Так, адрес семьи Жалёны, чай, постель…

Куда же она запропаститься-то могла? Не может покойник сбежать с кладбища. Не может!

Или всё-таки может? И есть что-то, о чём мы не знаем – потому как прежде ничего подобного не случалось? Дед любил напоминать, что кладбища живые, и, как и всякая жизнь, они растут и развиваются. И удивляют – новыми явлениями.

Оно ли это – новое? Хоть бы оно, а не чьи-то пакости…

Утром я первым делом навестила святилище и расслабилась – знаки изменились, но незначительно. Никто лишнюю силу из них не вытянул, что радует. «Старичок» в нынешнем беспорядке мне точно не нужен.

Ярь облетал кладбище, и пока он не озадачил меня очередными (в лучшем случае) праховыми, я решительно занялась уборкой двух последних обителей. Заодно окончательно проснусь и обдумаю вчерашнее. И хоть одно «надо» со своих плеч сброшу – на три-четыре дня, но и то хлеб.

Сегодня в кои-то веки распогодилось – ни дождя с утра, ни мороси, ни густого тумана, ни даже туч. Солнечные лучи путались в густых ветвях и вызолачивали сухую листву, прогоняли туман и теневыми узорами расписывали тропы. И так почти по-летнему припекали, что уже через час уборки я сняла куртку, оставшись в рубахе и длинной, до середины бедра, багряной жилетке.

Я переходила с участка на участок, вычищая обитель животных, убирая листву, а думы думались, выстраивая в ряд события. Исчезнувшая с месяц назад упокойница. Встревоженное Красное. Порченая вода. Проснувшиеся. Опустевшие за ночь знаки. Доразломные монетки в сливах фонтанов. И снова – исчезнувшая упокойница.

Жаль, мой мозг, перегруженный бытовыми «надо» и вечно невыспавшийся, не сразу вспомнил, что фонтаны есть во всех склепах, на всех подземных кольцах… И не сообразил, что вода может потревожить вообще всех спящих, включая самых старых. Да, вчера я осушила все фонтаны на острове. Но поздно. И что делать со склепами на мелких островках?.. Или хватит того, что Сажен своими поисковыми наговорами отовсюду вытянет монетки с порчей?

Хоть бы хватило – и хоть бы вытянул…

И как защититься от них потом? Любая же обиженная сволочь может бросить монетку или иной предмет с порчей в слив своего домашнего фонтана, придать ей нужное направление наговором… И всё. Вода доставит порчу на место.

Или – не всё? Многие ли владеют столь сложными наговорами? Это же не «из ладони в ладонь». Мы, потомственные чудесники, тот же «из ладони в ладонь» не один год учим и практикуем, чтобы записка прилетала точно по назначению. А вот такое – по длинным и разветвлённым водяным жилам из фонтана в фонтан? И в какой фонтан – в подземный. В склепе.

Многие ли знают, что в склепах есть фонтаны? Да, мы, смотрители, знаем. Покойники знают. И очень немногие простые люди. По правилу «Не тревожить спящее почём зря» мы гостей в склепы не пускаем. Если покойник не спит и готов пообщаться (и в очередной раз попрощаться), он поднимается наверх. А если нет – то нет, гости уходят без общения. Знали лишь те, кто спускался в склеп на опознание, прощание (если покойник буйствовал при захоронении) или за завещанными (изредка) сокровищами.

То есть силда Жалёна. Всё-таки это она портила воду. И нужный фонтан под рукой, и силы в ней хватало: двадцать лет спячки – это признак очень сильного при жизни чудесника.

«Я вчера прочитал её дело – ремесленница наша силда. Творила амулеты, в том числе и для ищейцев», – просвистел Ярь.

Он закончил облёт и теперь шуршал по соседству, теми же простыми наговорами сгоняя листву в большие кучи. Которые я потом разом уберу под землю. А более сложные наговоры, да, требовали силы посоха.

– То есть силы в ней море, – мрачно кивнула я, утапливая в подвижной земле очередную гору листвы.

«Если не океан, – подхватил Ярь. – Значит, мы о побеге узнали бы быстро. Без сброса силы покойники сходят с ума, и чем больше в них силы – тем быстрее захватывает безумие. Нет, Рдяна, если она и ушла, то либо прахом, либо в подземелья. Но я вчера просвистел несколько подземных колец – нет там неспящих. Скорее всего, прахом».

– И как ремесленница она могла создать амулеты с порчей из своих монет, – я встала и пошла на следующий участок. – И монеты есть, и силы завались. Зачем только?.. И она же упокойница, а они тихие. Спят да спят.

«И не привлекают внимания, – досадливо свистнул Ярь. – А тихая заводь – раздолье для гнуси».

– Значит, силда Жалёна, – повторила я, снова опускаясь на землю.

«Вероятно, не только. Не забывай – на Чёрном кладбище тоже были проблемы с водой, – напомнил помощник. – Силда Жалёна сделала – да. Но не она наш шутник. Если Сажен найдёт монеты у соседей, то силда – всего лишь орудие в чьих-то руках. Очень удобное орудие – следы мёртвых остывают и стираются быстро. Повезло, что Саж так вовремя заглянул на отработку и не постеснялся покопаться в наших странностях».

Прах, вот же голова моя дырявая… И у нас, и на Чёрном кладбище были не просто проблемы с водой – они одинаковые до мелочей.

– А ты знаешь, как можно использовать покойника? – мой голос предательски дрогнул. – И кто может его использовать – кроме нас? Они же под клятвой послушания смотрителю и кладбищу – все до единого. Как они могут нам вредить, Ярь? Как?

«В безумии могут, – тихо и почему-то виновато ответил помощник. – Безумие или рвёт, или сильно ослабляет любые путы. Любые клятвы. Случалось, безумцы почти сбегали с кладбища».

– Почти? – очередная часть листвы ушла под землю, и я встала. – И что с ними случалось? Дед вроде что-то про это говорил…

«Защита стирала в прах, – пояснил Ярь, с шуршанием поднимая новое облако листвы. – Многовековым опытом твоих предков подтверждено: ни с одного кладбища ни одному покойнику сбежать невозможно. Подземелья – замкнутые кольца, и выход из них всего один – подвал дома. Каждый участок стены, пола и потолка в защите. Попробуют взломать – защита сотрёт в прах. Ни в одном покойнике никогда не будет столько мощи, как в потомственном хозяине кладбища. Защиту твои предки ставили на совесть. А в прямом столкновении даже ты будешь сильнее любого «старичка». Даже сейчас. За счёт их клятвы послушания и силы родной земли».

Я кивнула. Знаю. Боюсь, потому что опыта нет, но справлюсь. Выбора-то не будет.

«Но напакостить могут, да, – со свистящим вздохом признал помощник. – Сама же видела: беспокойники дерутся – и кусты ломают, и скамейки. Значит, воду портили слабыми наговорами, если кладбище их не заметило. По силе они вроде тех же сломанных скамеек. А на такое и разумные покойники способны. Тот же Зордан, вспомни, половину обители покрушил, пока смирился со своей смертью».

– Зордан – да, – я невольно усмехнулась. – Злобный и буйный был…

– …в прошлом, – раздалось из-за моей спины весёлое. – Но я хорошо поработал над собой и продолжаю работать каждый день. Моё почтение, силды смотрители. Радует погодка, а?

Рыжий беспокойник подкрался тихо и для меня незаметно. И я едва не упустила мысль. Кивнула Зордану и обеспокоенно подумала: «Ярь, то есть прах силды где-то на Красном? Если её спалило защитой?»

«Должен быть, но его нет, – уверенно просвистел помощник. – Я первым делом об этом вчера подумал и всё проверил – до восьмого подземного кольца. Нет нашей Жалёны на Красном – ни телом, ни прахом».

Час от часу не легче…

Я потёрла поясницу, повернулась к Зордану и намекнула:

– Силд, а не далеко ли вы забрались?

– Брось, Рдянка, мы давно гуляем где хотим, – осклабился он. – И ты прекрасно об этом знаешь. Но я не подразнить тебя пришёл, нет. Я, понимаешь ли, вчера перед сном случайно кое-что подслушал…

– …случайно же прогуливаясь по обители упокойников… – я выразительно подняла брови.

– Ей-ей, не нарочно, – закивал Зордан слишком уж усердно. – Но по кругу ходить не будем, да? Жалёна испарилась?

– Лучше и не скажешь, – проворчала я.

Оперлась на посох и огляделась. Меж деревьев краснели (плющом) очередные ракушки – но уже более крупные. Склепы для зверей, как и навесы, были меньше человеческих, а значит, я успешно убрала треть обители (в длину). Впереди – обитель упокойников, но туда идти пока рано.