Стенли отмахнулся.
— Идёт себе локомотив, идёт… И вдруг — свисток кондуктора! Громкий! Не тот, что «проезжаем отметку», а тот самый, пронзительный, как крик загнанной лисы! Сигнал «стоп, опасность!». Сердце у Нельсона в пятки ушло, он тут же бах! все тормоза в кучу — встал! Выскакивает в полутьму, бежит к хвосту состава, а навстречу уже кондуктор семенит, глаза по пять центов: «Нельсон, а чего это мы встали?». «Как чего⁈ — орёт на него Нельсон. — Ты же свистел!». А тот бледный, как простыня: «Я, мистер Эдвардс, и не думал свистеть!».
— Кхе… Святые угодники! Да это же сама смерть на нашем котле прогуливалась! — бросил Патрик.
— Вот именно, Пат… Удивился Нельсон, почесал в затылке, ну, делать нечего — погнал он локомотив дальше. Только отъехали, глядь в заднее стекло — а на нас, будто призрак из тумана, другой поезд несётся! Откуда на нашей безжизненной одноколейке второй поезд мог взяться? Ума не приложу! А он уже на хвост наступает! Давай Нельсон орать, помощник с кочегаром дрожащими руками угольку поддавать! Но на снегу-то не разгонишься, а впереди, за рекой, — тот самый перевал, подъём, где ты ползешь, как черепаха. Тут-то паника в вагонах и началась!
— У меня бы кожа побелела… — хрипло прошептал Джим.
— Ещё бы! Пассажиры от страха уже почти с того света друг с другом прощались. Потом один джентльмен из последнего вагона рассказывал, что на носу у того локомотива-призрака, сбоку от прожектора и под двумя огнями, что будто глаза адские пламенем горели, стояла фигура существа, похожего на человека! Но только напоминала она больше протухшего мертвеца из могилы, чем честного служащего Северной железной дороги! Лицо — как кусок теста, а на губах блуждает зловещая улыбка чудовища! Зрелище, я вам скажу, не для сердечников. По всему составу мгновенно разлетелась весть, что их догоняет поезд со свихнувшимся машинистом, в вагонах крики, паника, кто-то стрелять по призраку начал…
Слушатели не дышали.
Я поднял руку, обозначая необходимость паузы, разлил кукурузный нектар в стаканчики. Хлопнули, закусили, с молчаливыми вздохами переварили только что рассказанное.
— … И вот уже каменный мост перед ними, а за мостом сложный подъём-тягун на перевал и те самые «размытые» пути. Нельсон понял: на всей скорости проходить участок — верная смерть, свалишь состав! Пришлось тормозить. А сзади-то этот кошмарный поезд-призрак прёт, да на полном ходу! Все зажмурились, ждут последнего хруста железа и костей…
— Матерь Божья! Ну и что же⁈ — ахнул помощник.
— А ничего! Вот ведь какая загвоздка-то! В нескольких футах от хвоста нашего 223-го это железное чудовище вдруг вильнуло, будто рельсы под ним закончились, и пронеслось мимо них то ли по земле, то ли по воздуху… Да камнем в реку вниз! И самое жуткое… Тишина вокруг была. Ни железного скрежета, ни гула, ни всплеска — ничего! Ни шума машины, ни гудка, Словно тень в лощину провалилась.
— Кошмар… — покачал я головой.
— Что вы, мистер Макс! Смертный ужас! Ну, добрались они до Вашингтона, причём даже раньше расписания, пути-то оказались целы, будто метель и дождь ледяной их и не касались. Откуда диспетчер это взял: кто ему сказал?.. Он и сам не мог вспомнить. Но когда Нельсон посмотрел на запотевшее боковое окно своей «стальной кобылы», то прочёл на стекле надпись тонкими линиями, будто ножом выведенную: «Видел, как я разбился? Сунешься ещё раз на этот перевал — с тобой то же самое будет!».
Джим качнул головой:
— Духи предков… Они не шутят. Старина Эдвардс правильно сделал, что ушёл.
— Ну, какие там духи предков на Платформе, Джимми, — поморщился я,
— Э, нет! Ещё какие! — покачал пальцем машинист паровоза и завершил рассказ…
…Не желая более испытывать судьбу, Нельсон Эдвардс пытался уволиться к чертям собачьим и уехать в Додж, потом под уговорами взял отпуск на море, где с трудом пришёл в себя. Позже он перебрался из Вашингтона в Батл-Крик, и уже не столько управлял локомотивом, сколько обучал.
Эту историю он сам рассказал газетчикам, и за короткое время о ней узнала вся Америка. Шуму было — хоть святых выноси. Однако гвалт в прессе быстро улёгся, все переключили свое внимание на другие сенсации, но легенда осталась и дожила до наших дней. Даже несмотря на то, что поезд-призрак у перевала Голова Ящерицы, в отличие от Траурного, с подтверждением свидетелей больше не появлялся. Странных происшествий с 223-им тоже не случалось.
Но Стенли, как мне показалось, этого ждёт…
Рассказчик замолк, залпом допивая свой бурбон, и посмотрел куда-то вдаль, словно стараясь разглядеть в сумерках холм Голова Ящерицы.
— И знаешь что, Максим, — сказал он уже тише. — Я-то сердцем чувствую, он там, на севере. Ждёт своего часа. И я тоже.
Да уж, легенда впечатляющая… Это вам не Путевой Обходчик в туннеле Московского метрополитена, которого никто не увидит просто потому, что только дебил полезет в этот самый метротоннель.
— Ну, Стен, спасибо тебе! — пробормотал Патрик. — Теперь мне домой до самой окраины с дрожью топать, по спине мураши бегают!
Все молча переглянулись и тяжело вздохнули совершенно трезвыми. В общем, две бутылки бурбона ушли, словно вода в песок.
Везёт, как утопленникам… Оказывается, даже на Платформе-5 билеты нужно покупать заранее. Нам достались места в последнем вагоне 2-го класса. Наверное, это совсем не круто. Пассажиры негодовали из-за непонятной задержки, а это опасно в местностях, где заряженный «винчестер» висит на каждой стене. Поэтому представитель компании пошёл навстречу, и отправка состава была назначена на поздний вечер с расчётом, что он прибудет в Вашингтон ранним утром.
Провожать в путь нас было некому, не поедет же Селезнёва ради этого в Батл-Крик… Ну и ладно, меньше эмоций и бесконечных напоминаний — больше времени на знакомство с железнодорожной станцией и перроном, с публикой и атмосферой вообще.
Вместе с 223-м локомотивом Смотрящие от щедрот своих поставили янки три пассажирских вагона красного цвета, три товарных вагона, служебный вагон, три платформы, один полувагон с высокими бортами и две цистерны весёленького канареечного цвета. Состав комплектуется, исходя из потребности. Я уже знал, что наш поезд будет состоять из трёх грузовых вагонов сразу за локомотивом, платформы и двух пассажирских в хвосте — это короткий, как здесь говорят, состав.
Станция Батл-Крик построена людьми, все строения, включая большое депо, деревянные, кроме водокачки из красного кирпича с гидроколонкой, необходимой для заливки воды в танки тендера.
Станционная площадь — неровный прямоугольник, на котором есть только песок, кое-где камни, выбоины и заросшие травой участки. Строительство станции с сомнительным названием «Последний причал» сразу после запуска узкоколейки дало невероятный толчок для освоения территорий вокруг Батл-Крик. И если церковь всегда и сразу становилась центром духовной жизни поселенцев, то железнодорожная станция стала важным культурным центром города. Здесь любят гулять даже в отсутствие поезда.
Кроме маленького здания вокзала на площади расположен Офис агента по делам индейцев, одна из парикмахерских, редакция газеты, универсальный магазинчик, более похожий на лавку, где пассажиры могут купить то, что забыли взять в дорогу, и дом-кабинет весьма одиозного доктора. Судя по надписи над «врачебным кабинетом», тут принимает не кто-нибудь, а всем известный Док Холлидей — стоматолог, игрок в карты, драчун и дебошир. В Батл-Крик он, как сообщает вывеска, «вынимает пули, свидетельствует о смерти, торгует змеиным маслом, вырывает зубы, а также заботится о лошадях и людях» — именно в такой последовательности.
…Целый день солнце висело на выцветшем до белизны небе Батл-Крика безжалостным раскалённым диском. Воздух дрожал, как над раскалённой сковородой, а земля, потрескавшаяся и серая, прокалилась твёрже камня. Как же от этого устаёшь… Но теперь жара спала, последний багряный отсвет догоравшего дня таял на скалах Чёрных Гор, вырисовывая их угрюмые, зубчатые силуэты на фоне неба. Прогретый воздух прерии остывал, быстро наполняясь сухим ароматом полыни и нагретой за день пыли. В дороге наступит ночь, тихая и ясная, какая бывает только вдали от шумной цивилизации.
