— Люси…

— Вне эфира. С кем-то другим. Я что-то сделала не так? — спрашиваю я.

Его странное настроение, разговор, который я не должна была подслушать, упорное нежелание делиться тем, чего он хочет. Он не рассказывает мне ничего. Каждое слово приходится вытаскивать клещами. Я стараюсь держать раздражение в узде, но не получается. Я ведь была с Эйденом честнее, чем с кем-либо в жизни, а он не может ответить тем же. Думала, мы с ним на одной волне… а оказывается, даже не в одном море.

— Ты ничего не сделала, — отвечает он.

В глазах на миг вспыхивает раздражение — первая честная эмоция за весь вечер.

— Ты сама сказала, что этого хочешь.

— Когда?

Он вскидывает руки.

— С самого начала. Ты же говорила: романтика, забота, магия. Он заказал тебе песню. Он принёс тебе цветы.

— Audioslave трудно назвать романтикой, Эйден.

Он бросает на меня уничтожающий взгляд.

— Не будь остроумной.

— Тогда не будь дураком, — мгновенно парирую я.

Он фыркает, закатывает глаза.

— Я просто реалист, — бурчит он, нажимая ещё три клавиши на пульте. — Я тут убиваюсь, стараюсь дать тебе то, что ты хочешь, а ты…

— Ты даёшь себе то, что хочешь, — произношу я сквозь сжатые зубы, с трудом удерживаясь, чтобы не схватить его за рубашку и не встряхнуть, пока он не поймёт. — Не притворяйся. Ты делаешь так, чтобы тебе самому было проще.

Эйден замирает, полусогнувшись.

Я продолжаю:

— Ты и есть то, чего я хочу, Эйден. Но по какой-то непостижимой причине ты не веришь, когда я это говорю.

Он моргает.

— Но ты сказала… — он запинается, подбирая слова. — Ты сказала, что хочешь, чтобы всё было в секрете.

Я качаю головой.

— Я этого никогда не говорила.

— Ты сказала, что хочешь, чтобы всё осталось, как есть.

— Я имела в виду — видеть тебя, быть с тобой, разговаривать. Я не хотела обсуждать нас в прямом эфире.

Его бравада рушится, словно карточный домик.

— Ты сказала, что хочешь просто веселиться.

— Ты — единственный человек, с кем я хочу веселиться. Единственный, с кем я вообще чего-то хочу. Может, всё и начиналось как игра, но теперь всё изменилось. Разве не так?

Я жду. Он молчит. Рот открывается и закрывается, как у рыбы, лоб морщится от бессильной злости.

— Лю-си, — шепчет он, ломая моё имя на два сухих слога.

Обычно я люблю, как он его произносит, но не сейчас. Сейчас это пролог к фразе, которую я не хочу услышать.

— Я тебе не подхожу.

Он говорит так, будто всегда знал, что у нас ничего не выйдет, а я просто наивная девчонка, поверившая в обратное. Меня тошнит, я опускаю взгляд на руки.

Я уже была здесь. Знаю это чувство — когда твоё не совпадает с чужим. Когда слишком быстро, слишком глубоко, и ты строишь иллюзии на пустом месте.

Но с Эйденом всё не так. Я точно знаю, что не ошиблась.

— Чушь, — тихо произношу я.

Ткань шуршит — он меняет позу.

— Люси, послушай…

— Я сказала: чушь. Всё, что ты сейчас говоришь, — чушь. Я тебе не верю.

— Я не…

— Нет, — перебиваю я спокойно, но слова режут, как лезвие. — Ты просто привык внушать себе, что не заслуживаешь того, чего хочешь, чтобы не разочаровываться. Если не веришь — не больно, да? Сколько лжи ты себе уже наговорил, Эйден?

Его взгляд испуганный, как у зверя, загнанного в угол.

— Я не лгу, Люси. Я не смогу дать тебе того, что ты хочешь.

— Это решать мне, а не тебе, — отрезаю я.

Откатываю стул в сторону, беру ещё одну шоколадку, тщательно разворачиваю фантик, цепляясь за мелочь, чтобы не утонуть в раскалывающемся надвое сердце.

— Ты не любишь свою работу. Ты не веришь в любовь. Ты мне не подходишь.

Повторяю все его отговорки за последний месяц.

— Так ведь проще, да?

В его глазах вспыхивает раздражение.

— Я бы не назвал это простым.

— А я назову. Для тебя это просто. Закончить до того, как станет серьёзно, чтобы не рисковать. Ты так привык отгораживаться от любых чувств, что уже не замечаешь. Смотришь нарезки фильмов, чтобы не привязываться к истории. Отменяешь отпуск с родителями, потому что проще любить их издалека. Ты выбрал со мной «просто веселье», думая, что так будет безопасно. Но я не позволю тебе обесценить то, что я чувствую, только потому, что ты боишься.

Он сжимает челюсть. Я вижу это по линии его рта: он всё ещё боится — даже со мной. И это больно почти так же, как всё остальное. Что, несмотря на всё, он не готов попробовать.

— Я могла бы так легко полюбить тебя, Эйден, — шепчу я.

Слова бьют по нему, как грузовик. Он зажмуривается, кулаки сжаты, дыхание сбивается. На секунду я вижу того мальчишку, что повесил на цепочку пустое кольцо и назвал талисманом. Но потом взгляд гаснет — и передо мной снова мужчина, который ни во что не верит.

— Я не испугаюсь. Я знаю, что это. Я чувствую это, — говорю я.

С каждым его взглядом, каждым прикосновением, каждой улыбкой я это чувствую. Пытаюсь улыбнуться, но получается плохо. Я изо всех сил стараюсь не расплакаться.

— Я могу быть смелой за нас двоих. Я могу сама создать чудо. Тебе только нужно дать мне повод.

Его губы снова приоткрываются, но он так и не решается. В глазах — страх, в осанке — напряжение. Он и правда не ожидал, что я почувствую нечто большее, чем удобство. И это больно.

Эйден не перестал верить в любовь. Он просто забыл, как это делается. Построил крепость вокруг сердца и потерял ключ.

— Дай мне повод, Эйден.

Мы смотрим друг на друга. Он молчит. Плеер переключается на следующую песню. В наушниках тихо, словно издалека, звучит тот самый Луи Армстронг, которого я заказала в первую ночь. Почти смешно.

Похоже, мы заканчиваем там, где начали.

Я начинаю собирать свои вещи с его стола: блокнот, конфеты, несколько резинок для волос, голубой стикер с самым ужасным смайликом, что я когда-либо видела. Замираю, но вспоминаю, как он смеялся, рисуя его, и кладу в сумку. Встаю.

— Люси. Нет, — его рука обхватывает моё запястье. — Не уходи.

Я смотрю на его пальцы, на то, как большой палец проводит по вене. В голосе — настороженность, намёк на чувства… но этого мало. Мне нужны слова. Я обещала себе, что не соглашусь на меньшее.

— Сегодня мой последний эфир. Знаю, тебе кажется, что я тебя наказываю, но… — я сглатываю, выпрямляюсь. — Не хотеть, чтобы я уходила, — это не то же самое, что хотеть, чтобы я осталась. Я хочу тебя, Эйден. Только тебя. Дальше решаешь ты, ясно?

Я выскальзываю из его стальной хватки, хотя сердце рвётся от жеоания упростить ему задачу и просто броситься в его объятия. Его пальцы скользят по моей ладони, по косточкам, до самого конца, словно он и сам не хочет отпускать.

— Мои чувства не изменятся, — тихо говорю я. — Когда будешь готов поговорить — я… — ком в горле мешает, — я буду слушать.

«Струны сердца»

Эйден Валентайн: «Колин? Ты ещё здесь?»

Колин Паркс: «Да! Тут. Ты держал меня на линии минут семнадцать, дружище».

Эйден Валентайн: «Прости. Тут… кое-что случилось».

Эйден Валентайн: «Люси пришлось уйти».

Колин Паркс: «Жаль».

[Пауза].

Колин Паркс: «Она ведь всё ещё хочет пойти на свидание, да?»

Эйден Валентайн: «Кажется, я всё испортил, Колин».

Колин Паркс: «Со свиданием или…?»

Эйден Валентайн: «Со всем…»

Эйден

Я остаюсь в студийной кабинке, пока все не разойдутся.

Джексон минут десять уговаривает меня пойти с ним в бар, а Мэгги, стоя по ту сторону стекла, сверлит меня взглядом, скрестив руки на груди. Беззвучно шевелит губами: «Команда Люси» — и поднимает кулак в воздух. Её лицо теплеет, когда я указываю пальцем на себя и шепчу: «Я тоже».