться, но я никак не мог до вас дозвониться. Моя секретарша все утро искала вас, для вас оставляли записки и…

– Я очень сожалею, – прервала она его, – мистер Мейсон, очень прошу вас простить меня. Я была занята одним делом, и… я не могу сейчас ничего объяснить. Но сюда я бы действительно не опоздала, если бы не попала в уличную пробку. Машин на проезжей части много, и они вынуждены ехать одна за другой, обгонять не удается.

– Это-то как раз вполне извинительно. Я говорю о том, что вы должны поддерживать со мной постоянную связь. У вас есть мой номер телефона, думаю, что время от времени позванивать мне не так уж трудно.

Она избегала его взгляда:

– Да, да. Я знаю…

– Послушайте, Дафния, чем это вы были заняты? Что вы надумали?

Ее наивные, широко раскрытые глаза посмотрели на него с самым невинным видом.

– То есть как это – что я надумала?

– Мне кажется, вы чувствуете за собой какую-то вину.

– В чем?

– Не знаю… Вам было известно, что ваш дядя исчез из санатория?

Она горько сказала:

– Это меня ни капельки не удивило. Они бы ни за что не осмелились показать его специалисту, назначенному судом.

– Дело выглядит вроде бы так. Но я хорошо знаю, что очевидный вывод не обязательно бывает правильным. А теперь я прошу запомнить следующее: поддерживайте связь с моей конторой и со своим отелем. Чтобы, если я попросил там оставить для вас какое-то сообщение, вы могли бы его быстро получить. Все ясно?

– Да, я очень сожалею, мистер Мейсон.

– Вы сказали, что попали в пробку. Так вы с кем-то катались?..

– Нет, нет. Я вообще-то вроде бы… Я воспользовалась машиной друга.

– Какого друга?

– Дяди Гораса.

– Его машина? Но Финчли забрал ее одновременно со счетом в банке и всем остальным!