Привычно раскладывая всё по мысленным коробкам, пытаюсь отодвинуть дрожь и беспокойство в сторону. Разберусь с этим позже — в одиночестве, когда не будет так остро чувствоваться, что Люси сидит рядом, медленно разворачивая крошечную мятную конфетку.

— Но это было мило, — бормочу я.

Когда я уязвим, легче всего отвлечься на что-то приятное. С того самого момента, как мы встретились, и я брякнул неуместную шутку про стоматологические приборы, Люси казалась мне чем-то хорошим. Самым лучшим.

Люси поднимает глаза, держа конфетку между пальцами. Я надеваю наушники, и в динамиках раздаётся вопль Эйлин: «Наконец-то!» — и начинается отсчёт.

— Что именно было милым? — спрашивает Люси.

— Что ты ревновала, — отвечаю я.

Она закатывает глаза и отправляет конфетку в рот, в уголках губ можно рассмотреть скромную улыбку.

Мне хочется навсегда запечатлить этот момент. Оставить в подсознании, на кончиках пальцев.

Кажется, моё увлечение переросло в одержимость. И я не хочу с этим бороться. Не думаю, что смогу.

— Забавно, что ты так думаешь, — шепчет она.

— Не морочь голову тому, кто сам умеет морочить её другим, Люси Стоун.

Она всё ещё смеётся, когда над дверью загорается красный индикатор.

***

Я стараюсь держаться профессионально: принимаю звонки, никого не оставляю на линии, и за первые полчаса эфира нахожу лишь два предлога, чтобы коснуться её. Но потом звонит кто-то по поводу её свидания, и каждая мышца в моём теле напрягается при воспоминании, что прошлой ночью Люси была с другим мужчиной.

— О, — произносит она, и её лицо озаряет широкая улыбка.

Что-то внутри меня болезненно натягивается.

— Это было очень приятно. Оливер — отличный парень.

— Звучит многообещающе! — ахает слушатель. — Ещё увидитесь?

Я задеваю подставку с ручками, и та опрокидывается. Люси бросает на меня быстрый взгляд, пока я собираю разбежавшиеся по столу предметы.

— Нет, — медленно отвечает она, пряча улыбку, но не слишком успешно. — Мы решили, что не подходим друг другу. Думаю, останемся друзьями.

Слушатель разочарован:

— Ну, это отстой.

— Так оно и есть, — резко вмешиваюсь я. — Решает Люси.

— Просто, — вздыхает звонящий, — если уж ты не можешь никого найти, то где нам всем брать надежду?

Лицо Люси чуть хмурится:

— Не думаю, что на меня стоит равняться. Моя ситуация совсем не типична. Но когда появится правильный человек, я это пойму.

— Значит, ты всё ещё готова к свиданиям? — уточняет собеседник.

Люси смотрит на меня через стол:

— Очень осторожно — да. Но теперь на моих условиях. Больше никакой помощи со стороны. «Люси ищет любовь» уходит в папку с личными делами: решать буду я сама.

— Что это значит? — не унимается звонящий.

Она качает головой, подбирая слова:

— Думаю, больше не стану искать свидания в эфире. Извини, «мистер Шина».

— Мистер Шина переживёт, — бурчу я.

Теперь правила игры изменились. Мне больше не придётся сидеть в этой будке и наблюдать, как Люси принимает внимание от желающих пригласить её куда-то. Но останется осознание, что это может случиться в любой момент. Её сердце открыто иначе, чем тогда, когда Майя впервые позвонила в программу. Она в двух шагах от своего счастливого конца — и я это понимаю.

От этой мысли меня разрывает. Мне хочется, чтобы она оставалась здесь, в этой будке, рядом со мной, как можно дольше. Похоже, я стал собственником, даже чересчур: её время, её смех, её улыбки, которые становятся такими яркими, что глаза закрываются сами.

— Я останусь ровно настолько, насколько Эйден захочет, — морщится она. — Не хочу никому мешать. И не уверена, что вообще кому-то интересна, если не считать этот хаос под названием «моя личная жизнь».

Чёрт. Если бы она только знала.

— Эйден хочет, чтобы ты осталась, — говорю я, чувствуя себя идиотом. Но мне всё равно: её лицо озаряет улыбка, она слегка покачивается в кресле. — Никаких «наступаний на ноги». Уверен, слушателям твой музыкальный вкус нравится куда больше моего.

— Это правда, — говорит она. — И то, что шоу больше не подбирает мне свидания, не значит, что я не буду ни с кем встречаться.

Щёки её заливаются румянцем, взгляд скользит вниз, на стол. Она берёт пустую обёртку от мятной конфетки и складывает из неё самый крошечный бумажный самолётик в мире.

— Просто нужно держать глаза открытыми, — добавляет она. — Как в ту ночь.

Я машинально касаюсь губ. Перед глазами лениво всплывает картинка: зелёное платье, музыкальный автомат с одной-единственной песней, Люси, сидящая у меня на спине, и руками обвивает мою шею.

— В ту ночь? — уточняю я.

Она моргает медленно, а в улыбке мелькает вызов.

— Помнишь, когда меня подвели? — говорит она. — Я выходила из ресторана и наткнулась на кого-то прямо на улице.

— Правда? — тяну я так, будто не мчался в «Утка, утка, гусь» в ту же минуту, как получил её сообщение.

Будто не сидел на диване, как идиот, жуя мятные шоколадки, которые стащил с её стороны стола, и делая вид, что не смотрю на телефон. — Ты раньше об этом не говорила.

— Да, — отвечает она, улыбка расползается до глаз. — Просто решила немного помолчать. Мы выпили по стаканчику.

— С незнакомцем? — наши локти сталкиваются на крошечном столике.

Комната будто сжимается — слишком тесная для всего, что между нами просачивается наружу. Стена, что была между нами, крошится кирпичик за кирпичиком. Я стараюсь держать голос ровным.

— Подозрительно звучит.

— Нет, — качает она головой. — Всё было мило. Мы выпили, я пыталась научить его играть в ски-бол, но у него совсем не получалось. И, думаю… — она облизывает губы, и я остро ощущаю каждое её движение, каждый выдох, шуршащий в моём ухе через наушники. — Думаю, это то, чего я хочу.

— Странные мужчины на улице, безнадёжные в ски-бол? — поднимаю бровь.

Она качает головой.

— Я хочу сначала чувствовать, а потом уже думать. Быть в моменте, не ломать себя мыслями о том, что будет дальше. Не закручивать себя в спираль из идей о партнёре.

Я коротко выдыхаю:

— Тогда не думай.

— Я и не буду.

— Отлично.

Она улыбается. Я ловлю себя на том, что завидую к тому парню, которым мог бы быть, если бы я вообще мог хотеть Люси. Разрываюсь между тем, кто я есть, и тем, кем хочу быть.

— Ты собираешься встретиться с ним снова? С этим твоим загадочным ски-бол-партнёром? — спрашиваю я.

— Не знаю, — пожимает она плечами, возвращаясь к миниатюрному самолётику. Пальцем прочерчивает сгиб, потом ещё раз складывает. — Не уверена, понравилось ли ему. Может, он не захочет меня видеть снова.

— Уверен, захочет.

Её взгляд резко цепляется за мой. Она делает ещё одно крыло.

— Он со мной не связывался, — тихо говорит она.

— Может, у него есть причины, — отвечаю я хрипло. — Может, он пытается разобраться в себе. Может, держит себя в руках. Может, пытается дать тебе всё, чего ты хочешь.

Она заканчивает самолётик и запускает его в меня. Наконечник вонзается в центр груди, потом падает к моим коленям.

— Посмотрим, — говорит Люси.

— Посмотрим. А пока — прощай, Освальд.

— Оливер, — поправляет она, и невольный смех срывается с губ.

— Как скажешь.

Мы смотрим друг на друга. В ушах и в голове шуршит статическое напряжение.

— Поздно, — говорит Люси, не отрывая взгляда, и кивает на часы. — Пора заканчивать. Хочешь попрощаться с добрыми людьми Балтимора или оставить это мне?

— Спокойной ночи, добрые люди Балтимора, — говорю я.

Люси смеётся, и этот звук отдаётся в моих рёбрах.

— Люси, — произношу её имя, и голос срывается. Сердце бьётся в груди барабанной дробью. — Всегда приятно видеть тебя в студии.

Она прячет улыбку, но я всё равно её замечаю.

— Взаимно, — отвечает она.

Я прощаюсь, пытаясь рассуждать здраво. Разбираю по пунктам, что ждёт нас дальше, пока ураган рвёт края моего рассудка.