Грязная, безжалостная, затягивающая множество людей, но — красивая.

..Наверное, всё же хорошо, что тут у нас не “другие обстоятельства”.

— И ты хочешь использовать меня для этого, — протянул господин Фаннд. — Что ты предлагаешь?

— Я могу позволить вам взять показания у моих родителей. Всё, что они сделали…

— Я могу быть не самым лучшим специалистом в этом вопросе, но даже я заметил, что в текущем состоянии чета Найделл просто не может давать никаких заслуживающих доверия показаний.

Что резонно, но Адана каким-то образом возмутило.

Очевидно, парень всерьёз верил, что все радостно выслушают истории его марионеток и поверят в них, просто потому что.

Эта уж мне молодость.

— Я могу приказать им рассказать всю правду!

— Потрясающе. И каким образом, прости, это можно будет верифицировать? — приподнял брови господин Фаннд. — Что мне скажут сенат и императорский суд, если я приду к ним и заявлю: “У меня есть показания людей, которые в моменте находились под влиянием демона. Но демон приказал им говорить правду, так что всё в порядке.” Объясни мне, в какой вселенной такая постановка вопроса может сработать?.. То есть да, я признаю, что существуют такие суды. Но, слава всему, всё же не в нашей славной Империи.

Взгляд Адана стал холодным.

— О, но я могу сделать так, чтобы это сработало. Я могу заставить их поверить во что угодно…

— Прости, но сомневаюсь. Иначе твоим, как ты выражаешься, “любимым родителям” было бы намного проще проворачивать их дела… И, если быть совсем уж честным, Империя оказалась бы в куда более глубокой заднице. Но правда в том, что у твоих способностей есть границы. И, если ты попытаешься манипулировать Императорским Судом и сенатом, я буду первый, кто сделает всё, чтобы тебя остановить.

— Значит, ты не станешь помогать мне?

— На твоих условиях? Нет, прости. Они не имеют смысла. Если ты хочешь, чтобы это сработало, тебе нужно будет снять с них все чары и позволить заслуживающим доверия магам работать с ними… Помимо всего прочего.

— Дайте угадаю: под “всем прочим” вы подразумеваете, что мне не позволят и дальше разгуливать свободно? Вы захотите и меня посадить в какую-то клетку?

Честно? Да.

Учитывая то, на что способен Адан, варианта реакции со стороны вышестоящих всего два: те, что подостойней, захотят его уничтожить, те, кто беспринципней (то есть, учитывая специфику сферы, подавляющее большинство) — использовать в своих целях.

Ни один из вариантов не выглядит красиво.

Ни один не подразумевает свободу.

И, готов спорить, Фаннду тоже это очевидно.

— Захочу я или нет, вопрос твоей свободы придётся обсуждать. Но… мы можем делать по одному шагу за раз. Ты можешь, для начала, отдать нам чету Найделл. Остальное, я думаю, можно будет…

— Нет.

— Извини?

— Нет, они должны мне, и я не собираюсь их отдавать! Они мои!

Ну вот мы, собственно, плыли-плыли и приплыли.

Мой выход, пока это всё окончательно не полетело невесть куда.

— Господа, это всё очень весело и интересно, но я думаю, нам с Аданом нужно кое-что обсудить, прежде чем мы примем решение. Господин Фаннд, почему бы вам не вернуться за ответом… Да вот скажем, через пару дней?

— В канун Нового Года?

— Почему бы и нет? Оставьте нам время подумать, что именно будет правильно в данной ситуации, и потом давайте делу ход. Вам же самому будет выгоднее, если всё это разрешится без проблем! Потому что в противном случае может случиться неприятная заваруха, и для чего она в Академии, где молодые маги учатся?

Господин Фаннд прищурился.

— Своё непосредственное начальство и нескольких друзей я введу в курс дела сразу, — сказал он. — Я дам вам сутки на разговоры и раздумья. Потом мы должны будем прийти к какому-то решению по этому вопросу. Всё это время в стенах Академии будет кто-то, способный контролировать ситуацию.

— Потому что вы не можете оставить студентов наедине со страшным демоническим мной?

— Ты хочешь откровенного ответа? Да, — озвучил Фаннд очевидное.

Я бросил на Адана выразительный взгляд. Тот помедлил, но после медленно кивнул:

— Согласен.

48

— Я думаю, нам надо как можно быстрее убегать в другой мир, — сказала Ван-Ван, выглядывая из-за двери.

Я озадаченно склонил голову набок.

У господина Фаннда чары от прослушивания что, с эффектом усиления звука? Нас слышали все, или, может, хотя бы кухарка с садовником не участвуют?

— ..О, Снежечка, не удивляйся. Я согласилась показать Адану, что происходило в той комнате, и Адан показал мне, что происходило здесь. Мы меняемся информацией иногда, когда всякие странные люди к нам лезут. Мы подумали, что так будет лучше.

“Мы”, значит… Интересное.

— Он предложил мне, когда он мне приснился сегодня, и, когда они позвали меня в ту комнату…

Я тяжело вздохнул.

Стоило бы спросить, почему она ничего мне не сказала, но я не вижу смысла в идиотских вопросах. В лучшем или худшем своём варианте, люди всё ещё остаются очень собой, это правило неизменно. И очевидного следует ожидать, когда твоя подопечная — патологическая лгунья, привыкшая скрывать о себе примерно всё, в том числе (особенно) от тех, под чьим присмотром она находится.

— Он помог тебе не потерять контроль над силой, да? — я восхищался самообладанием Ван-Ван, но, если так подумать, оно же удивило меня: я достаточно видел в своей жизни ментально нестабильных юных магов, чтобы не понимать, чем такое обычно кончается.

— Мне не пришлось слишком сильно вмешиваться, — сказал Адан довольно, — просто стабилизировал её и пообещал, что вытащу, что бы там ни было. Я бы не позволил этим просто так её забрать куда-то только потому, что она отличается.

Ван-Ван посмотрела на него большими сияющими глазами:

— Спасибо!

Он просиял и тут же как будто слегка распрямился, довольный комплиментом.

Я мысленно вздохнул.

Да, в их возрасте многим кажется, что все эти странные скучные старики на всё пойдут, чтобы тебя, бунтаря и революционера, очень особенного юного человека, заточить и поработить просто из-за той самой твоей уникальности. Ты особенный, дружище, потому мир против тебя! Даже если эта самая уникальность — обычная придурь, характерная для возраста, кого это волнует?..

Ничего необычного, ничего такого, что люди потом не перерастают. У некоторых проявляется хуже, чем у прочих — но дак и так называемая “мудрость возраста” тоже ко всем очень по-разному приходит. Иные так “мудреют”, что лучше бы уж всю жизнь оставались молодыми наивными дураками — пошло бы на пользу и миру, и им самим. А уж как бы окружающие порадовались, эх…

В любом случае, когда дело доходит до ребят вроде Ван-Ван и Адана, всё сложно вдвойне. Потому что там, где обычные ребятки осторожно бунтуют, пробуя пальчиками воду в реке взрослой жизни, с моими подопечными всё как бы несколько сложнее. Они буквально выжили, не доверяя авторитету старших. Разумеется, для них все ограничения ощущаются, как разновидность личной обиды. У них нет (и долго не будет) возможности нащупать тот баланс, который пролегает между слепым следованием всем правилам общества (подчас действительно идиотским, мне ли спорить) и пониманием того, что некоторые из этих правил вовсе не на пустом месте придуманы.

Я, с высоты сидения на своей умудрённой опытом кошачьей заднице, понимал прекрасно, что ту же Ван-Ван никто не собирался загонять в клетку и злостно мучить. Она была потенциально проблемным магом, и кто не был бы на её месте? Скорее всего, за ней последили бы какое-то время, дабы удостовериться в её ментальной стабильности, и отпустили с миром.

Но для Ван-Ван, с её проблемами и опытом, любое посягательство на свободу казалось кошмаром.

С Аданом ещё хуже, потому что его ситуация в целом… у него есть много причин не доверять авторитетам. И ни одного повода верить им.

Я мысленно вздохнул и ещё раз спросил себя, как меня угораздило во всё это ввязаться вообще.