Потому что, в конечном итоге, она, отличный демонолог как она есть, оказалась права: Найделлы одержимы.

По крайней мере, в определённом смысле.

Тут вопрос-то вот в чём: когда речь зашла о мотыльке из Бездны Безумия, я предположил тварь из внешнего круга. Создавать гнёзда, убивать живых существ и весело их жрать, воспроизводя потом себе подобных — типичная тактика для этих милашек, ничего нового. Они могут поверхностно имитировать людей, но это так же, как некоторые паразитические грибы могут заменять мозг зверей-хостов и копировать основные функции. Некоторые из тварей, правда, всё же развивают интеллект по мере поглощения чужих разумов, но он довольно ограничен и служит только одной цели — охоте.

По сути, твари из внешнего круга, какими бы уродливыми и гротескно-пугающими они ни были, остаются просто хищниками, желающими жить, и, соответственно, есть. Проблема с ними заключается только в том, что с людьми они спокойно сосуществовать не способны по определению: слишком вкусны для них разумные. Будучи порождением безумия, они летят на запах разума; не-разумными они в принципе насыщаться не способны. И тут ничего не поделаешь: либо изолировать, либо уничтожать; любовь к природе всё же не может затмевать здравого смысла.

Однако, Бездна Безумия многослойна.

Будучи пространством вне пространства, она в целом плевать хотела на законы природы так, как их понимаем мы. Это измерение живёт по законам, которые ближе всего к логике сна. По рассказам тётушки, оно похожа на лоскутное одеяло, сшитое из множества пространственных карманов, ошмётков чужих миров и даже сознаний.

Ещё, конечно, Бездна Безумия очень похожа на лабиринт.

Даже, возможно, с большой буквы — Лабиринт.

Но если обычно в центре обитает чудовище, то здесь дело обстоит практически обратным образом: чем ближе к сердцевине мира, тем разумнее его обитатели. Это не сделает их обязательными победителями конкурса на звание самого доброго добряка, конечно. Но практика показывает, что, чем умнее существо, тем менее оно склонно к бессмысленной, мелочной жестокости. Соответственно, чем ближе к центру Бездны Безумия, тем безопаснее там находиться случайному путешественнику — эдакое око шторма, если можно так сказать.

По легенде, в самой центральной точке Бездны Безумия, где сходятся воедино все дороги, линии и нити, царит полный и абсолютный покой. Там якобы сидит на камне Тот, Кому Мы Все Снимся… Но никто не смог добраться до той точки, чтобы подтвердить или опровергнуть. И это к лучшему, потому что, по той же легенде, когда Он проснётся, со многими мирами случится то же самое, что происходит со всеми снами в подобных обстоятельствах…

И я, пожалуй, не хочу знать, имеет ли эта легенда под собой основания.

Мне ещё дорог мой здравый смысл, в конце концов.

Однако, помимо той самой недосягаемой точки, в сердцевине Бездны Безумия есть несколько пространств, которые можно считать своего рода оком шторма — места, где энергия безумия концентрируется в так называемую “безумную прозорливость”, которая в просторечии также именуется гениальностью.

Бытует мнение, что, проведя там несколько дней, существо может, к добру или к худу, развить свой потенциал в том, к чему у него есть наибольшие склонности.

Также в “оке шторма” обитают существа, которых принято считать знатью Бездны Безумия. Те же улыбающиеся коты — типичный пример.

Эти существа опасны, без вопросов, но только если пожелают напасть. И, в отличие от своих низкоуровневых собратьев, они наделены множеством талантов и ценны. Очень. Добыть одного такого считается великим деянием… Очевидно, жертвой одного такого “великого деяния” и стал в своё время котик Орди.

В свете этого неудивительно, что обитатели тех мест не всегда добродушны по отношению к случайным визитёрам.

Однако, между этими двумя крайностями в Бездне Безумия существует ещё множество переходных вариантов — тех, которые и хищны, и разумны. Они очень редко находят путь в обитаемые миры, но если находят… Скажем, иметь с ними дело намного сложнее, чем с их безмозглыми аналогами.

И паттерн их поведения совсем другой.

Все в данном случае предполагали проклятие, наложенное низкоуровневой тварью. Ужасное, подлое, уродливое, но довольно прямолинейное. Что-то вроде: “Ты уничтожила моё гнездо — я уничтожу твоё”.

Только вот все ошибались на этот счёт.

Разгадка плавала на границе моего сознания, но только теперь я понял, насколько они ошибались.

— Оставайтесь в комнате, — сказал я женщинам, вливая ещё больше сил в защиту. — Не выходите, даже если из-за двери вас позовёт кто угодно любимый и дорогой. Дверь можете открыть, если будете уверены, что снаружи живой человек, но выходить не разрешено ни при каких обстоятельствах. Это понятно?

— Да, — Элиза обняла Ван-Ван. В комнате зашевелились игрушки и ленты, просыпаясь и наливаясь силой: моя подопечная готова была драться.

— Снежечка, но как же Адан?!

— Я попытаюсь добраться до него, — “если ещё есть до кого” осталось недосказанным.

— Но…

— Жди меня здесь!

С этими словами я распахнул окно, перетёк в человеческую форму и вымелся наружу, устремляясь по направлению к твари.

Если защита на общежитии худо-бедно держала, то снаружи творился форменный кошмар: вокруг носились вперемешку голодные и уродливые мотыльки, устремляясь к любому источнику энергии. Я буквально ощущал, как земля, на которой стоит Академия, пытается бороться с напастью; корни пульсировали там, внизу, энергия устремлялась к тварям, пытаясь их ослабить. В норме, на земле вроде это й низкоуровневые хищники просто не способны существовать, но любое качество можно перебить количеством. Опять же, очень разумным шагом со стороны Лоры было призвать голодных: слабые поодиночке, в больших скоплениях эти существа превращаются в тот тип сил, с которым невозможно не считаться. Более того, они из тех существ, что способны одним своим присутствием изменять пространство вокруг.

Более того, голодные — самые могущественные природные враги тех, кого в местной традиции принято именовать “примитивными магами”. Для голодных, маги подобного спектра, будь то шаманы, жрецы или ключи, являются самой желанной, самой вкусной добычей.

В данном случае их было настолько много, что мне пришлось материализовать духовный клинок, а потом и вовсе его раздвоить: растолкать тварей с помощью одной только энергии не получалось. Но, слава всему, меч привязан к духу, а дух к мечу. Так что мой Полёт материализовался, как миленький, и дальше всё пошло по давно знакомой, весёлой, отточенной стычками в храмах Короля Голодных схеме…

Хотя, конечно, даже в храмах Короля я не видал такого количества. Как они пролезли вообще?!

Но это был вопрос на потом; прямо сейчас у меня было назначено свидание с условно новорожденным монстром, и мне не хотелось бы его пропускать — хотя бы для того, чтобы подтвердить свои подозрения.

Я больше не надеюсь, что прикончить её удастся с первого раза. Но начать я могу здесь и сейчас.

— Лора! — сказал я, радостно разведя руки навстречу монстру. Клинки пока дематериализовал — мне правда хочется сначала поболтать.

Она небрежно отбросила на землю то, что осталось от комменданта, и оскалилась мне навстречу.

— Посланник. Пришёл наставить меня на путь истинный? Как волнительно!

— Дорогая, я даже не знаю сам, где он, этот твой истинный путь! Как увидишь его, сообщи, я как только, так сразу!.. Нет, у меня план очень простой и понятный: сначала я собираюсь поздравить тебя с новым рождением, потом поговорить о жизни, потом убить каким-нибудь интересным и забавным способом.

Она склонила голову набок.

— И что, ты думаешь, у тебя получится?

— Ну, наши разногласия давно дошли до той точки, где нам остаётся только проверить, не так ли?

Она улыбнулась. Всеми составляющими лицами.

— О, забавно… Ты надеялся, что я вырвусь, не так ли? Чтобы быть тем, кто убьёт меня самостоятельно — потому что я, занимаясь уборкой, раздавила одного наглого паука? Какая досада…