– Но вам не очень удобно ехать прямо сейчас, – понимающе кивнула она.

– В общем... Да, неудобно!

Вероника Валерьевна подняла на меня глаза и тихо спросила:

– Возникли какие-то сложности?

Сложности действительно возникли. В лице Максима. Возможно, я страдала излишней мнительностью, но ехать к знакомой Галлеров после встречи с ним мне расхотелось. К сожалению, поделиться с Вероникой Валерьевной своими смутными подозрениями я не решалась. Мои откровения могли ее испугать, и она вообще отказалась бы от общения со мной. Осторожно подбирая слова, я пустилась в объяснения:

– Не то чтоб сложности... Все нормально, и в принципе мы можем отправляться хоть сию минуту, однако... если б мы могли бы навестить вашу знакомую в другой день...

– Нет проблем! В любое удобное время, – торопливо перебила меня она, положив таким образом конец моим мучениям.

Облегченно вздохнув, я выпалила:

– Тогда завтра. Во второй половине дня.

– Отлично. Так лучше и для меня. Сегодня я уже долго отсутствую, и мама наверняка волнуется. А мне еще на рынок нужно забежать...

– Я вас отвезу.

Теперь наступила ее очередь пускаться в извинения:

– Не нужно! Рынок я просто так упомянула... без задней мысли... Я и сама справлюсь.

– Все нормально. Отвезу, подожду, пока все купите, и доставлю домой, – объявила я и, не слушая робких протестов, повернула ключ зажигания.

Машина тихо заурчала и мягко тронулась с места. Вероника Валерьевна моментально забыла все сомнения и восторженно воскликнула:

– Ну что за чудо! Была б возможность, я бы тоже такую купила! Получила бы права и целыми днями гоняла по окрестностям.

Услышав это, я не сдержалась и прыснула. Мне нравилось ее жизнелюбие. Этакий неунывающий Оловянный солдатик, стойко выдерживающий удары судьбы и, несмотря ни на что, не теряющий интереса к жизни.

– Думаете, я выжила из ума?

Я не успела возразить, как она поникла и грустно прошептала:

– Наверное, вы правы. Выжила! У меня нет денег на самое необходимое, а я мечтаю о дорогой игрушке.

Утешить мне ее было нечем, и я ограничилась тем, что ободряюще потрепала по плечу. В этот момент мы как раз проезжали мимо гостиницы, и я не преминула поискать глазами Максима. На крыльце никого не было.

Посещение рынка оказалось недолгим. Несмотря на то что Вероника Валерьевна получила от меня деньги, скудные покупки уместились в небольшой тряпичной сумочке. Перехватив мой взгляд, она с кривой усмешкой пояснила:

– Я должна экономить. Конечно, та сумма, что вы мне дали, для нас очень значительна, но, если я буду шиковать, надолго ее не хватит.

Устроившись на сиденье, она поставила сумку у ног и мечтательно продолжала:

– Если б у меня были картины отца... если б они не пропали... я продала бы их и забот не знала. Можно было бы не экономить и жить в свое удовольствие. Маме купила бы новый телевизор! Она смотрит его днями и все время сердится. Он у нас старенький и почти ничего не показывает. А сама бы я поехала в туристическую поездку. Мечтаю побывать за границей. С детства мечтаю!

Неожиданно запал иссяк, и она с тихим сожалением закончила:

– Только картин у меня нет, хотя никто в это и не верит. Все ходят, выспрашивают...

– Кто ходит? – моментально насторожилась я.

– Да так... Разные все люди. Коллекционеры, работники музеев. Вот вы были у нас днем, а вечером сотрудница местного музея приходила, – рассеянно откликнулась она, не отрывая задумчивого взгляда от дороги.

– И что хотела?

– Про картины расспрашивала. Сначала долго распространялась, какую ценность они представляют для нашей культуры, потом начала допытываться, нет ли у нас каких предположений по поводу их судьбы. Но мне показалось, что дело совсем в другом. Она думает, что картины спрятаны у нас в доме. Иначе с чего бы ей призывать нас к осторожности и предостерегать от нечистоплотных охотников за произведениями искусства? В конце концов я не выдержала и прямо сказала: «Девушка! И чего вы все сюда ходите? Сами подумали бы... Разве бы мы с матерью так нищенствовали, будь у нас эти картины? Да мы бы их, не раздумывая, продали!»

– Она предлагала купить у вас картины?

– Нет, конечно! О покупке и речи не было!

– А что за женщина приходила?

– Да самая обычная! Худенькая, рыженькая... А почему вы спрашиваете? Думаете, она не из музея? Аферистка? Только зачем мы ей? У нас ничего ценного нет! – всполошилась Вероника Валерьевна.

– Если рыженькая, значит, точно из музея, – поспешила успокоить ее я. – Рыженькая у них директриса. Большая энтузиастка своего дела!

Это я вслух сказала, а про себя подумала: «Слишком большая энтузиастка! Мне из осторожности и словом не обмолвилась о семье Галлеров, а сама в тот же вечер отправилась к ним домой. Похоже, коллеге по имени Нонна все-таки удалось посеять в ее душе озабоченность по поводу моего появления в городе».

Веронику Валерьевну я довезла только до начала переулка. Дальше она, твердо отклонив мою помощь, отправилась пешком. По всей видимости, ей хотелось скрыть от матери факт нашей встречи. Настаивать я не стала.

Если бы за мной следили, могло показаться, что я бесцельно колесила по городу, знакомясь с окрестностями и убивая время до ужина. На самом деле я внимательно глядела вокруг, запоминая проезды, тупики и укромные, скрытые от постороннего взгляда места. Попутно проверяла, не тащится ли за мной «хвост». «Хвоста» не обнаружила, а вот с городскими улочками и переулками познакомилась основательно, что в будущем могло оказаться совсем не лишним. Я вполне допускала, что мне придется спешно удирать, и тогда хорошее знание города могло оказаться кстати.

В гостиницу вернулась уже затемно. Холл был пуст, а за стойкой дежурного администратора томился от безделья тощий парень в форменном сюртуке.

– Ты-то мне, голубчик, и нужен, – хмыкнула я и направилась в его сторону.

Я ни минуты не сомневалась, что это и есть тот самый Виталий, что без зазрения совести торговал сведениями обо мне. Во-первых, Лена сказала, что он заступает на дежурство в этот вечер, а во-вторых, я и сама отлично помнила эту прыщавую физиономию с беспокойно мечущимися глазками. Именно этот тип оформлял мне документы на заселение. Мое появление он заметил сразу и скучающим взглядом следил, как я пересекала вестибюль. Но когда до стойки оставалось не больше десяти шагов, вдруг демонстративно углубился в изучение гроссбуха внушительной толщины. Несколько минут я терпеливо ждала, что он прервет свое захватывающее занятие и соизволит заметить мое присутствие. Однако чтение настолько его увлекло, что парень не видел ничего вокруг. Сообразив, что могу так простоять до утра, я решила привлечь к себе внимание. Для начала деликатно кашлянула, но, видно, в своей деликатности я переусердствовала, и он меня не услышал. Тогда я стукнула ладонью по стойке. В тишине вестибюля хлопок прозвучал как выстрел. Администратор вздрогнул и нервно вскинул на меня глаза.

– Слушаю, – проронил он, всем своим видом выражая крайнее неудовольствие.

После общения с местным персоналом у меня возникло стойкое убеждение, что постояльцев гостиницы они рассматривают как противных надоед, беспрестанно пристающих с глупыми просьбами и нарушающих размеренную жизнь обслуги.

Я задушевно улыбнулась и поведала:

– Я живу в двести четвертом номере, и у меня возникла проблема.

Ни один мускул не дрогнул на его костлявом лице. Продолжая сверлить меня презрительным взглядом, он процедил:

– Какая?

– Хотелось бы изложить ее руководству данного заведения. Не подскажете, к кому я могла бы обратиться?

– Директор в отпуске. Будет через месяц.

– А вместо него кто?

– Заместитель, но его сейчас тоже нет.

– Ну что ж, – покладисто улыбнулась я. – Раз начальства нет, тогда дайте мне телефон владельца этой богадельни.