Вотяков хмыкнул и тяжело вздохнул.

— Да уж… Безжалостно ты к ним, не позавидуешь. Крайняя мера. Вот тебе и вырвались на свободу, называется, к своим. Хотя возможны варианты, — добавил Главный, не вдаваясь в подробности.

Я хорошо помню, как и сколько мы обсуждали эти превентивные меры. Не важно, какой будет номер у Платформы, хорошая информация везде будет ценна. Она — основа власти, и кто обладает ей, тот и управляет ситуацией. Везде и всегда за ней будут охотиться. Её прячут. Однако секретную, по-настоящему важную информацию скрыть очень и очень непросто, куда как проще избавиться от трупа её носителя. Как там говаривал шеф гестапо старина Мюллер? «Знают двое — знает свинья».

Дело в том, что человек — общественное создание, в плане секретности весьма далекое от совершенства. Для обеспечения жизненных процессов, самой жизни ему нужно присутствие рядом других людей, а в ходе общения с ними он то и дело склонен наболтать лишнего, похвастаться крутыми связями и многозначительно намекать на особую осведомлённость. Он может поддаться на шантаж, когда возникает угроза жизни родных, изливать спьяну душу тем, с кем и рядом стоять не надо, и иными способами выдавать доверенную тайну. Может проговориться во сне или в бреду, в конце концов. Так что лучший способ не проболтаться — ничего не знать.

Информацию продают, обменивают, перехватывают, изымают физически и выведывают силой, под пытками — этим занимаются спецслужбы государства и корпораций, криминалитет, частные сыщики и недолго живущие любители, сдуру выбравшие это опаснейшее ремесло.

Профи знают, какого рода данные особо ценны. Заинтересованные лица готовы платить за хорошую информацию огромные деньги, раздавать ордена и премии, обеспечивать карьерный рост, а при необходимости убивать. Поэтому секреты должны циркулировать по особым каналам или же находиться в коконе.

— Не крайняя, — возразил я многозначительно.

— Повезло им, — философски поддержал меня Уксусников. — В других-то странах этих субчиков законопатили бы в каменный мешок или вообще ликвидировали, чтобы гарантировано не трепали языком.

Я благодарно кивнул шерифу. Матёрый волчара, представитель характерного таёжного вида. Широкое круглое лицо, выпуклый лоб, чуть прикрытый косой прядью начинающих седеть волос, густые чёрные брови, маленькие, чуть раскосые глаза, крупный нос, твёрдые, плотно сжатые губы, массивный подбородок.

— Не наш метод, — возразил Главный. Но после паузы.

— Ты же только говорил о расстрелах у стенки! — ухмыльнулся шериф.

— Это от избытка чувств, фигура речи, — отрезал тот.

В этот момент в зал бесшумно вошёл один из молодых доверенных нукеров шефа, просочившийся через фильтры секретарши, который начал что-то быстро шептать хозяину средневекового кабинета на ухо. Судя по тому, что спокойное выражение на лице Командора сохранилось, особой срочности и тревожности в этом сообщении не было.

Кивнув, он протянул было руку к стоящим слева в ряд телефонам: белая вертушка с выходом на коммутатор диспетчерской и цвета слоновой кости аппаратами прямой связи со штабом Бероева, с секретарём моего департамента, шерифом и скромной берлогой сталкеров в Замке. Рука задержалась над первой вертушкой, но Сотников передумал.

— Ну вот, Пётр Игнатьевич, а ты говорил, установлены сроки… Уже началось лоббирование! Ладно. Серёжа, ты что-то упомянул о дальней экспедиции?

— Потапов давно говорил о необходимости отправки таковой к западу от устья Амазонки. Вдоль побережья, разумеется, с короткими разведывательными заходами в обнаруженные реки. Теперь он начал предпринимать практические шаги.

— Что ж, Фёдор достаточно опытен и вполне самостоятелен, с богом, как говорится. Ведь там настоящая Terra incognita.

— На шарике Потапова в той области даже реки не обозначены, — поддакнул я.

— Помню-помню. Умельцы наши сделали мне копию чуть большего размера. Игрушка интересная, но в практическом отношении даёт немного, — Командор рывком выдвинул один из нижних ящиков, посмотрел, однако доставать тяжёлый предмет не стал. — Значит, они пока на Южном…

Он неожиданно поднялся, большим бородчатым ключом открыл один из двух сейфов, извлек полупрозрачный файл и снова сел к столу.

— Прочитал я записку относительно происшествия на Шпрее и твои общие соображения.

Ну, наконец-то!

Ещё три дня назад передал! Я покосился в сторону профессора, но тот сидел неподвижно, прикрыв глаза, — создавалось впечатление, что он дремлет.

— Поясняй.

Я кашлянул и начал.

— Сразу после согласия работать на предложенной должности и получения задания, Максим Горнаго вернулся к себе в Берлин. Там он написал и оставил пространное письмо, адресованное своему немецкому приятелю, в избе которого отдыхал на берегу Шпрее. Ну, там, троллинг вечерком с лодки, нахлыст, уха костровая, охота на уток, шурпа…

— Какая красота… — опять перебил меня Сотников. Но уже с нотками мечтательности в голосе.

— В письме он красочно, весьма образно, даже высокохудожественно, в подробностях описал таинственный случай, произошедший с ним неподалёку от охотничьей избы… Копия этого документа у вас, а вот это оригинал.

— Сергей, у тебя вообще все под колпаком? Даже я? — Сотников усмехнулся и передал свой экземпляр для ознакомления Феоктистову.

— «Цветок душистых прерий, Лаврентий Палыч Берий.» — тихо процитировал Юра Вотяков строчки известной байки, вызвав смешки в зале.

— Такая работа, Алексей Александрович, — пожал я плечами, — рисковать мы не можем. Человека нужно проверить не только в статике прежнего статуса, но и в динамике нового.

— И телефонные звонки?

— Конечно, прослушивали, — невозмутимо подтвердил со своего места начсвязи. — Правда, объект особо никуда и не звонил. В том числе не связывался и по рации.

— Развели у меня тут гестапо с сигуранцей… Ну что, ознакомились?

Свой экземпляр я передал Вотякову, тот ещё читал. Гольдбрейх с этим документом уже знаком. Он первым и откликнулся:

— Алексей, видишь ли, в чём дело, это уже третий случай фиксации в этом районе… Заметь, в ближнем районе. Третий инцидент, так сказать, да. Каждый случай сопровождался свечением разной степени интенсивности. И все они произошли на правом берегу Шпрее, выше города по течению. Судоходства там практически нет, насколько мне известно.

— Рыбаков и охотников тоже, все сплавляются в устье, там самый жир, — дополнил я. — Если подстраховываться и рассматривать все версии, то можно предположить, что в районе может быть обнаружена локалка.

— Вот как? Странно. Тогда давайте подробности, — вскинул брови Главный. — Где именно, покажи.

Я подошёл к большой карте, висящей на стене справа от Командора, и обвёл область указкой.

— Это может быть локалкой под новый монокластер. А странные существа диковатого вида вообще не имеют к этому отношения.

— Да закончились уже монокластеры в списке отобранных народов и народностей! — отмахнулся Главный. — Разве что Смотрящие начнут подбирать забытые остатки. Цыган, например.

— Не согласен, коллега! — поднял руку профессор. — Решительно не согласен! Опасная европоцентричность заставляет нас привычно забывать о многих странах и народах! А где вся Южная Америка? Где многочисленные густонаселенные страны Африки и Индо-Тихоокеанского региона, многие из которых уже перешагнули стомиллионный рубеж? Где, в конце концов…

— Марк Львович, это Прорез? — резко и без экивоков спросил Командор.

— Мнэ-э…

— Ну же?

— Конкретики пока что нет, дорогой Алексей, выводы делать рано, — с заминкой продолжил профессор. — Мы же не можем работать исключительно с… литературным мистическим материалом! Туман таинственный, абстрактные звуки, запахи… Однако все три раза наблюдаемые существа описываются идентично. Разными, хочу отметить, свидетелями, в разное время и в разных обстоятельствах! Но нам уже ясно, что феномен существует, его нужно изучать. Ничего похожего до сего дня на Платформе не встречалось… Если это сухопутный Прорез, то непонятен источник энергии, его питающей… А её требуется много. Дело в том, что Прорезы работают, как некие идеальные аккумуляторы высокой ёмкости и мощности. Что приводит к периодическим пробоям с образованием кратковременных межпространственных переходов. Впрочем, пока что это даже не теория, а подступы к ней, понимаете?