Расстояние между ними начало быстро увеличиваться. Тогда Нэсс вытянула руку в повелительном жесте и потребовала:

— Олпер! Иди ко мне. У тебя есть Жар-птица и поэтому ты можешь двигаться. Отдай её мне.

Олпер возбуждённо засмеялся. Он резко нажал на брусок, и крылья тут же сложились. В воздухе всё стало тихо и свет исчез. Олпер поднял брусок вверх, как бы дразня Нэсс.

— Ты лишила меня единственного источника существования, — кричал он удаляющейся Нэсс. — Теперь он у меня в руках. Что я, дурак, чтобы отдавать его тебе?

— Он мне нужен, — отчаянно взывала Нэсс. — Ты не понимаешь, что ты творишь. Что значит твоя жалкая хомья жизнь в сравнении с моей? Я не посмею даже выйти без Жар-птицы.

В голосе начали появляться угрожающие нотки.

— Неужели ты думаешь, я пощажу тебя и не отберу её назад, когда мы подойдём к концу коридора? Торопись, хом, если тебе дорога жизнь.

По мере того, как она удалялась, голос её становился всё тише и лишь эхо отражалось от ледяных стен.

— Верни её мне! — крикнула она откуда-то издалека, маленькая, уменьшающаяся фигурка с яростно горящими глазами. — Верни её мне и я пощажу тебя. Но торопись, пока я…

Одна из быстро удаляющихся фигур свернула в сторону и резко встряхнула Нэсс за плечо. Нэсс повернула голову вперёд и издала дикий, пронзительный, полный ярости и отчаяния крик, который раскатился по всему коридору.

Многочисленные двойники Нэсс, казалось, не обращали никакого внимания на то, что происходило вокруг них. Невидимая сила, несущая их вперёд со всё увеличивающейся скоростью, закружила их в вихре и направила к шевелящейся завесе, закрывающей дальний конец коридора.

Бледные, прозрачные, ниспадающие складками занавеси переливались и играли. Словно полярное сияние, — подумал Сойер. — Те же складки, те же движения. Скользящие фигуры по одному и попарно исчезали между складками, переходя в какой-то иной, неведомый мир, который лежал за занавешенным выходом из коридора.

— Олпер, — сильный, мелодичный голос Нэсс, отражаясь от стен, звучал как орган. — Олпер, ты опоздал. Теперь слушай меня. Только очень внимательно. Те, кто находятся за занавесом, уже увидели меня и доложили богине.

Она захочет заманить меня в ловушку. Я постараюсь добраться до тебя, как только смогу. А пока спрячь Жар-птицу и никому её не показывай. Если хочешь остаться жив, делай, как я сказала. Ни в коем случае…

Голос её неожиданно смолк. Нэсс исчезла за колеблющимся занавесом, в последний раз взглянув на них огромными, полными решимости и злобы глазами.

Олпер инстинктивно сжал в руке Жар-птицу и вопросительно посмотрел на Клай.

— Я… я ничего не понимаю, — сказал он. — Мы как будто во сне. Где мы? Клай, мне кажется, она думала, что ты… ты на самом деле понимаешь, что происходит?

Клай крепче прижалась к плечу Сойера. Они оба медленно шли вперёд, подгоняемые мягким, но настойчивым потоком воздуха, Олпер сделал два-три быстрых шага и догнал их.

— Это не сон, — произнесла Клай, причём акцент её стал сейчас гораздо сильнее. — Сном было моё пребывание в Фортуне. А сейчас я, кажется, начинаю пробуждаться. Мой мир — в конце этого коридора. Хомадия. Там живёт мой народ. И там нами правят айзиры. Где…

Она неожиданно замолчала, словно ей не хватало дыхания. Пальцы её конвульсивно впились в руку Сойера, как бы в страшном испуге.

— О, нет, — закричала она. — Только не это. Я не могу туда вернуться.

Она изо всех сил старалась повернуть и пойти назад. Меховая шубка и сапоги сильно мешали ей. Тогда она скинула их и вновь отчаянно попыталась пойти против потока. Но попытки её не принесли успеха.

— Что с тобой? — спросил Сойер. — Что ты такое вспомнила, Клай? Что тебя так напугало?

— Н-нэсс, — заикаясь ответила Клай и с содроганием взглянула на приближающийся занавес, за которым исчезали закутанные в покрывала фигуры, чьи симпатичные лики-маски смотрели на людей невидящим взором. — Я помню айзиров. Когда мой дедушка служил в храме, Нэсс уже тогда была кандидатом в богини. Она следующая обладательница двуликой маски. Но меня так долго не было…

С этими словами она коснулась своей щеки, как будто удивляясь себе самой не меньше, чем своим воспоминаниям.

— Меня не было здесь целых два года, если, конечно, время на Земле движется так же, как наше. Но я не могу туда вернуться. Меня предназначили в жертву Жар-птице. Что же мне теперь делать?

Она бросила умоляющий взгляд на Сойера.

— Подожди, — сказал он. — Давай всё-таки разберёмся. Ты думаешь, что в конце коридора начинается другой мир, так? Твой мир?

— Думаю? — в отчаянии воскликнула она. — Я в этом уверена. Ты видел Нэсс. Ты видел других. Это — айзиры. Ты что, воображаешь, что ты всё ещё на Земле? Они что, похожи на людей? Зачем же ты спрашиваешь, когда и так всё ясно?

Сойер задумчиво посмотрел на неё. Затем перевёл взгляд на симпатичные, удаляющиеся лица-маски и длинные, изогнутые фигуры, скользящие над собственными отражениями на ледяном полу. С усилием повернув назад голову, он посмотрел на то место в стене, сквозь которое они очутились здесь. Он подумал, что, может быть, кто-нибудь просто огрел его чем-то тяжёлым по голове, пока он был в шахте, и он на самом деле лежит там, на влажном полу, и всё это ему просто снится.

— Сон это или не сон, но надо что-то делать, — сказал он. — Олпер, ты единственный, кто может передвигаться. Посмотрим, сможешь ли ты нам помочь.

Олпер с видимой неохотой взгромоздил перед ними своё тучное тело. Поток воздуха подхватил их, а заодно и Олпера с такой лёгкостью, словно он был пушинкой. Приблизившись, Олпер крепко ухватил Клай за запястье и упёрся ногами в пол. Но поток безжалостно увлёк их вперёд, и ноги Олпера скользили по гладкому ледяному полу.

Сойер вздохнул.

— Ну ладно. Хорошо, что попробовали. А что дальше? Скажи, Клай, что там за этим занавесом?

— Город, — нетерпеливо ответила она, всё ещё делая попытки за что-нибудь зацепиться. — Там Хомадия, моя родина. Мне ещё много придётся вспомнить. Я многое забыла. Но одно я знаю точно — Нэсс очень опасна.

— Расскажи, что ты знаешь о ней, — попросил Сойер. — Но быстрее. У нас мало времени.

— Она из рода айзиров, — бессмертных богов, которые управляют Хомадией. Они вечно молоды и неуязвимы. Даже богиня будет править вечно, если не произойдёт какая-нибудь беда, и тогда сами боги её обвинят.

— Богиня? — спросил Сойер.

— Она такая же, как Нэсс и другие айзиры, только наделённая громадной силой и властью, носящая двуликую маску и чёрное одеяние. Нэсс станет богиней через три дня, если только она не солгала. За то время, что меня здесь не было, дела в Хомадии, должно быть, ухудшились, иначе Нэсс не могла бы надеяться на смену власти.

— Какие-то неприятности, — подсказал Сойер. — А нас они тоже коснутся? Расскажи, что ты помнишь.

— Скорее всего это распри между самими богами, — неуверенно предположила Клай. — Откуда нам, хомам, знать? Но айзиры почему-то вдруг начали… исчезать, превращаясь в пар, и никто не знает причины. А потом появились безобразные, ужасные существа, которые пришли из нижнего мира, и никто, даже айзиры, не, могут с ними справиться. Для бедных же хомов всё это означало, что их чаще прежнего стали приносить в жертву. Как только мы доберёмся до конца коридора, они возьмут меня как избранную жертву и отдадут на съедение Жар-птицам на ближайшей же церемонии…

— Может быть, и не отдадут, — сказал Сойер. — Мы постараемся найти выход. Скажи, что такое Жар-птицы? То же, что и у Олпера?

Она с сомнением покачала головой.

— Ты видел Жар-птиц. Это привидения, духи, которые забирали уран из руды. Для меня это было открытием. Когда я жила в Хомадии, я и представления не имела о том, какие они. Я знала только, что из глубины Колодца миров, куда бросают человеческие жертвы, иногда доносятся звуки, словно от взмахов крыльями. Поэтому айзиры назвали это место колодцем Жар-птиц, и жертвы предназначены им на прокорм. Но живя в Хомадии, мы никогда не видели ни одного привидения, как там, в шахте. И конечно, в Хомадии никогда не слышали об уране.