– А вы что же? – растерялась я.

– Я задержусь. У меня тут остались еще кое-какие дела, – уклончиво ответил Леонид Николаевич.

– Давайте я помогу. Вдвоем мы быстро закончим, – с жаром предложила я.

Он мягко отклонил мое предложение, а настаивать я не решилась, мне показалось, что Кайсарову не терпится отделаться от меня... В те годы я была восторженной дурочкой, и мне вдруг пришла в голову мысль, что наш директор решил пожертвовать собой, но не пустить немцев на территорию музея. Сегодня такая наивность выглядит смешной, но тогда, перед войной, мы были иными... более доверчивыми, более экзальтированными. В общем, домой я не пошла, а спряталась рядом с главными воротами. Решила сидеть там хоть до утра, но своего директора одного не оставлять, и если ему суждено погибнуть, то умереть вместе с ним. К сожалению, долго ждать не пришлось. Кайсаров вышел из музея через пятнадцать минут после меня. В руках он нес свернутые в рулон картины.

После разговора с Евдокией Васильевной ехать в гостиницу не хотелось. Я была так взволнована, что и представить не могла, как буду сидеть в четырех стенах. Загадка возникшей из небытия «Обнаженной» наконец решена. Оказывается, лучшие работы Галлера, воспользовавшись моментом, присвоил директор музея. У меня не оставалось сомнений, что все это время они хранились в его доме, благополучно пережив войну и в отличном состоянии дойдя до настоящего времени. Лучшим тому подтверждением являлась «Обнаженная», неожиданно появившаяся на свет именно в этом городе.

Правда, лучезарное настроение несколько омрачал тот факт, что картина Галлера куплена мною у случайного человека. Я прекрасно понимала, что, реши Лиля расстаться с работами Галлера, она продавала бы их лично и не на автостоянке возле загородного ресторана. Выходило, что картина была у нее украдена, и хорошо, если только она одна... А если все? Об этом даже думать страшно! Ведь если они исчезли из дома Кайсаровых, то могли разойтись по разным рукам, и в этом случае разыскать их будет очень и очень непросто.

По собственному опыту я знала, что мрачные мысли мешают продуктивно думать, поэтому отбросила в сторону самые худшие предположения и попыталась посмотреть на ситуацию с другой стороны. Поиски картин в любом случае предстояло начинать с дома Кайсаровых. Там они пролежали долгие годы, и только там можно было узнать о постигшей их участи. С Лилей вести разговор было бы сложно. Такой крепкий орешек, как она, без убедительных доказательств не расколешь, а у меня, кроме рассказа бывшей сотрудницы Кайсарова, на руках ничего не имелось. В том, что Евдокия Васильевна наверняка откажется свидетельствовать против своего бывшего директора, я ни минуты не сомневалась. На мою удачу, Лиля куда-то исчезла, и если не появится в ближайшие дни, то с ее внучкой я уж как-нибудь бы справилась. У нее характер не бабкин, а уж если сообщить ей какие-нибудь подробности об исчезновения мужа... В общем, нужно немедля пускаться на поиски Игоря.

По центральной улице я доехала до окраины города и сразу за будкой ГАИ свернула на грунтовку. Дорога некоторое время петляла по лесу, а потом вывела меня на берег озера. Как и рассказывала соседка, принадлежавший Игорю сарай стоял на укромной поляне, и я вряд ли бы его нашла, если б не подробное разъяснение. Я толкнула скрипучую дверь и вошла. Сквозь занавешенное тряпкой оконце свет почти не проникал, но даже в том полумраке можно было разглядеть самодельный стол с остатками еды и широкий топчан. На нем лицом вниз лежал человек, причем в такой неловкой позе, что, если бы не храп и запах перегара, я точно решила бы, что передо мной труп. Подойдя ближе, я осторожно тронула спящего за плечо. Он сердито заворчал и зарылся лицом в подушку. Сообразив, что так просто его не добудиться, я ухватила мужчину за шиворот и изо всей силы тряхнула. Он невнятно выругался, неловко перевернулся на спину и уставился на меня покрасневшими глазами. Минуту, не меньше, мы в полном молчании удивленно смотрели друг на друга. Не могу с уверенностью сказать, чем был поражен хозяин сарая, я же просто онемела, узнав в нем того, что продал мне «Обнаженную». Когда до него наконец дошло, кто перед ним стоит, он сделал попытку вскочить с кровати. Но я-то пришла в себя раньше и потому была начеку. Не успел он приподняться, как я с силой толкнула его в грудь. Ослабленный алкоголем мужчина не смог оказать сопротивления и безвольно завалился на спину. Похоже, соседка была права, характеризуя Игоря, если это на самом деле он, как тихого и бесконфликтного человека. Получив тычок, он не разозлился, а обиженно заканючил:

– Ты че делаешь, а?

– Лежи тихо, и все будет в порядке, – заверила я. – Ты Игорь?

Мужик озадаченно мигнул, подумал и с неохотой прокряхтел:

– Ну...

– А я Анна. Меня Римма прислала, жена Руслана.

Эти слова его так озадачили, что он мгновенно пришел в себя.

– Откуда она узнала, что я здесь? – почти трезвым голосом спросил Игорь.

– Понятия не имею.

– И чего ты хочешь?

– Поговорить.

Игорь спустил ноги с топчана и, глядя мимо меня, мрачно процедил:

– Это еще о чем?

– Куда торопишься? – удивилась я. – Давай посидим, выпьем, и я все объясню.

Упоминание о выпивке подействовало на хозяина сараюшки угнетающе.

– Так я ж пустой! – обиженно вскинулся он.

– Зато у меня есть! – Я кивнула в сторону стола, где уже стояла привезенная с собой водка.

Вид полной бутылки преобразил Игоря. Он просветлел лицом и повеселел.

– Из закуси только хлеб! – бодро предупредил он. – У тебя как, под корочку... нормально идет?

– Не беспокойся! Для меня главное не закусь, а компания, – заверила я.

Он понимающе кивнул и, слегка покачиваясь, побрел к столу. Я настороженно следила за ним, готовая кинуться следом, если он вдруг сделает попытку исчезнуть. Беспокоилась я, конечно, зря. Такие, как Игорь, от полной бутылки добровольно не отказываются. У запасливого хозяина нашлась не только краюха хлеба, но и лук, и даже огарок свечи. Вскоре мы очень уютно сидели друг против друга, между нами горела свеча, а каждый из нас держал в одной руке граненый стакан, а в другой бутерброд из черствого хлеба с луком. Игорь опорожнил свой одним махом, я лишь пригубила. Он это заметил и подозрительно поинтересовался:

– А ты что ж?

– Я за рулем.

Он коротко кивнул, принимая объяснение, куснул корку и осведомился:

– О чем хотела поговорить?

– О той картине, что ты мне продал. Откуда она у тебя?

Вопрос моему собеседнику не понравился. Он швырнул недоеденный хлеб на стол и, зло сверкая глазами, выпалил:

– Римка тебя за деньгами прислала? Ну так можешь передать ей, что зря суетится! Свидетелей нет, и, значит, картина моя!

Я миролюбиво похлопала его по руке:

– Ты меня неправильно понял. Никто не оспаривает твое право на картину, меня интересует только одно: откуда она у тебя появилась?

– Моя, – упрямо набычился Игорь. – И всегда была моей. Семейная реликвия.

– Врешь! И мы оба это отлично знаем. Пойми, я ничего не собираюсь менять. Деньги отданы, картину я получила, и кто ее истинный хозяин, мне без разницы. Мне только и нужно, что узнать, где ты ее взял.

– А Римка? – недоверчиво осведомился он.

– Она тут ни при чем, – успокоила я его.

Видя, что мои заверения его до конца не убедили, я вкрадчиво произнесла:

– Я ведь могу и доплатить.

Упоминание о деньгах, как и всегда, сыграло свою положительную роль. Щеки у Игоря порозовели, глаза заблестели, и он моментально пришел в благодушное настроение.

– Русика картина, – коротко объявил Игорь и, чтоб успокоиться, немедля налил себе стакан.

– А он где взял? – осторожно поинтересовалась я.

Хозяин хижины пожал плечами:

– Понятия не имею. Однажды днем притащил ее мне и попросил спрятать. Ну я согласился. Что мне, места жалко?

Он глянул на меня, ища поддержки, и я согласно кивнула.