Ух ты.

Я даже не знаю, с чего тут, собственно, начать.

— И ты уверен, что это правильный выбор? Как бы, если я всё правильно понимаю, это воля твоих богов, финальный ход твоей игры. Ты свёл столько пар, так не имеет ли смысл, что самый последний…

— Всем им я давал выбор, так или иначе. Или хотя бы иллюзию его. Мне нравится верить, что боги дали мне шанс выбрать, и я выбираю. Вот и всё. Тут не о чем больше говорить; я любил одну женщину, и это была не Сэи. И я предал даже её, так что — каков с меня спрос? Больше того: если быть ну совсем уж честным, что бы ты сам делал на моём месте?

Я задумчиво смотрел на него пару мгновений. И что тут сказать?

— Не знаю. Я женился на приличном количестве женщин ради укрепления власти, так-то. Некоторые из них были мне в целом не то чтобы противны, но и не то чтобы приятны. Родня пары моих жён весьма активно пыталась меня прикончить. Потому мне известно, что в принципе, брак может быть отличным политическим ходом. Но ты-то тоже это знаешь, гаремный кот, что построил своё влияние на чужих союзах… Проблема не там, где чувств нет или есть одна только ненависть. Кого интересует, кто там кого любит, когда один союз гарантирует спасение или улучшение жизни множества, мир и покой?.. Но проблемы могут быть — там, где чувств слишком много.

— Это правда, которая не меняет моего решения… Позаботься о том, чтобы всё нормально разрешилось. И, будь так добр, проследи, чтобы твой монструозный ученик никого не убил.

— Я прослежу…

— Вот и отлично. Очевидно, мне пора.

Когда он ушёл, я ещё долго сидел в темноте кабинета, думая о божественной воле, алых нитях и замыкающихся кругах.

И ещё, само собой, о любви.

51

“Некоторые секреты становятся достоянием гласности быстрее прочих, — подумал я мрачно, вслушиваясь в воцарившуюся в столовой тишину, резко сменившуюся шепотками, — но в данном случае, мне кажется, я даже знаю, кого за это можно благодарить”.

Я бросил очень кислый взгляд на Белинду и Бао-Ко.

Девица смотрела на Ван-Ван огромными глазами и выглядела очень довольной собой.

У лемура хватало совести выглядеть виноватым.

Моя подопечная сжалась, растерянно осматриваясь по сторонам.

— Почему они все смотрят на меня?..

— Эй, Ленточка!

Мы обернулись и обнаружили соболедеву с Анати и ещё несколькими ребятами с боевого, которые приглашали нас взмахами за свой столик.

Напряжённые плечи Ван-Ван слегка расслабились.

— Нам не стоило сюда приходить, — пробормотал Адан, — мы могли остаться у меня.

— Всем студентам приказано явиться на обед; тех, кто не явится, будут проверять.

— Ты думаешь, если я не приду на обед, меня могут не заметить?

В голосе Адана была ирония, а ещё — горечь. Опять же, он прав, разумеется.

Даже если академию, видимо, решили не эвакуировать (пока, по крайней мере), ребят с младших курсов не было видно вообще, да и средних стало значительно меньше. А вот количество серьёзных взрослых магов со слегка затёртыми аурами боевиков увеличилось.

Господин Фаннд собственной персоной тоже был здесь; он восседал за дальним столом вместе с куратором Родцем и попивал чай.

Я буквально видел, как движется тень часов, отмеряя время.

Они рассчитывают на сотрудничество Адана, надеются, что в итоге не придётся превращать академию в поле боя… Но, при этом, они в полной мере допускают и обратный вариант. Они готовятся к нему.

И я догадываюсь, какие именно планы посещают их головы.

— Привет, Ленточка, привет, хрен с горы…

— Я Адан.

— Очень приятно… Вы уже начали официально встречаться? — соболедева явно пребывала не в лучшем расположении духа и распространяла его вокруг с поразительной щедростью.

Мои подопечные дружно покраснели и начали нестройно что-то бормотать насчёт того, какие они хорошие друзья.

Я подумал, что, если бы не обстоятельства, это было бы умилительно…

Ладно, в любом случае — умилительно.

Мне действительно интересно, как скоро до них дойдёт… Хорошо, что у них хотя бы есть я. А то некоторые вон столетиями маются.

..

Анати воскликнула:

— Ланана!

— Что?.. Мы, боевики, за своих. Но он пока не свой…

— Адан свой! — ответила Ван-Ван с горячностью, с которой она на моей памяти ни разу не защищала себя. — А на случай, если вы этого не поняли, у меня есть ленты! И проклинать я умею, вот!

Все за столом сначала замолчали, а потом развеселились. Адан бросил на Ван-Ван удивлённый взгляд.

Что, не думал, что она будет на его стороне? Ну, вообще зря. В этом я могу отдать должное своей ученице: за то (и за тех), кого она считает важными, она будет в случае чего драться, не особо оглядываясь ни на что.

Она, в конце концов, моя ученица.

— Хорошо, Адан значит Адан. В любом случае, ты же знаешь?

— О чём? — улыбка Ван-Ван стала немного напряжённой.

— Ну, что все в курсе насчёт твоих стариков-убийц и прочего? Белинда тут бегает вокруг и треплет языком направо и налево. Тебе правда стоило бы проклинать её надёжнее, знаешь?

Губы Ван-Ван опасно дрогнули. Она снова ошеломлённо оглядела зал, изо всех сил стараясь сжаться в комок.

— Они все… знают? — её голос звучал слабо.

— Ну все не все, но ты нынче — любимая тема для разговоров, на пару с Гэвином и его выходками. Тут вы с ним вместе, а?

— Ланана! — Анати стукнула кулаком по столу так, что только магические печати защитили столешницу от разрушения. — Хватит срываться на других людей, если у тебя плохое настроение! И да, совершенно не важно, какие там у кого родители. Никто не идеален!

— Ну да, так-то моего папашу таки отправили на рудники за то, что он прикончил пару человек. Мы с мамой всё надеемся, что он не вернётся, — подал голос один из парней за столом, которого я видел не раз в компании совоюноши. — Без него стало намного лучше.

Ван-Ван растерянно заморгала: она явно ожидала какой-то другой реакции.

— Ну, мои родители никого не убивали и в целом пирожочки с корицей, — хохотнул ещё один парень, — но бедные, как мыши. У меня семь братьев и сестёр, если что! Я на боевой ради зарплат пошёл, и народ по этому поводу год не затыкался, пока Мак меня не подобрал. Так что, в каждой семейке свои странности, не расстраивайся особо, поговорят и заткнуться… И вообще, Гэвина никто не переплюнет.

Ван-Ван смотрела в стол.

— Все знают… — только и повторила она. — Все снова говорят обо мне…

Адан осторожно положил руку ей на локоть.

— Это ненадолго, — сказал он, — не забывай.

— Вот именно, — вклинилась соболедева, — поговорят и заткнутся, велика беда. Ты даже не звезда сегодняшних сплетен, Фроннов тебе не переплюнуть, смирись. У нас похуже проблема: кто знает, что именно происходит в Академии? Потому что у меня чувство, что оставили только тех, кого… Как бы так сказать? Особо не жалко.

— О, только не начинай с теориями заговора! — возмутился один из парней.

— Возможно, ты просто расстроилась, что Маколм проведёт Новый Год не с тобой? — спросила Анати мягко. — Мне жаль, что он ушёл, и вам не выиграть новогодний конкурс. Ещё и сказал, что не может взять тебя к себе на каникулы, потому что родители не одобрят…

— Я в порядке, — бросила соболедева. — Я знала, что так будет.

Судя по голосу, это была та разновидность “я знала, что так будет”, которая стоит на границе с “я отчаянно надеялась, что будет иначе”.

Что тут скажешь? Бывает.

— Что ты имеешь в виду — оставляют только тех, кого не жалко? — спросил Адан.

Соболедева тут же оживилась, довольная, что может отвлечься от сердечной боли и просветить всех на тему своей “теории заговора”.

— Всех знатных ребят позвали на каникулы, ты не заметил? Оставили тех, кого в случае чего можно списать в расход, тех, насчёт кого не будут особо спрашивать…

— Родители учеников просто волнуются из-за последних событий, — вздохнула Анати. — Логично, что те, чьи семьи держат руку на пульсе, предпочли забрать своих детей…