Она сглотнула.

Проклятая улыбка наконец-то сползла с её лица.

— Пойти с тобой… С тобой — куда?.. Да нет, не важно, куда, мне всё равно. Важно другое: нас не отпустят, Снеж. Ты из другого мира, и, возможно, не понимаешь, но… Ты правда думаешь, я не хотела сбежать отсюда? Думаешь, я не ненавижу эту Академию?! Но бежать некуда, магов нынче не очень-то и выпускают до полного совершеннолетия. И, если даже мне разрешат перевестись в другой МУЗ теперь, когда мне есть восемнадцать, то мне точно не позволят взять тебя с собой. Понимаешь? И мы можем, конечно, просто сбежать, но тогда тебе не разблокируют силы, и нас будут разыскивать, и я не знаю…

— Я не говорил о том, чтобы сбежать в другой город или даже другую страну. Я имел в виду другой мир. Но только тебе выбирать, идти ли туда со мной.

Ван-Ван медленно моргнула.

— Другой мир, — повторила она тихо. — Это как… Я думала уехать в Тавельни или на Бакарские острова, куда-то подальше от драконов и их империи, куда-то, где примитивных магов больше ценят. Но новый мир! Это даже лучше! Это как начать всё заново в месте, где тебя никто не знает и даже теоретически не может знать? Оставить прошлое за спиной? Но это же мечта, Снеж!

Я только тихо фыркнул.

— Не знаю как насчёт мечты, милая. Просто не будет, это точно, придётся много колдовать и менять миры. Опять же… Некоторые вещи — это как бежать от собственного хвоста. Не думай, что другой мир магически исцелит всё, что в твоём сердце.

Она покачала головой.

— Ты совсем не понимаешь, правда, Снеж?.. Хочешь, открою тебе секрет?

— Валяй, удиви меня.

— Я не помню, когда мне в последний раз не было страшно выходить из комнаты, — прошептала она. — Я не помню, чтобы я не чувствовала себя, как в ловушке. Я думала, что в Академии всё изменится, и лучше стало, но в конечном итоге… Это всего лишь очередная клетка. И мне всегда страшно.

И это был, в своём роде, одновременно приговор и диагноз.

Я задумчиво смотрел на неё.

Я думал о том, что моей ученице по-настоящему нужна помощь толкового менталиста. Но не раньше, чем она сама позволит себе помочь. И здесь, где каждый первый слышал многое о её прошлом, вряд ли она будет готова принять помощь добровольно.

В конечном итоге, к желанию получить помощь тоже нужно прийти. И вряд ли оно её посетит в месте, которое кажется ей ловушкой — и не то чтобы совсем без повода.

Говоря об этом… Стоит ли мне предупредить её, что скоро у неё появятся новые родственники? Должен ли я рассказать историю её так называемых “родителей”?..

— У тебя есть немного времени, чтобы решить. И ты должна знать, что, если мы уйдём, тебе придётся оставить всё и всех за спиной.

Ван-Ван пожала плечами.

— Но у меня и так никого нет, правда? Я люблю Гэвина, конечно, но… — она отвернулась. — Может быть, я просто видела в нём что-то знакомое. Может быть, всё это время я тянулась к нему, чтобы хоть к кому-то тянуться. В конечном итоге, мы с ним оба — как сломанные игрушки, но только по-разному… С нами постоянно что-то не так, и мы совсем не такие, как хотели бы наши родители. И Адан тоже… Он такой же, как мы, вот что. Ты не думаешь, Снеж, что сломанные игрушки инстинктивно тянутся друг к другу?

Я помедлил, обдумывая ответ, и осторожно сказал:

— Вы не игрушки, и даже не сломанные. Ну… не до конца сломанные, по крайней мере. Вам просто не повезло с семьёй, всем по-разному, но по-сути — одинаково. Те, кто должен был о вас заботиться, потерялись в собственных безумиях и натворили дел. Очень масштабно натворили.

— Ну, моим со мной просто не повезло. Они хоро…

— Даже не заканчивай, — отрезал я. — Давай спать, ученица.

— ..Расскажешь мне, что на самом деле случилось с Гэвином?

Я помедлил.

— А знаешь, расскажу. И начну с того, что в итоге он оказался куда менее безнадёжным, чем казалось со стороны. Настолько небезнадежным, что даже его личный демон в это поверил…

И я всё рассказал.

43

Утро началось с того, что нам официально запретили покидать свои этажи. По крайней мере, самостоятельно.

Завтрак девушкам принесли в столовую на этаже, на обед обещали проводить. В остальное время нас попросили оставаться в комнатах. Комендант общежития прочла короткую лекцию о безопасности и установленных барьерах.

Какая бы у меня ни развилась непереносимость слова “безопасность” за время краткого знакомства с Найделлами, я не мог не признать, что в данном случае меры объяснимы и оправданы: учитывая всё, что в Академии творится, было бы немного даже странно, если бы какие-то меры они не соизволили ввести.

Плохо только, что Ван-Ван переносила происходящее довольно тяжело.

— Они никогда раньше не закрывали нас в комнате, — сказала она тихо, — разве они имеют на это право?

Я посмотрел на её одеревеневшее тело, на побелевшие костяшки и сжатые кулаки.

Плохо дело, господа. А ведь сегодня ещё и её новые родственники могут явиться…

— Мы сможем выбраться, если будет нужно, — пообещал я. Что, разумеется, означало буквально: “Ты не в ловушке”.

..То, что иногда людям на грани слома жизненно важно услышать.

— Да, — пробормотала Ван-Ван. И, слегка разморозившись, полезла под кровать проверять свою походную сумку.

Я уже успел понять, что это — своего рода успокаивающий ритуал для неё. Теперь я даже знал, почему.

— Снеж… Когда мы уезжаем? Ну, в другой мир?

— ..После Нового Года, — мне больше не обязательно ориентироваться на назначенные кошаком сроки, но что-то мне подсказывает, что именно к тому моменту я смогу окончательно выполнить свою часть сделки. — Так что у тебя будет время передумать.

— С чего бы я захотела передумать?

Я снова прикинул, не стоит ли мне поговорить с ней заранее, подготовив тем самым и ко встрече с родственниками, и к новостям о её происхождении. Но насколько это было бы правильно? Я могу рассказать часть, и тогда она встревожится ещё больше; я могу рассказать всё, но тогда неизвестно, какой будет реакция. Более того, какой бы хорошей актрисой моя ученица ни была, я не думаю, что она сможет достаточно достоверно изобразить незнание, когда её будут расспрашивать. И это тоже может добавить отдельные проблемы и непонимания.

..Однако, промолчать в данной ситуации равно позволить огромному весу обрушиться на неё в одночасье. И кто знает, насколько осторожны будут её собеседники…

Я был вынужден мысленно признать: иногда быть чьим-то опекуном и учителем значит сталкиваться с вопросами без правильного ответа (или, быть может, это значит — быть родителем?). Это как с властелинствованием, на самом деле — пока ты юн и горяч, ты всерьёз думаешь, что уж ты-то сможешь всё сделать правильно, в отличие от (нужное подставить). Но потом случается жизнь, и в итоге единственное, что ты на самом деле можешь — смириться с несовершенством мира и пытаться выбирать из двух паршивых вариантов менее паршивый.

Я, в итоге, решил Ван-Ван ничего заранее не говорить. Есть правды, к которым толком не подготовишь, в конце концов.

С ними остаётся только смириться.

— Как думаешь, нас выпустят отрабатывать наказание в библиотеку? — спросила Ван-Ван. — Или придётся целый день здесь сидеть?

Она явно надеялась, что удастся пойти отработать наказание. Что как бы…

Я отметил про себя, что рано или поздно мне, как учителю, придётся заняться этой проблемой. Её неумение справляться с подобными ситуациями — слабость, причём серьёзная.

Но прямо сейчас было явно не лучшее время и место, чтобы пытаться ставить на место хрупкую конструкцию из соплей и палок, которая по совместительству была её психикой. Это будет работа тонкая, уже понятно, и займёт она не один год. Одним глубокомысленным разговором на отвлечённые темы тут ничего не поправишь.

Вместо того я присел рядом с ней, неслышно предлагая свою поддержку, и спокойно ответил:

— Мы так или так после обеда сбежим, просто чтобы прогуляться и разведать обстановку. Так что не переживай об этом особенно, ладно? Я найду повод.