Хм. Любопытно, правда или нет? Лоре выгодно было вмешаться, с одной стороны. С другой…

— Разумеется, потому что с вашего благословения её бы судили за то, чего она вовсе не делала? — улыбнулся понимающе лорд Найделл. — Помнится, вы были тогда очень настроены… повлиять на ситуацию.

По лицу леди Алото пробежала тень, и я вдруг понял, что так оно и было. Это оставило мерзкий привкус во рту и нехарактерную злость на всех этих вроде бы взрослых и вроде бы важных людей, перед играми которых она была тогда совершенно беззащитна.

Все, кто должен был заботиться о ней, отвернулись от неё. Никто не был на её стороне, и она решила, что и сама не должна быть на своей стороне.

Никто значит никто, и всё в таком роде.

Теперь, вспоминая нашу первую встречу, мне отчаянно хочется стукнуть себя самого по голове за тупость. Я ведь не понимал тогда, не видел, не относился всерьёз — а для неё я был единственным шансом за что-то уцепиться и не утонуть.

— Эта девица опасна для общества! Она рыдает сейчас, но вы бы видели её, вы бы слышали её, когда мы были наедине!..

— Андриа, достаточно, — вклинился гаремный кошак снова. — Это всё замечательно и весело, но не отменяет того, что ты только что напала на студентку.

— Бонни…

— Ты понимаешь, что это значит, правда?

— Она спровоцировала меня!

— Возможно. А возможно, вы с дочерью всё это время пытались довести её до края. По крайней мере, если начнётся разбирательство и мне зададут вопрос, это будет именно то, что я скажу, — лорд Найделл, разумеется, не остался в стороне.

— О, ну разумеется, вы с женой станете её защищать!

— Я тоже вступлюсь, — отрезал Родц. — Чем дальше, тем меньше мне вся эта срань нравится.

— Вы…

— Я бы не вешала всё только на одного, — вздохнула профессор Лайи, — студентка Брэндт — не самый простой ребёнок.

— Её даже родители не вынесли, — хмыкнула леди Алото.

Глаза лорда Найделла опасно сверкнули.

— О, в таком случае у меня есть вопрос… Профессор Лайи, я знаю, что у вас трое детей. Не думаю, что стоит вдаваться в подробности, но не все из них вели себя идеально, особенно в подростковом возрасте. Вы не раз платили штрафы за среднего, мне кажется, и ни разщу не попытались заявить, что он больше не ваш сын. Что именно они должны были бы сделать, чтобы вы от них отказались?

Рот профессора Лайи напрягся:

— Не то чтобы вы были вправе лезть в мою личную жизнь, но… Ничего. Ничего на свете. Они — моё всё.

— ..Я могу ошибаться, но это более-менее нормальный ответ для родителей? По крайней мере, любящих. Нет, кто-то мог бы провести линию, например, на серьёзных зверствах, кошмарных преступлениях, и это было бы понятно. Но бросить дочь-подростка, потому что она заработала один-единственный штраф за использование магии средней степени травматичности без долгоиграющих последствий? Вы уверены, леди Алото, что это повод для насмешек? Поступили бы вы так же?

— Моя дочь не создавала мне проблем, и я не собираюсь играть тут в спекуляции!

— Да? Зато вы можете использовать этот аргумент в споре? Потому что на мой взгляд это совершенно не смешно. И, если уж на то пошло, выглядит не очень хорошо. К этим людям вообще кто-то присматривался? Если дело дойдёт до разбирательства, я задам этот вопрос. Подключу фонд Дайяны Дорд, если будет нужно — они очень любят подобные истории, я знаю точно. Они будут в восторге, как и пресса.

Профессор Лайи поморщилась и ничего не сказала. Алото, что характерно, тоже не нашла слов.

— Поддерживаю, — отрезал Родц.

— Господа, господа, — вздохнул гаремный кот. — Я не уверен, насколько нам стоит доводить это всё до разбирательства. Это… действительно может стать слишком уж громко. Я предлагаю нам прийти к взаимовыгодному соглашению.

— Соглашению? Это абсурд. Девица сказала мне прямым текстом, что она навредит моей дочери.

— Я ничего такого не говорила! — возмутилась Ван-Ван.

— Лжёшь!

Я прикинул, сможет ли Ван-Ван в случае чего подтвердить свои слова под клятвой.

— Я не лгу! — рыдала Ван-Ван, — Я ничего такого не говорила, я спросила, всё ли с ней в порядке! Я могу поклясться!

Ага.

Думаю, формулировка была не точно такой, но достаточно около, чтобы в случае чего клятва сработала.

Молодец, хоть так.

— ..Всё ещё считаю, что разбирательство не выгодно ни одной стороне, — настаивал гаремный кошак.

— Правда? — ощерился Родц. — Или просто не хочешь доставлять неприятностей одной из своих любимых учениц?

Нет, скорее всего, просто не хочет привлекать внимание к тому кабздецу, что в Академии нынче творится.

— ..Во-первых, нам не нужны в такое сложное время громкие скандалы. Подозреваю, никому из присутствующих они не нужны.

— Она напала на мою ученицу. Я должен встряхнуться и сказать, что всё офигенно?

— Куратор Родц, следите за речью!

— Вы нападаете на студентов в коридорах, а потом рассказываете мне о чистоте речи? Проспитесь!

— Достаточно, — вздохнул Бонни лениво. — Студентка Брэндт, я подумал и решил, что окончательное решение в этом вопросе всё-таки должно быть за вами. Вы, как пострадавшая сторона, собираетесь ли выдвигать обвинение?

— Что?! — леди Алото была возмущена до глубины души. — Бонни…

По лицу гаремного кошака проскользнуло сожаление.

— Ты напала на неё, Анди. Это не шутки, прости.

— Ты…

— Студентка Брэндт, ваш ответ.

Ван-Ван моргнула. Она выглядела жалкой и уязвимой.

— Я… не хочу никаких разбирательств, если они больше не будут меня трогать. Приближаться ко мне, разговаривать со мной, нападать… Если так, то я не хочу поднимать шум, — и ради этого, я так понимаю, всё затевалось. Тот же паттерн, что с родителями, и вряд ли его можно разбить просто разговорами.

Эффективно в некоторых ситуациях. Опасно, если потерять над этим контроль.

Бонифаций вздохнул.

— Отлично. Анди, поклянись, что ты не станешь больше нападать на девочку без серьёзных оснований ака очевидная самооборона, прямая защита жизни и здоровья другого человека, выполнение твоих непосредственных обязанностей…

— Я не стану делать ничего подобного!

— Тогда разбирательству быть. Теперь решать тебе и только тебе. Ты готова предстать перед судом и объяснить им, почему твоё нападение на студентку, только получившую фамилиара, можно считать оправданным?.. Отодвинь эмоции в сторону и подумай хорошенько, прежде чем отвечать.

Ноздри леди Алото раздувались. Ей явно было тяжело совладать со своими эмоциями, и я всё больше поражался тому, как она сорвалась. Я присмотрелся к её ментальному фону, прикидывая, насколько всё же она вменяема…

…А. Вон оно что.

Это не только вопрос того, что Ван-Ван сказала ей, значит. Но ещё и вопрос того, что она показала. Точнее, какие страхи разбудила.

Вообще хорошая работа, надо признать, малявка молодец; она всё же поразительно талантлива в этой сфере.

Но нам всё же придётся поговорить с ней об этом.

— Анди?..

— Я отказываюсь от разбирательства, — процедила сквозь зубы леди Алото. Самоконтроль начал понемногу возвращаться к ней стараниями гаремного кошака, но она всё ещё была полна ярости. И да, ей хотелось отыграться, потому я даже почти не удивился, когда… — Разумеется, я не оставлю свою дочь в этом кошмарном заведении ни минутой больше. И да, Бонни, я не подпишу больше ни одного чека. Я всегда верила, что из этой Академии может получиться нечто толковое, но больше не верю. Счастливо оставаться! Развлекайтесь с этой дрянью, пока она кого-нибудь не убьёт! — с этими словами леди Алото нас наконец-то покинула.

Гаремный кот выглядел так, как будто у него разболелись все зубы разом.

— Потому я и говорю, что нам не стоит пускать родителей в Академию, — буркнул Родц. — Спонсоры или нет, старые друзья или нет, для таких вещей должен быть распорядок.

— Спасибо за ваш вклад, — хмыкнул кошак, чей взгляд вдруг стал острым и холодным. — Разумеется, в следующий раз вы сделаете мою работу и найдёте патронов, которые будут летать на крыльях любви и никогда не приносить неприятностей, в том числе своими требованиями насчёт их отпрысков. Но, открою вам секрет, я таких не встречал… Убирайтесь все из моего кабинета.