– Это ложь! – сердито сказал Конвэй. – Я в жизни с ней не говорил об этой работе. Я даже не знал, что она ее выполняет!

– Она меня заверила, что вы предлагали ей деньги.

Окружной прокурор посмотрел на Конвэя.

– Это абсолютная ложь, – сказал Конвэй. – Я никогда в жизни не звонил миссис Калверт. Я знал ее только как девушку из маклерской конторы, с которой я веду свои личные дела и большую часть дел компании «Техас Глоубал». Я болтал с ней, как обычно болтают между собой служащие. При других обстоятельствах мы не сталкивались.

– Насколько близко знал ее Фаррелл? – спросил Мейсон.

– Это расследование веду я, мистер Мейсон, – ехидно напомнил Бергер.

– Если вам это интересно, – сказал Мейсон, – муж миссис Калверт говорит, что Гиффорд Фаррелл знал ее очень хорошо, даже слишком хорошо.

– Это ложь! – воскликнул Фаррелл. – Мои отношения с миссис Калверт строились только как деловые и дружеские.

– Вы покупали ей когда-нибудь одежду? – спросил Мейсон.

– Нет, и да будет проклят тот, кто скажет да!

– Выходит, – сказал Мейсон, – я говорил со лжецом, потому что этот человек уверил меня, что вы купили ей бикини. Вы послали запрос в один из журналов, которые рекламируют подобные вещи. Однако нет необходимости обсуждать это: запрос говорит сам за себя.

На лице Фаррелла отразилось удивление. Неожиданно он отвел взгляд, хотя до этого неотрывно смотрел на Перри Мейсона. Он почувствовал перекрестные пронзительные взгляды тех, кто смотрел на него со все возрастающим интересом. Их глаза улавливали малейшее напряжение лицевых мышц этого человека.

Фаррелл глубоко вздохнул, его зубы блеснули в улыбке.

– Боюсь, мистер Мейсон, вы делаете из мухи слона. Это правда, я действительно делал запрос на это бикини. Я ввел вас в заблуждение. Я намеревался обратить все это в шутку в кругу друзей. Могу вас уверить, что этот костюм не имел отношения к Розе Калверт.

– Тогда как случилось, – спросил Мейсон, – что она его надела?

– Она его не надевала! – проскрежетал Фаррелл.

– Тогда как случилось, что вы сфотографировали ее в этом костюме? Фотография была сделана у вас в спальне, когда ваша жена была в Нью-Йорке?

Фаррелл всячески пытался скрыть испуг.

Повисло тягостное молчание.

– Ну? – спросил Гамильтон Бергер. – Мы ждем, Фаррелл.

– Я не знаю, в чем смысл всего этого, – ответил тот. – Я пришел сюда сделать все, что в моих силах, чтобы помочь найти убийцу Розы Калверт. А не за тем, чтобы подвергаться перекрестному допросу какого-то адвоката, который пытается выгородить убийцу и отвлечь внимание представителей окружного суда. Было много разговоров о связи случившегося с борьбой за компанию, и до сего времени я очень просто смотрел на вещи. Не знаю, кто пытается что-то повесить на меня, но если все дело крутится вокруг бикини, которое я приобрел ради того, чтобы пошутить, да еще я слышу какие-то обвинения по поводу фотографий, то, выходит, мне теперь самому необходим адвокат.

– Вы отрицаете, что делали эти снимки? – спросил Мейсон.

Фаррелл повернулся к нему и злобно ответил:

– Пошел к черту!

Мейсон усмехнулся:

– Канарейке, кажется, осталось недолго петь, и она зачирикала.

– Я долго говорил с Фарреллом, мистер Бергер, – сказал сержант Голкомб, – и убежден: с ним все в порядке. Перри Мейсон просто пытается отвлечь нас.

– Не вижу никакого смысла превращать нашу встречу в склоку, – внезапно сказал Гамильтон Бергер. – Конвэй приехал к нам и рассказал здесь свою историю. Револьвер, который был у него и который, как он настаивает, взят им в отеле «Рэдферн», теперь у нас, хотя он, очевидно, и не является оружием убийцы.

– Не является оружием убийцы? – воскликнул Фаррелл.

Бергер отрицательно покачал головой.

– Значит, он подменил револьвер! – уверенно сказал Фаррелл.

– Нет нужды говорить здесь о вещах такого рода, – с достоинством произнес Гамильтон Бергер. – Мистер Мейсон – настоящий кудесник, и нет нужды это комментировать. А теперь я хочу допросить Фаррелла. Мистер Мейсон и мистер Конвэй, приношу свои извинения. Вы можете идти. Если в дальнейшем что-нибудь выяснится, я вновь пошлю за вами.

Мейсон взял Конвэя за руку:

– Пойдемте, Джерри.

Он открыл дверь. Вместе они прошли по длинному коридору и через вращающиеся двери попали в зал ожидания окружной прокуратуры. Там набилось немало газетных репортеров, то и дело мелькали фотовспышки.

Репортеры окружили их, забросав вопросами. Конвэй попытался протиснуться сквозь ряды прессы.

– Спокойно, Джерри, – сказал Мейсон и обратился к репортерам: – Господа, послушайте наше заявление. Была сделана попытка обвинить моего клиента, Джеральда Конвэя, в убийстве. Я не знаю, то ли убийца в состоянии отчаяния попытался вовлечь в него мистера Конвэя, то ли это часть плана, цель которого – дискредитировать Конвэя в свете борьбы за контроль над компанией «Техас Глоубал». Я только хочу рассказать, господа, что произошло на самом деле, и заверить вас в нашем желании сотрудничать с вами, чтобы сделать все возможное для раскрытия этого дела.

– Ладно, что случилось? – спросил один из репортеров.

Мейсон повернулся к Конвэю:

– Расскажите, что с вами случилось, Джерри.

Конвэй нахмурился и заколебался.

– Черт возьми, лучше рассказать газетчикам свою версию, – заметил Мейсон, – чем потом узнать из вторых рук искаженную историю – от кого-то, кто присутствовал в кабинете окружного прокурора, например от Гиффорда Фаррелла.

Конвэй вновь повторил свой рассказ репортерам, которые делали пометки в своих блокнотах и задавали много вопросов.

Конвэй повез Мейсона обратно к мотелю «Глэйдел», чтобы адвокат смог забрать свою машину.

– Неплохо! Как я действовал, Перри? – сказал он.

– Вы действовали правильно. По-моему, вы произвели хорошее впечатление на парней из газеты, а это многое значит. К счастью, вам выпала возможность рассказать свою историю первым. Пока окружной прокурор допросит Гиффорда Фаррелла, пока ему представится случай поговорить с репортерами, ваше интервью уже напечатают.

– Нельзя было без сожаления смотреть на лицо Гиффорда Фаррелла, когда вы огорошили его этим бикини, – сказал Конвэй.

Мейсон кивнул:

– Но, разумеется, Джерри, тот факт, что мужчина купил девушке бикини, еще не означает, что он ее убил.

– Ну хорошо, однако он мог ее и убить.

– И еще, – продолжал Мейсон, – не забывайте: мы не знаем, что это было убийство. Она могла покончить жизнь и самоубийством. Единственное, что мне непонятно, это насчет револьвера.

– А что?

– Он не был оружием убийцы.

– Но каков молодец! Разве это не было нашим триумфом, когда эксперт заговорил? Это отвело от меня удар!

– У меня нет такой уверенности. Это неувязочка, которую я не могу понять и которая мне не нравится.

– Почему?

– Та женщина хотела, чтобы вы забрали у нее оружие. Она и не собиралась стрелять в вас. Она почти раздетая вышла из спальни, чтобы поставить вас в неловкое положение. Все, что она должна была сделать, это закричать, и вы бы попали в неприятное положение. Вы это осознали и захотели избежать наихудшего оборота дела. Она вытащила револьвер и тотчас направила его на вас. У нее дрожала рука. Да, здесь даже нет вопросов – она хотела, чтобы вы отобрали у нее револьвер!

– Вспоминая, я уже не так уверен, что она ударилась в панику.

– Она вышла из комнаты, в которой лежал труп, – подчеркнул Мейсон. – Она достала револьвер из стола и направила его на вас, причем держала его так, что это было просто приглашением отнять его.

– Возможно, она нервничала, – сказал Конвэй, чувствовавший нарастающее облегчение. – Возможно, на ее одежду брызнула кровь, когда она пристрелила свою соседку, и она хотела сменить одежду, избавиться от той, что была запятнана кровью. Она как раз этим и занималась, когда я вошел в комнату. Естественно, ее охватила паника.