И да, все очень по-разному смотрят на это явление. Даже в тех случаях, когда дух не специально украл это самое тело.

Собственно, это один из тех магических законов, которые вызывают самые большие споры; где-то в одном ряду с магической беременностью и использованием живых мертвецов для тяжёлых работ.

Частично это связано с тем, что самый знаменитый паразитический попаданец в нашей истории, лорд Канн, был безумен и получал силу, мучая людей. Понятно, что это ничего не говорит о попаданцах в целом, свои психи везде случаются, для этого не обязательно из мира в мир скакать; опять же, если сравнивать количество жертв того попаданца и незабвенной Фаэн Шо, последняя выиграет с колоссальным перевесом. Но история лорда Канна получила огласку, и люди склонны судить, исходя из прецедентов, это одна из основ политики.

Есть, однако, и другая, более резонная причина для неприязни.

Например, как близкие занятого иномирянином тела должны относиться к попаданцу-паразиту? Как быть с детьми, родителями, мужьями, жёнами, друзьями, побратимами? У всех есть кто-то, в той или иной форме близкий.

Что если на месте кого-то, кто был для тебя важной частью мира, однажды проснётся кто-то совсем другой, незнакомый?

Как я сам бы отнёсся к идее, что-то кто-то непонятный натянул на себя тело одного из моих близких, той же Минночки, например, или Тир-и, как костюм?..

Я честно не уверен, что реакция моя была бы доброй и понимающей.

И я не один такой. Так-то последний известный паразитический попаданец в Империи признался семье, что умер в другом мире и проснулся в этом теле. К сожалению, его дружно и весело забили камнями до того, как до него добрались стражи.

Позже выяснилось, что он и попаданцем-то не был: классический случай искажения энергий, которое стёрло воспоминания о текущей жизни и позволило “вспомнить” предыдущую.

Как показала практика, эта история характерна для большинства предполагаемых паразитических попаданцев: они зачастую проходят через травматический магический опыт и получают воспоминания о прошлой или параллельной своей жизни. После они искренне и на полном серьёзе верят, что попали в другой мир. Тот факт, что они знают язык, владеют навыками и инстинктами прошлого тела, унаследовали магию и прочее их не смущает: заблуждения такого рода сложно поддаются искоренению.

Подлинные же паразитические попаданцы — явление редкое и спорное. Так что этические дебаты вокруг него объяснимы.

Почитав немного о примитивной магии, я понимаю, почему они считают замещение нормой, когда речь идёт о неисцеляемых духовных травмах: в рамках примитивной магии, как она есть, отдать тело тому, у кого есть шанс пожить, и отпустить того, кто нормально жить в этом теле не сможет — всего лишь разумно.

Для многих других школ, включая демонологию, всё это выглядит совершенно иначе, тут никаких сюрпризов.

Я и сам не знаю, что считаю в данном случае верным или неверным, честно.

В одном я уверен: во что бы там ни верили Найделлы, это их не оправдывает.

— Ты помнишь свою демоническую жизнь, но с телом тебе не досталось никаких воспоминаний о том, как ты был Аданом?

Он пожал плечами.

— Не то чтобы Адан был способен что-то помнить?.. Я вижу тени его воспоминаний иногда, чувств, эмоций, цветов и звуков. Я унаследовал его ауру, и его сны. Но это всё просто пришло с телом, ничего больше.

Я снова это всё обдумал.

Стоит ли сказать ему, что паразитические попаданцы не могут наследовать подобного рода воспоминания? И, тем более, сны?..

Есть правда, которую узнавать сложно, но нужно.

Есть правда, которую лучше не знать.

Если Адан искренне считает, что он демон и у него нет ничего общего с этими людьми, я не стану его переубеждать.

Правда ничего не изменит, в конце концов. Это просто добавит ещё больше соли в и так глубокую рану.

— И в чём же тогда проблема? — спросил я терпеливо. — Почему ты не хочешь становиться моим учеником?

— Не притворяйся дураком, тебе не идёт; я уже говорил, в чём моя проблема.

Я медленно кивнул.

— Да, ты не хочешь от меня зависеть. И я признаю, в динамике учитель-ученик часто случаются злоупотребления, часто в силу традиционных моментов. Но ты не понимаешь одной простой вещи: там, откуда я родом, у наставника много обязанностей перед подопечными. Не меньше, чем у родителей перед детьми. И у меня был потрясающий учитель, мне в целом везло с учителями, возможно, незаслуженно. И никогда я не предам эту память, став отвратным наставником для кого-то другого. Это значило бы сгноить их наследие на помойке, понимаешь? И у меня на родине это одно из очень серьёзных преступлений.

— И я должен тебе верить, — скривился Адан.

— Ты не то чтобы должен. Но ты был в моей голове и даже можешь туда ещё раз прогуляться, если нужно. Как думаешь, я обманываю тебя?

— Ты считаешь, что я потенциально опасен, думал о том, что меня, возможно, придётся уничтожить. И я должен верить, что ты меня не убьёшь, зная, что я — угроза?

— Не обязательно, — холодно улыбнулся я. — Более того, я обещаю тебе, что убью тебя — если превратишься в безумную тварь, опасную для людей, если потеряешь себя в безумии окончательно, если попадёшь в ловушку собственного тела, где смерть будет одновременно неизбежностью и милосердием… Это будет мой долг, как наставника.

Сказав это, я замолчал, позволяя ему в полной мере осознать услышанное. Мы смотрели друг другу в глаза, не отрываясь.

— Но в других случаях? Нет, пока я буду хоть на мгновение верить, что у тебя есть потенциал выкарабкаться из очередной ямы, я не стану тебя убивать. И уж точно не под соусом того, насколько ты якобы опасен; все опасны, если уж на то пошло. Ты, учитывая все переменные, вменяемей прочих. Я не думаю, что ты войдёшь даже в первую сотню опасных тварей в этой Империи. Собственно, потому я и готов взвалить на себя проблему твоего обучения: я верю, что из тебя может получиться потрясающий маг. Может, не добрый, но и не безумная тварь, которую в тебе, к сожалению, многие будут видеть просто в силу твоего происхождения. В тебе есть потенциал, который многого стоит. Более того… Тебе однажды крупно не повезло с учителями, и меня это злит. Можно сказать, это почти что личное; я хочу стать твоим везением, если ты позволишь.

Он прищурился, внимательно глядя на меня.

— Ты хочешь бросить вызов судьбе, — сказал он задумчиво. — О, я понимаю… Это действительно личное. И теперь я, наконец, знаю, зачем тебе оно надо.

— Именно, — к чему отрицать? — Пытаясь спасти кого-то, мы в первую очередь спасаем самих себя. Только самих себя… Так что ты скажешь? Станешь моим учеником? Времени осталось немного. Личное или нет, но однажды я перестану предлагать. Хватай свою возможность, пока она у тебя есть.

Он собрался было ответить (и я уже настроился на очередной раунд переговоров), но тут Ван-Ван подала голос. Она шагнула вперёд, осторожно беря руки Адана в свои, и сказала:

— Пожалуйста, соглашайся. Снежечка не врёт! И он действительно самый лучший учитель на свете. И, если ты станешь его учеником, мы все вместе уйдём в другой мир! Мы оставим этих всех ненормальных за спиной, мы оставим наши истории пылиться здесь, а сами будем — там! Свободны от чужих мнений и страхов! Представляешь?

И я увидел тот момент, когда взгляд Адана стал мягче, когда он переплёл свои пальцы с её. И, будь оно всё проклято, я подумал, что в данном случае, возможно, красная нить не такое уж и паршивое явление. Даже учитывая предназначенный им несчастливый конец.

Не знаю, что с ними произошло бы, не будь меня. Я знаю исход, до часа судьбы осталось немного, но подробности… Их стоит спросить у гаремного кота, потому что это может быть важно.

Но прямо сейчас я думаю: как бы там ни было, но для них в конце алой нити был кто-то, кто мог понять, разделить боль, знать хотя бы тень подлинных чувств… И быть может, оно бы того даже стоило.

— И ты веришь, что он действительно заберёт нас в другой мир? Что мы не попадём в ловушку, выбрав его?