— Не понимаю.

Доктор Маяпан протер стекла очков и устремил на меня взгляд лукавых глаз: — Сейчас поймете. Отзывчивость позволила бы ему ощутить справедливость нашего дела. Порядочность — написать о нас правду. А мы знали, вы пишете правду. Мы ознакомились с вашими статьями, знаем, из-за чего вы лишились места, — по правде сказать, это окончательно перевесило чашу весов в вашу пользу. О вашей квалификации свидетельствовали репортажи с Огненной Земли, чувствовалось, что вы на стороне повстанцев. Нам нужен был также человек, испытывающий материальные трудности, такой клюнет на дешевое горючее, которое мы ему предложим на Двадцать второй улице. И, наконец, нам было известно, что вы в последнее время брались за любую работу, лишь бы заработать лишний доллар, и, следовательно, соблазнитесь возможностью опубликовать сенсационный материал об энергане.

— Иными словами, вы не только хорошие химики и криптографы, но и тонкие психологи. А я-то думал, что действую по собственной инициативе!

— Не сердитесь, сеньор! — сказал Агвилла. — У нас не было иного выбора. Да и вряд ли вы сейчас раскаиваетесь в том, что тогда…

гм…

— …клюнул на вашу удочку! — закончил я.

— Нет! — энергично запротестовал он. — Мы не рыбаки, вы не жирная рыба. Сейчас мы все служим одному делу.

— Между прочим, оно все еще до конца мне неизвестно.

— Скоро вы все узнаете. Но прежде я хотел было слушать, если, разумеется, это вас не затруднит, о чем с вами говорил Мак-Харрис. К чему, собственно, сводятся его предложения?

Прежде чем ответить, я попытался хорошенько вспомнить, что именно меня просил Мак-Харрис передать Доминго Маяпану. И, наконец, сказал: — Он ждет предложений от вас — ведь вы первыми нанесли удар.

Но прежде всего его интересует, что вы намерены сделать с ним.

— Разве он не догадывается? — удивился Агвилла, — О чем?

— О Кампо Верде?

— Понятия не имею. Так же, как и о том, о чем ему следовало бы догадаться. Знаю только одно: когда Бруно Зингер перед смертью упомянул о Кампо Верде в связи с именем доктора Маяпана, Мак-Харрис не проявил никакого волнения.

— Умеет владеть собой, — сказал Маяпан.

— Он тебя не узнал, отец! — возразил Агвилла.

— Возможно. Он ведь не узнал меня и тогда, когда я переехал из Далласа в Америго-сити. В Кампо Верде он в темноте не разглядел меня. Мне тогда было двадцать девять лет, волосы еще не поседели, лицо не покрылось морщинами. Очков я в ту пору не носил, да к тому же был похож на трубочиста.

— Доктор Зингер молчал, — сказал я. — До самого конца.

Доминго Маяпан встал: — Друзья! Помянем Бруно Зингера — моего старого друга и большого ученого. Он пожертвовал собой ради нашего общего дела.

Когда мы снова сели, Агвилла обратился ко мне своим обычным, приказным тоном: — Я хотел бы услышать конкретно, сеньор Искров: чего хочет Мак-Харрис?

— Купить вас, — лаконично ответил я. Все трое дружно рассмеялись и снова стали членами одной сплоченной семьи, которую ничто не в состоянии разъединить.

— Чего еще от него ожидать! — сказал, справившись с приступом смеха, доктор Маяпан. — Он только это и умеет, покупать и продавать.

— И, думается, не за символический доллар, — бросил Агвилла.

— Право назвать сумму он предоставляет вам.

— Какое благородство! — Он передал со мной незаполненный чек, сказав, что цифру вы можете проставить сами. Но добавил: она не должна превышать половины его основного капитала.

— То есть — двадцати миллиардов.

— Что-то в этом роде. Наступило молчание.

— И еще, — продолжал я, — в том случае, если вы располагаете возможностью производить энерган в достаточных количествах на протяжении двадцати лет, Мак-Харрис предлагает вам стать его компаньонами и обещает за этот срок удвоить ваш пай.

— Заманчивая перспектива, — насмешливо произнес Анди. — Компаньоны “Альбатроса”! Кто бы мог подумать, а? Хоть я и враг плутократии, но перед таким предложением устоять трудно… Стану добропорядочным буржуа, отращу брюшко, женюсь на скромной барышне из хорошей семьи, если повезет — на сестре Князя, по воскресеньям буду ходить в церковь и окончу свои дни благочестивым христианином в санатории на Снежной горе.

— Анди, прекрати свои шуточки! — оборвал его старший брат. — Хорошо, будем говорить серьезно. Послушай, Тедди, а если мы не примем эти соблазнительные предложения, что тогда?

— Мак-Харрис грозится уничтожить вас. Так он сказал. Рано или поздно уничтожит. Обнаружит ваше местопребывание, проникнет в ваше логово — так он выразился, — поставит на ноги полицию, армию, но своего добьется.

— Что еще? — спросил Агвилла. В его черных глазах плясали злые огоньки.

Я пытался припомнить, о чем еще Мак-Харрис говорил в своем кабинете той памятной ночью.

— Он просил передать, что сделает это не только ради блага народа Веспуччии, но и всего человечества. Сказал, что сам убедился в преимуществах энергана по сравнению с другими источниками энергии, особенно в том, что касается загрязнения окружающей среды. Энерган поможет "покончить со стайфли, и во имя этой благородной цели он готов предоставить в ваше распоряжение все свои предприятия. Если потребуется, он перестроит и переоборудует их для массового производства энергана. И народ будет вечно вам благодарен за это…

— Нет, вы только послушайте! — воскликнул доктор Маяпан. — Эдуардо Мак-Харрис в роли филантропа! С каких это пор он так печется о благе народа?

— Как же ты не понимаешь, отец: со второго августа, — отозвался Агвилла. — Превосходно, право, превосходно! Значит, Мак-Харрис созрел.

Спросить, для чего именно созрел Мак-Харрис, я не решился, меня волновало другое: — Что же мне ответить ему, когда я вернусь?

Агвилла резко выпрямился. В его позе не было ничего нарочитого, но она была исполнена такого величия, какое было подстать истинному вождю племени толтеков, Великому Белому Орлу.

— Вы расскажете ему о том, что уже видели здесь и что вам предстоит увидеть. Идемте! Я послушно последовал за ним. По пути Агвилла заглянул в комнату связи, поинтересовался новостями. Из слов оператора я понял, что пикап прибыл по назначению, а моторная лодка загружается. После чего мы направились по туннелю к Эль Темпло. Однако на сей раз меня вели иным путем. Вместо того чтобы вступить на подножие пирамиды, мы свернули в сторону и по боковой лестнице спустились глубоко вниз. Долго петляли по низким коридорам, шлепали по зловонным лужам, пока, наконец, не подошли к железной двери, похожей на дверь лаборатории. Агвилла дотронулся до верхнего угла слева, дверь бесшумно открылась, и мы вошли внутрь. Агвилла включил электрический свет — здесь его экономить не было нужды.

Мы стояли в огромной пещере. Насколько я мог понять, это была природная пещера, одна из тех, что в изобилии встречаются под Скалистым массивом и служат складами провизии и военного имущества. Пещера, в которой мы находились, была до самого свода заставлена ящиками и коробками с эмблемой белого орла. В глубине виднелся подъемник.

И тут я понял, что именно эту картину я уже видел накануне на экране монитора!

— Здесь две тысячи тонн энергана, — сказал Агвилла. — Можете сами подсчитать, какому количеству горючего это соответствует.

Я не мог скрыть своего удивления.

— Когда вы успели изготовить столько?! С такими скудными подсобными средствами и в небольшой лаборатории?

— Терпение! — сказал Агвилла и повел меня дальше.

Примерно в получасе ходьбы отсюда находилась другая пещера, а рядом несколько пещер поменьше. Все они доверху были набиты коробками с зернами знергана.

— Здесь собрано несколько тысяч тонн, — сказал Агвилла.

Мы повернули назад. Возможно, были и другие склады, но мне их не показали. Дорогой Агвилла рассказывал: — Все, что вы видели, — плоды четырех лет работы. С того дня, как Анди расшифровал надпись на вазе. Пожалуй, и четырех лет нет — ведь первые месяцы ушли на строительство лаборатории, налаживание транспорта и прочее.