Она ловила себя на том, что в моменты редкого затишья ее взгляд непроизвольно скользил в сторону его кабинета. Дверь была закрыта. За ней сидел человек, обладавший достаточной властью, чтобы одним словом восстановить справедливость, вернуть ее отцу честь и надежду. Но как подступиться? Как, едва удержавшись на плаву, заговорить о чем-то столь личном, столь уязвимом? Вольский ненавидел слабость, по его словам, больше всего на свете. А ее просьба пахла бы слабостью и использованием их… каких-то странных, новых рабочих отношений.
Ее грызли сомнения. Может, он просто забыл? Забыл о сроке, забыл о ее существовании в потоке более важных дел? Мысль о том, чтобы напомнить о себе, была унизительной, заставляла ее внутренне сжиматься от стыда. Но ожидание, эта неопределенность, становилась невыносимой, разъедая изнутри.
В пятницу, ближе к концу дня, когда суета в офисе поутихла, Ариана собрала всю свою волю в кулак. Страх сдавил горло, сделав его сухим — ей больно было глотать. Она подошла к массивной двери, за которой решались судьбы корпораций — и ее собственная —, и постучала, прежде чем страх заставил ее развернуться и бежать.
— Войдите.
Его голос был ровным, лишенным эмоций. Она вошла, чувствуя, как бешено колотится ее сердце.
Вольский не сидел за столом. Он стоял у панорамного окна, спиной к ней, наблюдая, как вечерние огни зажигаются в сером городе. В его позе, в напряженной линии плеч, читалась привычная, хищная собранность.
— У меня к вам вопрос, Марк Александрович, — начала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Он медленно повернулся. Его серые глаза, холодные и пронзительные, уставились на нее, заставляя внутренне съежиться.
— Я слушаю.
— Мой испытательный срок… он истек несколько недель назад. Я хотела бы узнать о своем дальнейшем статусе в компании.
Он изучающе смотрел на нее несколько секунд, и на его идеально выбритом, каменном лице промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее… одобрение?
— Решились, наконец, — произнес он, деля шаг к столу. — Я не терплю неопределенности в своих рядах. И не терплю, когда подчиненные боятся задавать прямые вопросы. Вы официально приняты в штат "Вольск Групп". Ваш трудовой договор вступил в силу с 27 числа прошлого месяца. Зарплата за прошедший период уже давно перечислена на ваш счет.
Ариана почувствовала, как подкашиваются ноги. Не от страха, а от шквала противоречивых, обрушившихся на нее эмоций. Глубокое, почти головокружительное облегчение, граничащее с эйфорией. Горячая волна гордости — она сделала это, она прошла его ад и выжила. И тут же — леденящий ужас от осознания, что теперь ее молчаливая просьба об отце станет еще более неуместной, почти кощунственной. Она получила то, к чему так отчаянно шла.
— Спасибо вам, — выдавила она, чувствуя, как горит лицо. — Я… я ценю это доверие.
— Это не доверие, Орлова, — парировал он, его взгляд стал пристальным, почти физически ощутимым. — Это констатация факта. Вы оказались прочнее, чем я предполагал. И… полезнее.
Он произнес это последнее слово с небольшой паузой, и его взгляд изменился. Это был уже не взгляд начальника, оценивающего сотрудника. Он скользнул по ее фигуре в строгом синем костюме, задержался на ее губах, на запястье, сжимавшем край стула. В его глазах читалось нечто тяжелое, изучающее, но уже на ином, глубоко личном уровне. Ариана увидела не холодный расчет, а какое-то темное, невысказанное любопытство. Голод.
Ариана почувствовала, как по ее спине побежали мурашки. Это был не страх перед увольнением. Это было нечто другое — первобытное, тревожное, щекочущее нервы. Воздух в кабинете вдруг стал густым и тяжелым, словно перед грозой, наполненным невысказанными словами и опасным влечением.
— На сегодня все, — он резко отвернулся, снова глядя в окно, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. — Не забудьте проверить счет.
— Хорошо, — прошептала она и почти бегом вышла из кабинета, чувствуя, как дрожат колени. — Спасибо.
Вернувшись к своему столу, она машинально достала телефон, зашла в мобильный банк. Цифра на счете, отображающая текущий баланс, заставила ее глаза широко раскрыться от изумления. Это была не просто зарплата. Это был королевский, баснословный оклад, втрое превышающий ее доходы в "ФинПрогрессе". Достаточно, чтобы наконец-то снять приличную, светлую квартиру в достойном районе, не тратя по три часа в день на дорогу. Достаточно, чтобы помогать маме еще больше — так, как она всегда мечтала.
Но вместо чистой радости ее охватила странная, тревожная эйфория. Она будто заключила сделку с дьяволом, купив свою новую жизнь, свое выживание, свою возможность дышать полной грудью и быть опорой для семьи. И цена этой сделки все еще оставалась загадкой.
Ариана получила все, о чем могла мечтать. И впервые за все это время с леденящей ясностью осознала, что самые опасные и изощренные ловушки в империи Вольского могут быть скрыты не за угрозами увольнения, а за взглядом, в котором читалось нечто бесконечно большее, чем простая профессиональная оценка
"Игра только начиналась, — пронеслось в ее голове, не в силах оторвать взгляд с ослепительной цифру на экране телефона. — Но правила внезапно изменились". И Ариана не была уверена, знает ли она новые правила. И хотела ли она их знать.
14. Вне зоны доступа
Прошло несколько дней с момента того разговора, но ощущение, словно между ними что-то поменялось, не покидало Ариану. Она ловила себя на том, что сканирует каждое его слово, каждый взгляд, пытаясь найти в них скрытый смысл, подтверждение или опровержение своих самых безумных догадок. Но Вольский был невозмутим, как скала. Точный, холодный, абсолютно сконцентрированный на работе. Казалось, тот странный, тяжелый взгляд в его кабинете был лишь игрой света или плодом ее разыгравшегося воображения.
Именно в такое утро, когда она уже начала убеждать себя в этом, он появился на пороге ее кабинета. Это было непривычно — обычно он вызывал ее по телефону.
— Орлова, — его голос прозвучал привычно резко, но без привычной ледяной остроты. — Прервите все текущие задачи. В четырнадцать ноль-ноль вылетаем в Санкт-Петербург. Срочные переговоры по поглощению "Балтийских Логистических Систем". Берем вас.
Он не спросил "Вы свободны?" или "Сможете?". Он констатировал факт. Но от этого приказа у Арианы похолодело внутри. Командировка. С ним. На два дня.
— Я… понятно, — выдавила она, чувствуя, как кровь отливает от лица. — Какие документы подготовить?
— Все уже в папке. Изучите в дороге. Будьте внизу в через полчаса. Не опаздывайте.
Он развернулся и ушел, оставив ее в состоянии, близком к панике. Два дня. Вне стен офиса. Вне привычной дистанции "начальник-подчиненный". Это была совершенно новая территория, и она чувствовала себя на нее не готовой.
Ровно в 12:30 она стояла у паркинга "Башни Вольского" рядом с черным, словно отполированным до зеркального блеска, автомобилем. Из него вышел водитель и, молча кивнув, открыл заднюю дверь. И тут Ариана увидела, что на заднем сиденье уже сидел Вольский. Он работал на планшете, даже не взглянув в ее сторону.
— Садитесь, — прозвучало из глубины салона, когда она замерла в нерешительности.
Путь до аэропорта прошел в гробовой тишине, нарушаемой лишь звуком клавиш его клавиатуры. Ариана смотрела в окно, пытаясь унять дрожь в коленях и бешено стучащее сердце.
В аэропорту их провели отдельным входом прямо к самолету. Бизнес-класс. Просторные кресла, широкий подлокотник между ними, но при этом — неизбежная близость. Он занял место у иллюминатора, указав ей жестом на соседнее. Сев, Ариана попыталась максимально уменьшиться в размерах, уткнувшись в папку с документами.
Полет был столь же безмолвным. Он не проронил ни слова, полностью погруженный в работу. Но Ариана чувствовала его присутствие каждой клеткой своего тела. Слышала его ровное дыхание, улавливала легкий, едва заметный аромат его парфюма — дорогой, холодный, с нотками кожи и сандала. Он витал в воздухе, смешиваясь с запахом кожи сидений, и этот коктейль сводил ее с ума.
