– Сама пришла. Поговорить хочет.

Схватив с ближайшего стула ворох нижнего белья, она ловко швырнула его на диван и без особой приветливости пробурчала:

– Садитесь.

Поначалу беседа не клеилась. Хозяева держались настороженно и на все вопросы отвечали односложно. Единственное, что удалось узнать без труда, – это имя супруга Нонны. Его звали Жора. В остальном они предпочитали хранить сдержанное молчание, время от времени обмениваясь многозначительными взглядами. Наконец я потеряла всякую надежду наладить отношения и, плюнув на дипломатию, задала вопрос, ради которого и пришла:

– Зачем вы за мной следили?

Нонна протестующе заквохтала, но я не стала ее слушать:

– Я не в претензии. Ваш муж уже сполна за это расплатился. Считаю, мы – квиты, но хочу знать причину столь пристального интереса к своей персоне.

– Зачем?

Голос подала конечно же Нонна. Не нужно быть тонким психологом, чтобы сообразить, что лидером в этой семье является именно она. Я посмотрела на нее и очень серьезно спросила:

– Неужели непонятно? Я только приехала в ваш город – и сразу слежка! Что такого необычного вы нашли в моей персоне, что не пожалели собственного времени?

– Ее идея, – мрачно кивнул в сторону жены Жора.

– Моя, я и не отрицаю, а что было делать? – моментально вскинулась та, яростно уставившись на мужа. Чувствовалось, стычки на эту тему происходили между ними уже не один раз.

– Если появилась идея, значит, и причина должна быть, – заметила я.

– Конечно, – искренне обиделась Нонна. – Вы расспрашивали Лидию, директора нашего музея, о картинах Галлера!

– И что? Почему вас это встревожило?

– Я люблю работы Галлера и горжусь, что он мой земляк! Много лет назад я случайно разговорилась с одним стариком... Как оказалось, в молодости он служил в органах. Забавный старикан, много интересного рассказывал. Так вот, однажды он обмолвился, что арестовывал Галлера. Я тогда мало что о нем знала, и мне стало интересно... Старик говорил охотно, ему приятно было вспомнить то время. Тогда-то я и узнала, что Галлер долго жил за границей, а когда вернулся, его расстреляли как французского шпиона. Оказывается, он оставил после себя большое количество работ, но на вопрос, что с ними стало, старик отвечал уклончиво. Он так разжег мое любопытство, что я его обхаживала несколько дней, прежде чем он сознался.

– Сознался в чем?

– Приказ на арест Галлера пришел из Москвы, и оттуда же поступило предписание все его картины уничтожить. Хотели, чтоб и следа от него не осталось. Художника арестовали, и в столицу полетел рапорт о том, что указания выполнены. Только потом один из сотрудников по секрету сообщил ему, что приказ нарушили. Коллекцию не уничтожили, а спрятали где-то здесь, в городе. С тех пор я и заболела «загадкой Галлера». Все эти годы пытаюсь разыскать следы коллекции, но безрезультатно. Свидетелей тех событий осталось мало, и все словно воды в рот набрали. Отказываются даже говорить на эту тему.

– С тем стариком можно побеседовать?

Нонна подозрительно покосилась на меня и неохотно ответила:

– Он умер.

Я пожала плечами, демонстрируя понимание человеческого бессилия перед законами природы, и мягко поинтересовалась:

– С картинами все ясно, а против меня чего ополчились?

Нонна сердито насупила брови:

– А того! Приезжают сюда всякие! Кто из Москвы, кто из Питера... Да и свои, местные, тоже не дремлют... Жена этого Тартыгина... торгашка без стыда и совести...

– Нонна, – предостерегающе произнес Жора.

– Да ладно тебе! – сердито отмахнулась жена. – Все ездят, вынюхивают. Только и мечтают, как бы найти картины и присвоить их. А я против, чтобы они попали в частные руки! Хочу, чтобы картины остались в родном городе художника. В нашем музее и так ничего нет! Так пусть хоть картины знаменитого земляка висят и радуют людей. К сожалению, его жена этого не понимает и на все расспросы только отмалчивается. А тем временем такие вот искатели ценностей, вроде вас, шарят по городу.

– Нонна, – опять подал голос встревоженный муж.

– Что «Нонна»? Я сто лет уже как Нонна. Не боюсь я ее! Что есть, то и говорю! Не хочу, чтобы картины Галлера попали в руки барыг и перекупщиков!

– Честно говоря, я не совсем понимаю ход ваших рассуждений. Чего вы меня испугались, если сами столько лет занимаетесь поисками – и безрезультатно? Вы ведь живете в этом городе, знаете каждый уголок, а я приехала на несколько дней... Должны же понимать: если вы ничего не нашли, то у меня и вовсе нет шансов!

Нонна пренебрежительно фыркнула:

– Кто это может знать наверняка? Ведь зачем-то вы прикатили сюда! А может, у вас есть информация? Может, вы не точно, но все же знаете, где искать. Вон по всему городу рыщете, разные адреса проверяете! Неспроста все это! Пройдохам вроде вас везет!

– Допустим, это так... И что бы вы стали делать в случае моей удачи? Ну нашла я эти картины! А вы что? Кинулись бы отнимать их у меня силой?

Нонна взглянула мне в глаза и, чеканя слова, заявила:

– Вы только найдите картины, а уж я придумаю способ их у вас отобрать.

После всех этих разговоров с Евдокией Васильевной, Игорем, Нонной я еле дождалась следующего утра. Мне не терпелось приступить к поискам картин, но для этого нужно было найти Римму. Ни ее адреса, ни фамилии я узнать не удосужилась, и теперь единственной надеждой оставался дом бабки. А если бы Риммы там не оказалось, собиралась обойти и расспросить соседей. Я не верила, что в таком маленьком городе никто из соседей не знает, где можно найти Лилину внучку.

Я надавила кнопку звонка без всякой надежды, что мне откроют, но калитка неожиданно распахнулась, и передо мной появилась Римма. За то время, что мы с ней не виделись, она заметно осунулась и еще больше поблекла. При виде меня лицо ее вытянулось, и она разочарованно выдохнула:

– А-а-а... Это вы...

– Доброе утро! Ждали кого-то другого?

Римма отвела глаза в сторону и неохотно проронила:

– Никого из посторонних я не жду... просто подумала... вдруг это бабушка...

– Лиля так и не вернулась? – участливо спросила я.

Молодая женщина качнула головой:

– Нет, а я даже домой не пошла, осталась здесь ночевать. Думала, вдруг появится.

Она зябко передернула плечами:

– Жутко в доме одной. Всю ночь не спала. Все какие-то шорохи мерещатся.

Неожиданно Римма отступила в сторону и пригласила:

– Входите.

Повторять приглашение ей не пришлось. Я ни за что на свете не отказалась бы от возможности побеседовать с ней с глазу на глаз.

Закрыв за мной калитку, Римма подошла к ближайшей скамейке и тусклым голосом спросила:

– Не возражаете, если мы здесь посидим? В доме я чувствую себя неуютно.

– Там все напоминает вам бабушку, – сочувственно поддакнула я.

Римма ничего не ответила, только поникла головой.

– Есть предположения, куда она могла пойти?

Римма опять промолчала и только вяло пожала плечами.

– Может, она у своей сестры? Вы к Дине Дмитриевне не заходили? Не справлялись?

Римма настолько была погружена в собственные мысли, что даже не удивилась тому, что я знаю про Дину. Она приняла этот факт как должное и задумчиво проронила:

– Лили там быть не может. У них с Диной плохие отношения, и они давно не общаются.

Я мимоходом подумала, что, похоже, у Лили со всеми плохие отношения, но сама продолжала внимательно слушать Римму.

– Это именно Дина была моей няней, и они всегда с бабушкой не ладили. А после гибели мамы и вовсе разошлись. Нет, Дина – последний человек, к которому может пойти бабушка. Да и зачем ей исчезать из дома? Это на нее непохоже!

Я подумала, что причин для исчезновения у такой женщины, как Лиля, могло быть множество, но обсуждать этот вопрос с Риммой не стала. Вместо этого спросила:

– Дом осматривали?

– В первый день обошла комнаты. Все на месте.