— Но это… Почему ты?

Если присмотреться, в кошаке в тот момент появилось что-то… хрупкое. Надломленное, это лучшее слово, которое я находил в себе для этого.

Я смотрел на него пару мгновений, а потом понял. Или почувствовал, как вариант.

— О, — пробормотал я, полностью оценив иронию. — Ты не можешь… Ты не способен больше войти в тот лес.

Его глаза полыхнули ненавистью, яростью и чем-то ещё, и он прикрыл их, признавая поражение.

— Я попытался вчера. Но, очевидно, я утратил способность входить туда без специального приглашения. Как будто это не мой дом!

Я покачал головой и рассмеялся. О, кто бы ни прял эти нити, в одном ему не отказать — чувство юмора.

— Нет, это на самом деле иронично. Ты понимаешь суть ситуации, да? Все эти круги, все эти зеркала и отражения, и незыблемые законы магии, и шутки судьбы. Ты помнишь, да? Творя магию, человек стремится приблизиться к духу, а дух — к человеку. Ты, возможно, слегка перестарался.

Вот теперь он полноценно ощерился.

— Что ты понимаешь? Что ты, геройское отродье, можешь в этом понимать?! Всё было так просто, так очевидно там. Можно говорить, не открывая рта, и слушать, не зная лжи, и дышать полной грудью, не дыша.

Я кивнул, потому что прекрасно понимал, о чём он.

Лес выше слов, но это не мешает многим пытаться его описать.

Шийни говорила, что когда-то именно так появилась поэзия.

— ..Здесь всё иначе, — продолжил он, тяжело дыша. — Здесь каждое слово — ложь, даже если пытаешься говорить правду, здесь каждый вдох сжимает грудь, даже если дышишь, здесь никто никого не слышит, даже если вроде как слушает… И я делаю правильные вещи, вещи, которые должны быть правильными, я пришёл сюда для этого, я помню, что обещал себе и в чём заключается мой долг… Но они лишь приносят за собой всё большую и большую цену, и я… Я живу в мире замкнутых кругов, я возвращаюсь к началу, как бы ни бился. Сколько лет! Сколько лет я жертвую всем ради духов, делаю всё, что только возможно, и что дальше? Ненависти не становится меньше, месть копится и копится, и конца края этой игре не видно. Что дальше? Я стремился обрести человеческий облик, потому что именно в этом вроде как заключалось моё наследие. Я заплатил немыслимую цену за то, чего уже добился. И что теперь? Теперь Шийни ушла, и я… Я больше не помню дороги домой.

Последние слова были сказаны с морозным налётом ужаса и безнадёжности.

Бедный котик.

Я пожалел бы его, если бы не считал лично, что он полностью всё это заслужил.

— Добро пожаловать в человечность, — сказал я ему, разведя руки. — Верю, опыт необычный — но зато теперь ты, по крайней мере, знаешь, как оно бывает.

— Пошёл в Бездну.

— Да, я туда в некотором смысле собираюсь, — безмятежно согласился я.

— О, тебе это доставляет удовольствие, да?

— Не то чтобы, на самом деле. Считаю ли я, что ты заслужил это? Да. Доставляет ли мне удовольствие утешать твою хрупкую духовную организацию? Нет. Просто здесь, в дурацком человеческом мире, у всез вещей есть своя цена. И не у вещей тоже.

— Ты не слышишь? Я не помню дорогу домой!

— Никто из людей не помнит, парень. В этом вроде как заключается вся идея. Вся эта магия, все духовные практики, знаешь ли, не на просто так растут, как мандарины урожайной зимой; у человека пустота там, где должны быть воспоминания о том доме. Им жить с этой пустотой и заполнять по мере возможности. Построить свой дом здесь, в мире живых — вот один из трюков. Тебе придётся попытаться.

Он полыхнул глазами, и в следующее мгновение стеллаж обрушился под его рукой дождём книг.

Я усмехнулся.

Как драматично.

— Попытаться?! Попытаться? Я пришёл в это всё, чтобы помочь духам!

— ..И ты не думал о том, что за это придётся платить?

— Силами, и тяжёлыми решениями, и жертвами… Но почему лес отвернулся от меня теперь?! Я сделал все ради его детей!

Ох, парень.

Ох, вот теперь мне тебя действительно жаль.

— Парень, не строй иллюзий: потерять себя — часть цены за такие вещи. Или ты считал, что будешь бесконечно играть чужими судьбами, жертвовать другими ради великих идей — и это ничего не сделает с тобой?.. Я не думал, что ты можешь быть настолько наивен.

— Зато ты теперь, конечно, считаешь себя воплощением мудрости.

Я не выдержал и рассмеялся.

— Я-то? Помилуй, куда там мне… Слушай, Бон-Бон, или как там тебя. Мне откровенно плевать, что будет с тобой дальше. Ты сделал, что сделал, и теперь тебе с этим разбираться. В меру сил и возможностей. Искать баланс между духовным и человеческим, пробовать человеческую магию, прокладывать свою собственную дорогу…

— Ты думаешь, я смогу?

Ну нашёл к кому за утешением обращаться, серьёзно.

— Да я-то откуда знаю? Я не думаю, что это невозможно. В смысле, ваши боги далеки от категоризма, насколько мне известно, и не сторонники идеи перманентных наказаний. Другой вопрос, сколько времени и сил тебе понадобится… Но это уже не моя сфера, сам понимаешь. Это ты у нас мастер нитей.

— Я больше не вижу своих, — признал он.

— Но видишь остальные, да? — потому что если нет, то у меня проблема.

Он равнодушно кивнул, глядя прямо перед собой.

— Хорошо. В таком случае, почему бы нам не поговорить о деле?

— Каком ещё деле?

— О том, как в конце этого цирка ты поможешь мне последовать за Шийни, конечно.

— Что?!

— Мне кажется, ты слышал меня с самого первого раза.

— Но ты… Это бред. У тебя империя!

— Как показала практика, они неплохо без меня справляются.

— Гарем!..

— ..Многие из них вздохнут с откровенным облегчением. И может даже найдут кого-то, кто подарит им детей и сможет их, ну знаешь, любить.

— Но это абсурд! Ты никогда не выбирал её!

— Да, и это была моя ошибка, и судьба, и долг, и много чего в том же диапазоне. Но теперь я выбрал её. И планирую выбирать дальше, потому что я так хочу… Потому что только так я — это я. И больше тут ничего и не добавить.

17

Кошак смотрел на меня долго, со знакомым огнём во взгляде, и я бы рассмеялся, но он всё равно не понял бы, почему.

Пока ещё рано.

— Пафосно сказано, — выдал он в итоге. — Может, мне тоже стоит делать, что хочется? Взять, плюнуть на всякие там незначительные мирские глупости вроде будущего духов, равновесия сил в мире, закона сохранения магии и прочих милых мелочей. Послать всё это на хер, потому что почему бы и нет? Так ты себе это представляешь?.. Хотя что это я спрашиваю. У тебя с самого начала были люди, которые пачкали за тебя руки и терпели твои капризы. Потому тебе — всё ещё — не понять.

— Ну да, — усмехнулся я, — конечно же не понять. Я же не родился в мире, где у меня судьба — стать великим императором-драконом, и дальше по тексту! И у меня был адекватный выбор в этом вопросе (подсказка — нет). И конечно я не представляю, что такое ответственность…

— Ты просто свалил это на других, чтобы побежать за очередным капризом. Только не говори мне, что у тебя в империи все дела закончены — я всё равно не поверю!

Я вздохнул и серьёзно посмотрел на комок меха. Странно осознавать, что мне действительно, вполне искренне, его жаль. Потому что, что бы он там себе ни думал, я понимаю.

По факту, намного больше, чем хотел бы.

— Дела никогда не бывают закончены, — сказал я ему вполне искренне, — если ты сражаешься ради великой эпохи благоденствия и процветания, где всё солнечно и ничего не происходит, то она никогда не наступит. Не в полной мере. Бывает лучше, бывает хуже, но не бывает окончательности. Уж поверь в этом вопросе тому, кто ввёл за свою жизнь огромное количество спасающих жизни и восстанавливающих формальную справедливость нововведений. На той дороге, которую ты выбрал, ты идёшь вперёд, и откатываешься назад, и смотришь, как построенную тобой разумную систему превращают в орудие для мелочности и амбиций, а то и оружие, если совсем уж, скажем так, повезёт. Это то, чего не понимала моя драгоценная матушка в своё время: нет никакой абсолютной победы справедливости и добра, или чего там ещё обычно побеждает, когда произносится пафосная речь. На каждые два шага вперёд приходится один назад… И это в лучшем случае. Потому что порой это все три.