Вот и Россия испокон века чает жить по-иному. И оттого-то мир ее часто не понимает и не принимает, да и понять не может, а потому и не оставляет в покое. Мне кажется, страна наша напоминает ребенка, который в тихом одиночестве играет в своем уголке в свои игрушки, а чужие взрослые все лезут и лезут к нему, поучая жить по своим правилам. Дитя же устало и беззлобно твердит: да не лезьте вы ко мне, оставьте меня в покое, я ведь вас не трогаю. Вам ведь все равно непонятны и неинтересны мои игры и забавы, так оставьте меня. Нет, похоже, не оставят.

Долго размышлял, писать об этом или нет, и все же решился. Читая лермонтовские строки: «Прощай, немытая Россия...» — невозможно, как мне кажется, не расстраиваться. За что он так?! Да, известно, что у нас не Люксембург (и слава Богу!), что никогда не мыли мы свои тротуары и вряд ли когда-нибудь будем их драить, что пути-дороги наши по-прежнему извилисты и ухабисты... Конечно, почему бы и не драить свои тротуары в то время, когда тебя и твою страну из века в век другая страна защищает от азиатского варварства. И все же, как он, русский, да еще Лермонтов, — посмел такое написать?! «Немытая» — это о Святой-то Руси!? Но ведь «Люблю Отчизну я, но странною любовью...» — написано этой же гениальной рукой.

Бог ему судия. А только пришло-таки примирение. Нежданно и с негаданной стороны. Моя добрая жена, в раннем детстве в Ставрополье пережившая ужасы немецкой оккупации, поведала как-то, что в ее селе красивые молодки, да и вообще привлекательные женщины, дабы отвязаться от наглых притязаний ненавистных фрицев, сознательно уродовали себя, нацепляя на стройные тела грязные, рваные одежды, обстригая пышные косы и вымазывая сажей румяные лица. Вот и хочется сказать всем тем, кто и поныне без устали поносит нас за неказистость нашу: мы в оккупации и живем, да еще в такой невиданной доселе духовной оккупации, которая как по масштабам своим, так и по подлой жестокости ни немцу, ни Бонапарту, ни Батыю и не снилась. Для кого наряжаться-то?! А вот придет День — только бы ей, родимой, дожить, дотянуть — и тогда предстанет Русь во всей своей ослепительной белизне, невиданной миру красе пред Тем, Кого так долго и терпеливо ожидала, Кому так усердно со слезами молилась, для Кого хранила и умножала, и сберегла-таки, самую большую драгоценность, самую свою заветную святыню — великую русскую душу.

Да, у Святой Руси — воистину иное предназначение. Послушайте, как сказано об этом у Максима Яковлева в его своеобразном писательском дневнике «Строки из жизни»: «Разве не радость принадлежать к народу, которому отвел Господь такое великое пространство — чуть ли не вполовину земной окружности. А ведь и не зря отвел, как мне догадывается: должна же быть на Земле хоть одна страна, где бы начало дня на востоке начиналось с возгласа: "Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа"... и так, по мере движения солнца на запад — одна за другой — шла как бы единая нескончаемая Божественная Литургия! И едва затихает у нас на западном берегу, как тут же вспыхивает на восточном... В мире нет такой страны больше, только одна Россия».

При изучении языка какого-нибудь народа почти неизбежно знакомство с его психологией, нравами и обычаями, географией. Что же касается языка русского, то здесь случай особый. Вся его красота, вся бездонная чистая глубина, вся необъятная высь и ширь его становятся понятными лишь в свете христианской веры. Русский язык попросту не может полноценно жить и развиваться в пространстве, лишенном света Православия, вне церковной ограды. И если волею истории, которую люди церковные привычно называют Промыслом Божиим, язык, как и его носители, все же оказывается в этой неестественной для него оторванности от Церкви и веры, как же стремительно он чахнет, словно подсолнух, лишенный радости лицезреть дорогое ему солнце. А потому всегда (и это закономерно), когда бы ни зашла речь о русском языке, неизменно встает во весь свой исполинский рост Православная вера, без которой ничего толком не понять ни в языке русском, ни в русском национальном характере. Так же как и рассуждения о русскости абсолютно беспочвенны и абстрактны, если игнорируется русское слово. В необычайно сложном и противоречивом процессе формирования нации русский язык и Православная вера в конечном итоге явились той созидающей силой, которая сотворила русского человека, его душу, феномен русскости как таковой. Как же хорошо сказал об этом Иван Бунин: «Россия и русское слово (как проявление ее души, ее нравственного строя) есть нечто нераздельное».

В свое время довелось познакомиться в Стамбуле, некогда именуемом Царьградом, с немцем, давным-давно переехавшим в Австралию, где он женился на турчанке, которая приходится мне дальней родственницей. По роду своей деятельности я не раз подолгу общался с «настоящими» немцами, живущими на своей исторической родине. Свидетельствую, что Вольфганг, с которым мы провели замечательный вечер, остался стопроцентным немцем, несмотря на оторванность от своей родины. И вовсе не потому только, что изъяснялся по-немецки. Повторяю, он оставался немцем по своей сути. С русским же человеком в подобной ситуации произошли бы весьма серьезные, подчас необратимые метаморфозы.

Весьма показательную историю, случившуюся с ним еще в раннем детстве, услышал я от человека, которому сегодня далеко за сорок. Когда в московском дворике детвора принялась выяснять, кто какой национальности, он прибежал к отцу и спросил: «Папа, а я кто по национальности?» — «Ну, если не знаешь, значит, русский», — ответил отец. История показательная в такой же мере, как и печальная.

Так что же это значит — быть русским? И что значит быть русским сегодня? Безусловно, необходимо всем миром преодолевать пагубную привычку по каждому мало-мальски значительному поводу как радостного, так и печального свойства прибегать к спиртному. Будем помнить поучение Владимира Мономаха: «Лжи остерегайся и пьянства, от этого ведь душа погибает и тело».

Пугающая статистика о том, что население России ежегодно уменьшается на один миллион человек (!), лукавит на самом деле в одном: на это страшное число становится меньше именно русских. Поразмыслим, слово великий означает еще и большой числом. А значит, устойчивое словосочетание великий русский народ, помимо величия духовного, исторического, культурного, включает в себя еще и весьма немаловажную — демографическую — составляющую.

Таким образом, создание крепкой семьи и достойное воспитание собственных детей — это, если хотите, первейший гражданский долг. Что делать тем, которые по тем или иным причинам не могут родить собственных детей? Наверное, вспомнить о том, что сегодня у нас в стране более семисот тысяч сирот: почему бы не поделиться с одним из них частицей своей любви, тепла, уюта?

Чужих детей, как и чужого горя, не бывает. Это не просто слова. Знаю не понаслышке и лично свидетельствую: чужой поначалу ребенок, проведя под вашей крышей всего лишь несколько дней, постепенно перестает быть для вас чужим. Пройдет не так много времени — и вы будете с недоумением вспоминать, как эта мысль вообще могла прийти вам в голову. Однако дети не признают полумер: полулюбви, полудоброты, полурадости. И чтобы малыш поверил вам, необходимо отдать ему часть себя, притом немалую — часть своего покоя, благополучия, достатка, сна. Последнее, поверьте, испытание весьма серьезное; особенно если квартира малогабаритная. Но ничего — мы и так многое проспали в этой жизни. И еще один совет: раз и навсегда запретите себе говорить о расшалившихся не на шутку детях, что они бесятся!

А еще надо любить свою армию. Да-да, именно такую, какая она есть сегодня: униженную материально, опозоренную прессой и алчными офицерами, зараженную дедовщиной, высмеянную в анекдотах. Какая есть! Какие мы сами — такая и армия. Поверьте, глянцевых армий не существует вообще. А эта — наша. И случись что — именно она будет защищать нас с вами, наших матерей, жен, отцов, дедов, наших детей. А также нашу землю, наши храмы, наши святыни, наши дома и наши могилы.