– Что такое, Марина Александровна? В вашем взгляде читаются очень противоречивые эмоции, – после чего тонко улыбнулся и шевельнул своими испанскими усами.

– А скажите-ка мне, каким образом я очутилась в этом номере? – решила я прояснить ситуацию. – Помню, как мы сели в машину, а дальше провал… Только сны странные снились.

– Ничего удивительного, Мариночка Александровна, – во взгляде Аметиста появилось кипучее сочувствие. – Вы вчера головкой слегка стукнулись. Поскользнулись на мокром полу в аэропорту и ага…

– Что «ага»? – голосом нахлобученной идиотки переспросила я.

– «Ага» – это значит, что вы упали и затылочком слегка приложились. Я вас сразу в больничку отвез. Там врачи рентген и прочие манипуляции произвели. Анализы взяли и вынесли вердикт, что ничего страшного с вами не случилось. А сознание вы потеряли от испуга и общей ослабленности организма. Даже шишки на затылочке практически нет.

Моя рука при этих словах Вольдемаровича сама по себе дернулась к затылку и начала его ощупывать. Вроде да, в одном месте что-то припухло и слегка побаливает.

Но я ничего такого не помню!

Аметист молчал, глядя на меня благожелательно и сочувственно. Я в ответ только растерянно хлопала глазами и пыталась понять, что за фигня со мной происходит.

– А… а что это за гостиница? – ничего лучше спросить я не придумала.

– Это частная загородная гостиница, Мариночка Александровна, – продолжая источать благодушие, прожурчал Аметист Вольдемарович. – Вы здесь единственный гость, и тут все для вашего комфорта. Станислав Игоревич просил передать, чтобы сегодня вы хорошо отдохнули. А завтра отправитесь с ним… по делам.

– Куда отправлюсь с ним? – напряглась я. Что-то в формулировках этого мелкого франта царапнуло мой слух. Но что именно, сразу не сообразила.

Не отвечая на мой выпад, Аметист плавным движением вытек из кресла. Элегантно поклонился и, сообщив, что в настоящий момент он меня покидает, исчез за дверью. Я же сползла с кровати и пошла к окну. Отдернула плотную штору и выглянула наружу.

Ничего особенного – вокруг хвойные, припорошенные снежком деревья. Небольшие белоснежные сугробы и парочка снегирей, прыгающих прямо под моим окном. Похоже, загородная гостиница.

Я задвинула штору обратно и повернулась к комнате. Взгляд упал на старое, облезлое зеркало в углу, и ноги сами понесли меня в ту сторону.

Я стояла в полуметре от обшарпанного зеркала и недоуменно его рассматривала. Мутноватое стекло как-то странно мерцало. Играло и переливалось, притягивая мерцанием серебристых бликов, которых не должно быть на такой тусклой поверхности.

Не должно, но они были, и я стояла и смотрела, не в состоянии оторваться от их переливов.

Протянула руку и кончиками пальцев притронулась к резному завитку на потертой раме – захотелось понять, из чего она сделана. Но стоило коже соприкоснуться с прохладной завитушкой, зеркало словно ожило.

Матовая поверхность заколыхалась. От краев по стеклу побежала крупная рябь, собралась в центре и неожиданно плеснула в меня ртутного цвета волной. Словно зеркало попыталось отогнать меня от себя. Вроде как «кыш» мне сказало!

– Ой! – я едва успела отскочить, не дав серебряным каплям попасть на кожу и одежду.

Чуть-чуть не долетевшие до меня капли непонятной, похожей на ртуть субстанции зависли в воздухе, затем собрались в плотный сгусток и втянулись обратно в зеркало.

Мамочки!

Я начала пятиться и отступала до тех пор, пока не уперлась спиной в стенку. Затем бочком-бочком кинулась к двери из комнаты. Попыталась ее открыть и не смогла. Сколько я ни дергала, как ни крутила ручку, дверь не поддавалась…

Попробовала с разбега врезать по дверному полотну плечом – только себе навредила. Зашипела от боли, схватившись за место ушиба и озираясь по сторонам дикими глазами. Да что происходит-то?! Меня похитили? Заперли и сейчас начнут проводить со мной опыты? Или…

Тут я успокоилась. Словно меня мгновенно накрыло колпаком умиротворенности, когда вспомнила, что вчера я головой стукнулась! Ну и пусть врачи сказали, что у меня все в порядке – судя по всему, они ошиблись. Не может быть таких галлюцинаций, как у меня, если нет сотрясения мозга.

Я медленно, стараясь не смотреть на зеркало в углу, пошла к кровати. Попыталась нащупать шишку на затылке и не нашла ее. Уже обеими руками пошарила по коже – я ведь чувствовала ее недавно. Мне совершенно точно было больно прикасаться к голове. Ну не могли следы травмы исчезнуть за десять минут!

– Мне надо поспать, – решила, так и не обнаружив искомое. – У меня травма, наверняка серьезная. В таком случае сон – лучшее лекарство.

Добрела до кровати и рухнула в нее, мгновенно отключившись. И опять мне снилось… всякое разное.

Сначала увидела своего наглого соседа. Он стоял возле кровати и тревожно рассматривал мое лицо. Потом наклонился и зачем-то потрогал мой лоб приятными прохладными пальцами. По-видимому, лоб ему чем-то не понравился. Потому как Станислав Игоревич повернулся к стоявшему за его спиной Аметисту Вольдемаровичу и принялся что-то сердито говорить. Аметистик в ответ принялся смущаться, краснеть–бледнеть и жалко оправдываться.

Вернее, я так подумала, что оправдывается. На самом деле я ни слова не слышала, только видела картинки. Странный сон оказался, словно немое кино из прошлого века.

Ну а затем господин Данский выгнал Аметиста из моей комнаты и принялся раздеваться. Стянул водолазку с широких плеч. Затем футболку, оставшись в одних джинсах. Повернулся к кровати и, тревожно поглядывая в мою сторону, начал торопливо расстегивать пряжку ремня.

Вот насчет торопливости – это он зря. Тут как раз помедленнее бы: неспешно, плавно, давая мне возможность хорошенечко все рассмотреть. Так-то тело у красавчика обалденное, что уж кривить душой. Я бы на него с удовольствием подольше посмотрела. И на широкие плечи, и на покрытую темной жёсткой порослью грудь. И на пресс твердокаменный. Все-все бы хорошенько рассмотрела.

Тем более за просмотр во сне денег не берут, и вообще, все не взаправду…

Но зловредный сосед решил не радовать меня эстетикой своего торса. Взял и быстро стянул с себя джинсы, оставшись в прозаичных черных боксерах. Э-э, я так не согласна! Стринги хочу, и чтобы покрутился в них передо мной! Можно мое сновидение перенастроить как-нибудь?

Похоже, нет. Во всяком случае, неуправляемый персонаж взял и занырнул в мою кровать. Прижался ко мне горячим телом, которое я чувствовала так отчетливо, словно все происходящее было взаправду. Обнял тяжелой рукой и прижался к моему лбу губами.

Что-то ласково зашептал на тарабарском языке. Я опять ничего не понимала, но слушать эти слова было приятно. Под мелодию его голоса я в своем сне начала засыпать. Уплыла в сладкое марево, уверенная, что у меня все будет хорошо…

Наивная доверчивая Марина. Все хорошее закончилось ровно в тот момент, когда я познакомилась со своим красивым наглым соседом…

– Аметиус, что происходит? Почему она в таком состоянии?! – этот голос я узнала сразу, едва мой бедный мозг вернулся в относительное сознание.

Или не вернулся, и это новая порция галлюцинаций? Иначе с чего вместо обычной наглости в этом голосе звучит откровенное волнение? Я бы сказала, тревога.

Второй, не менее знакомый и тоже встревоженный голос прожурчал в ответ:

– Я в большом недоумении, Претемнейший. С девушкой происходит что-то странное. Словно ее разум активно сопротивляется магии. Артефакт вот-вот выгорит, а результата ноль.

Голоса замолчали, а я поняла, что таки да, это галлюцинации. Потому что слова «магия», «артефакт» и какой-то там «претемнейший» в нормальной жизни встречаются только в фэнтези-романах. Тут я вспомнила, что до сих пор не начала читать купленную недавно книгу про красавца-демона. Как это я про нее забыла?!

– У нас осталось всего три дня, – теперь в красивом голосе соседа звучала досада. – Я бы не хотел переносить ее неподготовленной, но, скорее всего, придется. Иначе миры разойдутся, а ждать следующего раза слишком долго.