Нисколько меня не смутило то, что я достаточно откровенно с Региной свои отношения по телефону только что обсудил. Да, насколько я понимаю, КГБ нас благополучно пишет сейчас. Но абсолютно ничего страшного я в этом не вижу.
Ну а что тут такого? Ну, поднимут они при желании информацию по этой Регине. Тут же даже телефон не надо отслеживать, если вдруг она с домашнего звонила, достаточно порыться в прежних протоколах и обнаружить, что это единственная Регина, которая вообще в моей семье в любом контексте упоминалась. Других знакомых Регин нет и не было.
Дальше при желании нароют информацию о том, что это Регина Быстрова и, насколько я понимаю, их собственный агент. То есть по факту это разговор между двумя людьми, имеющими определённые взаимоотношения с комитетом.
Правда, в работе с одним их интересует его интеллект. А с одной – человеческий орган, расположенный намного, намного ниже, чем голова. Ну, если я всё правильно понимаю, потому что вряд ли Регину комитет подобрал из‑за её большого интеллекта. Был бы он большим, она бы такие глупости не делала и с треском из МГУ бы не вылетела.
Ну а что ещё тогда остаётся в качестве предположений, зачем она вообще им понадобилась? Собственно говоря, других идей, по‑моему, и быть не может, если не придумывать, конечно, каких‑нибудь фантастических сюжетов о каком‑нибудь генерале КГБ, который внезапно обнаружил, что в Москве у него имеется непутёвая племянница, и он решил о ней по‑родственному позаботиться.
«Ну да, ну да, конечно. Будь у неё такой дядя, никогда бы в её семье о нём бы не забыли, и Регина давно б уже к нему прибежала за помощью. Так что так и продолжала бы учиться на экономическом факультете МГУ, не вылетев оттуда».
Вернулся к детям, хотя, правда, я и во время разговора с Региной тоже за ними присматривал из коридора. Они мирно играли с кубиками на ковре. Иногда, правда, мир переходил в сражение за какой-то кубик, к которому оба потянулись одновременно, но сравнительно редко.
Только присел рядом с ними с книжкой, как телефон снова зазвонил. Первая мысль была, конечно, что Регина всё же что-то до конца не поняла, вот и снова звонит. Но нет, это всё же радио появилось наконец, а то я уже удивляться начал, что не звонят так долго после приезда.
– Павел Тарасович, здравствуйте, – быстро заговорила Латышева. – А я уже испугалась, что вы совсем из Москвы уехали. Звонила несколько раз в ноябре, а никто трубку не снимает. Буквально пару дней назад тоже и в декабре звонила… У вас все хорошо?
Ну, мало ли, – подумал я. – Наверное неудачно попадала, когда, к примеру, мы с Галией были в разъездах, а няня с детьми во дворе гуляла. И так тоже бывает.
– Да, всё в порядке. Мы с супругой просто на Кубе отдыхали долго. Но теперь я в Москве и никуда пока уезжать из столицы больше не собираюсь. Как у вас дела?
– Всё прекрасно. Вы, наверное, понимаете, что я звоню, чтобы о новой передаче договориться. Есть какая‑нибудь тема или мне самой предложить?
– Да, одна тема точно есть, – сказал я. – Вы же знаете, наверное, что мы впервые в истории отправили своих солдат в качестве миротворцев по линии Организации Объединённых Наций. Можем об этом поговорить.
– Да, прекрасная тема! – тут же согласилась Латышева. – В нашей редакции так точно никто её не обсуждал, а молодёжи будет интересно об этом послушать. Парни же в армию готовятся идти, а девушки готовятся их провожать туда и ждать.
– Ну да, – согласился я. – Кто‑то из парней, может, захочет поехать в качестве миротворца однажды куда‑нибудь, сделать доброе дело, обеспечив мир для людей, которые пережили войну и сильно пострадали. Но нам нужна ещё и вторая тема, чтобы два раза не ездить для записи, – задумчиво сказал я. – А как вы считаете, по социальным правам советских граждан, что гарантирует Конституция по сравнению с другими странами и конституциями – будет интересно выступление?
– Да, это всегда актуально, – тут же подтвердила Латышева без малейших сомнений. – Такую тему руководство всегда одобрит.
«Ну да, – подумал я. – Вряд ли по такой теме у них большое количество желающих полчаса выступать. Кто-то просто побоится что‑нибудь не то сказать по такой сложной и ответственной теме, а кто-то и не представляет, что полчаса можно вообще по ней говорить. Это же надо не только хорошо разбираться в советской Конституции и в социальных правах граждан, но и представлять себе чётко, что за рубежом происходит в этой сфере».
В общем, думал, что уже всё, на этом закончили, осталось только время согласовать, но тут я прикинул: у меня же ещё есть свеженькая поездка на Кубу… И, в принципе, эта статья, что в «Труде» вышла совместно с Ландером, она же, в принципе, мне теперь как индульгенция в глазах МИД. Так что я могу эти кубинские темы, включая мою беседу с Фиделем, и на радио тоже поднимать…
– Да, тут такое дело. – сказал я Латышевой. – Вспомнил, что я ещё когда на Кубе был, с Фиделем Кастро встречался и беседовал с ним долго. Эта тема, как вы считаете, будет интересна для советской молодёжи?
– Ого, ну что вы, Павел! – восторженным голосом сказала Александра. –Если это была даже и личная встреча, то, конечно же, с этой темы нам надо было с вами начинать. Тоже абсолютно уверена, что руководство её одобрит сразу же.
– Тогда получается, давайте сразу три передачи запишем, если Николаев будет не против, – предложил я ей.
– Конечно, он будет не против, – рассмеялась Латышева. – Один раз с вами отработал – и три недели спокоен. Есть что в эфир по своей линии выпускать.
Ну да, я, собственно, так тоже предполагал. Это вообще мой принцип, которым я и сам руководствуюсь. Лучше как следует попахать в один день, чтоб потом, в другие дни, было время свободное, другими делами заниматься.
«Не знаю, есть ли какие‑то другие подработки у Николаева на радио. Наверное, тоже есть, и он будет вполне доволен, что появится свободное время ими заняться, увеличить свои доходы и семейный бюджет».
***
Италия, Больцано
Фирдаус и Диана, как следует выспавшись после утомительного перелёта, пришли в офис к Тареку. Он их очень радостно обнял, усадил за свой стол, велел секретарше принести всем по кофе и ливанских сладостей. Самому ему по здоровью уже врачи запретили ими злоупотреблять, но он находил особое удовольствие в том, чтобы угощать лучшими ливанскими сладостями всех, кто к нему приходил. И сын с невесткой, конечно же, не были исключением.
Началась очень долгая и обстоятельная беседа, потому что обсудить было нужно очень много всего. Слишком давно они трое не сидели вот так и не обсуждали свои дела. Столько всего накопилось – и по Японии, и по Сицилии, и по встрече с Павлом Ивлевым на Кубе.
Многое, конечно, они по телефону друг другу сообщали. Но, ясное дело, телефон – это не лучший способ важные вопросы доверительно обсуждать. На что‑то приходилось только намекать в надежде, что будешь понят. Что‑то и вовсе никак не получалось по телефону сообщить.
Так что Диана и Фирдаус чрезвычайно подробно описывали всё, что они делали за этот период. А потом Тарек также обстоятельно рассказал о том, чем он сам занимался за время их отсутствия.
Особо тщательно отец себе пометил всё, что было сказано Ивлевым во время их встречи на Кубе. Особый интерес вызвала тема автобагажников, которую они плохо обсудили по телефону. Тарек так до конца и не понял, что именно Фирдаус имел в виду под ними.
А теперь, когда ему рисунки показали, нарисованные самим Ивлевым, ему стало всё полностью понятно.
– Но что, – сказал он, – изящная штуковина. Такое точно будут с большим интересом брать – хотя бы ради того, чтобы перед соседями похвастаться, что у них есть такой автобагажник красивый, а у тех нету.
– И, значит, Ивлев предлагает это ещё и как способ увеличения продаж японских машин, – пояснил отцу Фирдаус.
– Ясно. Надо наших инженеров собирать. Пусть разрабатывают варианты конкретно под те марки японских машин, которые мы в своих салонах будем продавать. А сразу же после этого юристов надо привлечь, чтобы всё, что можно, они запатентовали, сохранив наши права на выпуск этой продукции как можно дольше.
