После драконьей эскапады равновесие этого мира было серьёзно нарушено. Что могло понести за собой огромное количество возможных последствий, больших и малых. В числе таких можно назвать и постепенное ослабление природной защиты мира.

Оно случилось не сразу, конечно: столетия, если не тысячелетия, защита держалась на старых ресурсах. Ещё какое-то время хищники всех мастей, живущие в межмирье, не замечали ослабление защиты.

Но, право, было лишь вопросом времени, когда кто-то заметит.

И, оглядываясь назад, теперь всё, даже те кости в колодце, имело двойной смысл.

Я всё гадал: зачем распространять среди студентов сомнительные демонологические ритуалы, если это может быть использовано против тебя же? Списывал на тактику запугивания, на далекоидущие планы прикормить новоявленных демонологов пряником и шантажом, на безумие Найделлов, наконец. В последнем оказался прав, но только частично: разумеется, такого рода ритуалы не могли не ослаблять эту землю. Ведь технически, убить природного духа здесь, таким образом — в своём роде кощунство, способ нарушить равновесие.

То же самое касается многих прочих вещей.

— Лора ненавидела Бездну Безумия, — сказал я. — Ненавидела так сильно, так страстно, что открыла туда дверь. Потому что на этой ненависти нашлось кому сыграть. Видят боги, я всё ещё способен оценить иронию…

Она рассмеялась.

— Красиво, правда?.. Там проблема только в том, что она на тот момент неспособна была понять очевидное: ненависть — вот самая крайняя, самая честная форма любви. Может ли быть что-то более чистое и настоящее, чем ненависть? Может ли что-то более могущественное существовать на этом свете? Эта ваша любовь — всего лишь смесь инстинктов и чего-то более настоящего, более честного. То есть, ненависти. Я, обновлённая я, понимаю всю глубину своей любви.

— Угу, очень логично, — вздохнул я. — Это то, что ты делаешь, дорогая: ты берёшь слова и фразы, которые имеют смысл, которые используются в духовных, ментальных и магических практиках. Потом ты перекручиваешь их, доводишь до абсурда и получаешь на выходе полный бред. Ты полна безумия, не любви.

— О. Так ты считаешь, ненависть — это не форма любви? Ты не настолько глуп, посланник.

— Я бы сказал, они очень тесно переплетены, и нет одного без другого. Более того, одно перетекает в другое. Именно потому в большинстве аскетических практик и ненависть, и любовь подпадают под одинаковую категорию запрета — и то, и другое затмевает ясный взгляд и толкает в сторону страстей. Опять же, ты не можешь любить весь мир одинаково, если спобен променять его на улыбку соседской девчонки. А “любить всех одинаково” — это ещё одна основа аскетических практик. Но, Лора, уж прости, но вся эта “обновлённая ты, полная ненависти, которая любовь” — просто бред. Они не равнозначны, они сосуществуют в сердце, и в итоге побеждает что-то одно — или выгорают обе. Более того, ты сама знаешь, что это бред, и наслаждаешься, неся его в массы.

Она хохотнула.

— В сим виновна. Но разве не прекрасно это — наблюдать, как форма окончательно побеждает смысл? И я на этом празднике — воплощённая победа лишённой смысла формы. Лучшая похвала, доступная мне подобным.

— Ты марионетка Роя, желающего отхватить себе новые территории.

— Я — та, что узрела истину. Я несу в этот мир подлинную, лишённую иллюзий любовь. Тебе это не понять, но да в посланники редко берут умных.

— Ну, не понять и не понять, — согласился я покладисто. — Знаешь, я уже убедился: есть вещи и идеи, которые я понять может и мог бы, но не хочу. Вот не хочу и всё тут. То есть, мы, посланники, ребята может и не особо умные, но в целом можем примерить чужую шкуру, какой бы чуждой она ни была. В этом наша работа, в общем и целом. Но бывает со мной такое: не хочу понимать, и всё. А значит, не буду.

— Ты жалок.

— А ты безумна. И превратилась в то, с чем всю жизнь боролась.

— Но разве тем оно обычно не кончается? — улыбнулась она.

Хм.

Ладно, этот камушек на твоём поле.

— Ну, не всегда, но часто именно этим кончается, — тут я не мог не признать за ней правоты. — Хотя не все в этом признаются. Слушай, ради общего развития и моего самообразования: почему Адан? В смысле, разве не рискованно для вас вызывать кого-то вроде него? Не проще ли было призвать кого-то из твоей… новой семьи? Возможно, они не настолько могущественны, но и проблем с ними было бы меньше.

— О, это? Целиком и полностью на совести местных божков-юмористов. Ритуал замещения должен был принести на место Адана существо из Роя, которое бы стало отличным сыном, любящим и исцелившимся. Но оказалось, что у Адана есть параллельное воплощение, которое недавно погибло. Вся его память, вместе с изрядной частью сил и оттиском сущности, достались Адану. И, вместо подлинного орудия я-она получила жалкую вечно ноющую тварь, что только и делала, что просилась домой. В итоге мы приставили его к делу, конечно. Но каждый раз это превращалось в самый настоящий бой. Проклятая знать, самодовольные твари, считающие нас ниже себя. А на деле такие жалкие…

— Ясно, спасибо. Нечто примерно такое я себе и представлял. Дальше мне тоже в целом понятно: как можно больше жертв, чтобы усилить твоё могущество, кампания против природных духов, которые могут вам противостоять, путешествие в Академию, потому что только в точке вроде этой ты можешь открыть своим милым родственникам дорогу, прорывы перед поворотом Колеса, потому что именно в эти периоды местные духи уязвимей, и защита тоньше… Но вот ещё вопрос: как ты ускользнула от Адана?

— Сказала этому идиоту, что люблю его, конечно, — бросила она пренебрежительно. — Что понимаю теперь, что он всё это время был настоящим Аданом — и я правда понимаю. Я знала всегда, просто не позволяла ей это понять. Она не была готова к этому знанию, у неё могли бы возникнуть ненужные сомнения и сантименты. Но разве такое допустимо для тех, у кого есть миссия?

Я улыбнулся.

Мысленно я прикидывал, как именно буду её разделывать. Это позволяло мне удерживать на лице довольную улыбку.

Ещё пару вопросов, ещё несколько мгновений…

Но в этот самый момент знакомый голос из темноты сказал:

— Я услышала всё, что хотела, — и Лору пронзило множество ледяных шипов.

— Нет! — рявкнул я, быстро перенастраивая ловушку, которую всё время плёл, но было поздно: тело распалось на куски, ловушка для духа захлопнулась на несколько мгновений позже, чем следовало бы, зацепив тварь, но не нанеся ей серьёзного вреда.

Вот же блядь.

— Какой Бездны?! — рявкнул я, повернувшись к принцессе. — Зачем ты влезла?!

— Во-первых, следи за языком. Во-вторых, как я уже сказала: всё, что было нужно, я услышала.

— Всё, что нужно?! Ты издеваешься? Ты позволила ей ускользнуть, и второй раз она не попадётся трюк с зеркалом!..

— Я убила её!

— Бездны с две ты убила!.. Слушай, принцесса, я не знаю, сталкивалась ли ты с таким раньше, но обычным оружием этих тварей не убить. Максимум ты можешь разрушить физическую оболочку, но она её сменит по щелчку пальцев. Только дух может причинить таким тварям реальный вред, и ты даже в драконьей форме излишне материальна для такого. Опять же, если даже ты исхитришься и всё же правда её убьёшь… Скажи-ка, как тебе идея — закончить так же, как Лора Найделл? Потому что, уж прости, я не вижу в тебе способности потенциально носить в себе эту тварь и не позволить ей вылупиться. Готов поспорить, твоей слабостью стала бы твоя пара. Как ты думаешь, что бы ты сделала с ним в итоге, обезумев? Что творила бы, искренне веря, что делаешь это ради безопасности, справедливости и любви? У меня есть пара идей, и я даже не знаю, какую выбрать…

Она оскалила клыки.

— Достаточно. Ты знаешь, как убить её?

— Снова — у меня есть пара идей. Но теперь пройдёт какое-то время, прежде чем она снова соберётся. Мне надо найти моих учеников, а тебе предлагаю заняться эвакуацией…

— Отсюда не выбраться. Ни войти, ни выйти, пока она жива. Если ты прав…