Ван-Ван вздохнула.

— Он — мой фамилиар, и я чувствую его, как себя. Но даже если бы не это… Есть вещи, в которых не соврёшь, мне кажется. И никто никогда не заботился обо мне так, как Снежечка. Он был добр ко мне, когда на нас никто не смотрел, когда у него не было причины быть добрым. Он не как… хорошие люди, которые перестают быть добрыми, как только закрывается дверь. Не как твои и мои не-родители. Снежечка правда добрый. Я верю ему.

Я моргнул и почему-то очень ярко вспомнил и рождение Крысиного Короля, и головы на стене моего тронного зала, и многие другие эпизоды.

Добрый? Нет, и никогда не был.

Просто пережил и повидал достаточно, чтобы знать цену некоторым вещам. И понимать, какой именно след я хотел бы оставлять за собой в бесконечном переплетении миров.

…

Судя по лицу Адана, он тоже вспомнил нечто подобное. Но вместе с тем видел во мне достаточно, чтобы сомневаться.

— Мы будем путешествовать по мирам, — надавила Ван-Ван, чувствуя слабину, — вместе, и нам не придётся ни перед кем притворяться, и никто не будет видеть в нас монстров. Мы можем начать заново… Только если ты себе позволишь. Мы найдём вместе ту женщину, которую Снежечка любит…

— Она не будет рада меня видеть, — скривил губы Адан.

Я не удержался и засмеялся.

— Почти любой другой на её месте был бы не рад. Но Шийни? Она скажет: тот факт, что ты выбрался — отличная новость. И знаешь, я в этом с ней соглашусь.

Он моргнул.

— У неё есть поводы меня ненавидеть. Я был жесток. По приказу родителей, да, но ещё потому что…

Я понимающе улыбнулся:

— Потому что она сказала тебе что-то, что ты очень не хотел слышать? Что болело слишком сильно? Что не хотелось признавать?.. Слушай, Адан, я много чего не понимал раньше про адептов высших путей; сейчас всё не то чтобы намного лучше, но некоторые вещи я понял и пережил. Так вот, ненависть, в конечном итоге, — это признание в собственной слабости. И не смей никогда говорить, что моя Шийни слаба. Иначе укушу.

Адан пару мгновений смотрел на меня, как будто впервые увидел. Я прочёл в его глазах ответ ещё до того, как он изволил его озвучить.

И облегчённо вздохнул.

49

Полчаса спустя я, выслушав ученические клятвы и выпив какой-то местный аналог чая (на редкость мерзкий, но чего только не сделаешь во имя минимального соблюдения приличий), решительно вышагивал по коридору, обдумывая предстоящий разговор с гаремным кошаком. К сожалению, пробиться к ректору сего богоугодного заведения было непросто: посетители курсировали туда-сюда, начиная с родственников Ван-Ван и заканчивая серьёзными неприметными магами, на которых буквально было написано, что они имеют отношения к местным аналогом тайной службы.

Так что пришлось на некоторое время просто притаиться и ждать.

Ван-Ван я оставил под присмотром Адана, рассудив, что это один из самых надёжных вариантов. Меня всё ещё напрягали курсирующие туда-сюда с чаем и сладостями “любимые родители”, но Адан хотя бы согласился, принеся ученические клятвы, отдать их Фаннду при условии, что их преступления предадут гласности и они никогда больше не увидят свободы.

Я по этому поводу просто тихо порадовался, что они скоро станут не-моей-проблемой. Пусть местные маги разбираются, что с ними делать дальше. И во что такое весёлое они там превратились…

Я махнул хвостом, прогоняя неприятные мысли, и прошлмыгнул-таки в кабинет к пушистому ректору.

— Выглядишь просто отвратно, — сказал я.

Причём не из вредности душевной, а из честности: на кошака смотреть было страшно. Особенно если знать, куда смотреть.

— Ты бы завязывал с валерьянкой, — вздохнул я.

Бон-Бон скривился и плеснул себе в чай ещё.

— Завяжу, когда вся эта история закончится, — сказал он сухо. — Прямо сейчас я не могу себе позволить на несколько дней рассыпаться, как карточный домик. И именно это случится, если я откажусь прямо сейчас.

Я только вздохнул.

— У тебя есть кто-то, кому ты доверяешь? С кем можешь безопасно провести эти свои несколько дней?

Гаремный кошак поднял на меня иронично-насмешливый взгляд, и я прочёл в нём ответ, слишком хорошо знакомый, чтобы не узнать.

Он звучал примерно так: “Теперь — никого”.

Бонифаций насмешливо улыбнулся и отвёл взгляд.

— Ты пришёл со мной вести душеспасительные беседы? Потому что если да, то пожалуйста, пойди спаси кого-нибудь другого: у меня и без того достаточно вокруг носителей наилучших побуждений. Я не вынесу ещё один раунд с тобой, прости.

Я пожал плечами.

Как бы рано или поздно кошаку понадобится помощь, это на данном этапе уже не предположение, а неизбежность. Полагаю, неизбежностью это стало после ухода Шийни: очевидно, она единственная, с кем гаремный кошак был по-настоящему близок — то бишь, перед кем ему не нужно было носить набор масок разной степени абсурдности.

Но, что бы там ни было, он не маленький ребёнок (старше меня в два раза, на минуточку), и с этой проблемой ему придётся справляться как-то самостоятельно.

Или не справляться.

— Я хочу знать, что именно должно было произойти в Новогоднюю Ночь. До того, как я пришёл — как именно должна была закончиться история моих учеников?

— Учеников?.. Ты всё же взял этого уродца в ученики. Я даже не знаю, как это тактично прокомментировать.

— Да. И представь, он не худшее, что случилось с этой академией…

— Он — демон. Но тебя это, разумеется, не волнует! С твоей лёгкой руки нас всех тут скоро приравняют к демонам окончательно. Всё как Найделлы и хотели!

Я едва удержался от того, чтобы закатить глаза.

— Прости, но многое зависит от того, в чём именно вас уравняют. Если речь идёт о правах, равных человеческим, то я не вижу особенных проблем…

— Разумеется не видишь. Ровно до тех пор, пока демоны неизбежно что-то вытворят, а виноваты в этом окажемся мы!

Ну… тут он не то чтобы был неправ, если совсем уж честно.

Но это — один из неизбежных рисков.

— ..Я столько работал, чтобы составить в обществе хорошее впечатление о духах, — сказал Бонифаций, — буквально ходил по тонкому стеклу, чтобы не допустить никаких инцидентов. Но то было с природными духами, с которыми я преимущественно хотя бы мог договориться. Опять же, они в среднем довольно вменяемы. Если добавить в это демонов…

— ..Возможно, в итоге получится даже лучше?.. Слушай, Бон-Бон, ты и я оба знаем: невозможно обойтись совсем без инцидентов. Везде найдутся свои психи, это общее свойство разумных, никак не зависящее ни от географии, ни от природы. Тот, кто ищет прецедент, находит его. Вы уже это проходили.

Кошак отвернулся и поморщился.

— Этого я и боюсь. Если Фаннду удастся сейчас это продавить, то разница между природными духами и демонами окажется полностью размыта.

Ну… правда. В какой-то степени.

— Но не лучше ли будет, если не один ты будешь заинтересован в поддержании баланса? Многим демонам, как я понял, эта инициатива может быть интересна. И если в чём-то им и можно доверять, то в том, что свои интересы они попытаются блюсти.

— С демонами невозможно нормально разговаривать, — отмахнулся Бон-Бон пренебрежительно. — Они от природы паразиты, и сила всегда будет их единственным интересом. Даже если среди них случаются исключения, это не меняет общей картины и их целей. О чём ты можешь говорить, например, с глистом?

— Зависит от степени разумности глиста. И не надо притворяться, что ты не знаешь, по какому принципу принято признавать сущностей и миры демоническими. Я не помню буквально ни одного случая, когда какие-то разумные духи считались бы демонами во всех мирах без исключения… Чаще это всё зависит от сопутствующих обстоятельств.

Гаремный кошак отмахнулся.

— Думай что хочешь. Легко жалеть их, пока дело с последствиями их выходок иметь не тебе. Итак, трагическая история твоих… учеников, — сказал он с лёгким пренебрежением. — Я не понимаю, на кой оно тебе, учитывая степень изменений, которые ты внёс. Этому уже не сбыться, и хорошо. Но, если хочешь знать, всё было просто и банально: Найделлам всё ещё нужен был бы скандал, и для этих целей они всё ещё попытались использовать твою подопечную. Своему карманному монстру они поручили обработать её, чтобы она прямо на праздновании призвала в мир несколько тварей из Бездны Безумия…