В почти полной темноте трудно было держаться слабой тропинки. Тоулер напрягал все свои силы, голова его кружилась от страха и возбуждения, воздух, густой, как сметана, казалось, омывал его тело. Впервые за десять лет он оказался на открытом месте, впервые за десять лет видел над головой сверкающие звезды. Может, когда-нибудь…

В темноте кто-то крикнул:

— Сухой хлеб!

Тоулер испуганно произнес отзыв.

Какой-то худой человек как тень появился на более светлой тропе и без единого слова сделал Тоулеру знак идти за ним. Они спустились по склону в полосу высоких зарослей, двигаясь так быстро, что Тоулер едва не запросил передышки. Он с трудом переводил дыхание, на нем по-прежнему был скафандр, и пот покрывал все его тело. Проводник привел его на каменистую поляну, где ждали три лошади, одна с наездником.

Они ехали на восток более часа. Тоулер никогда не ездил ни на каком животном, и каждая минута была для него минутой страдания.

Главным образом, они спускались вниз, через удивительно перекореженную местность, потом миновали лесной питомник. Когда добрались до оврага и остановились перед рядом шалашей, укрытых под скальным навесом, одеревеневший. Тоулер сполз с лошади и осмотрелся.

Временный лагерь Риварса состоял из нескольких палаток и шалашей, по крайней мере, только их и было видеть. Они использовали естественное укрытие в овраге, хотя опасность обнаружения нуловской разведкой была невелика. Неприязнь к воздушным путешествиям объясняла то, что нулы редко летали самолетами, а уверенность, что их дороги неприступны, вызывала пренебрежение к промежуткам между ними.

Привязав лошадей, проводники провели Тоулера в один из шалашей, где его ждали еда и питье.

Он еще не кончил есть, когда вошел Риварс.

В эти критические для Земли дни Риварс был, пожалуй, единственным человеком, имя которого знала вся планета. Существовали и другие, вожди патриотов, рассеянных по всем континентам, но никто не находился так близко от центра нулов. Одно то, что Риварс противопоставил Городу свою хитрость и силу, способствовало его известности.

Это был крепко сложенный мужчина среднего роста, лет пятидесяти с небольшим, в его густых черных волосах бросалась в глаза седая прядь. Он носил кожаный комбинезон, длинное пальто, высокие ботинки и круглую фетровую шляпу. Внимательный взгляд его пронизывал насквозь, а тяжелые веки делали глаза похожими на глаза орла. Хотя он вошел в шалаш безо всяких церемоний, его окружила атмосфера власти, и Тоулер, положив вилку, встал.

Риварс сделал ему знак сесть, а сам взял стул и уселся напротив.

— Я рад, что ты приехал, Тоулер, — сказал он. — Понимаю, что ты рискуешь, находясь здесь, но мне нужно поговорить с тобой лично, и, к счастью, отсутствие достаточного количества полицейских в новом Городе делает это возможным.

Без дальнейших отговорок он перешел к приезду Подписывающего Синворета, который должен был появиться через несколько часов.

— Благодаря твоим письмам, мы знаем, что происходит во дворце, но я хочу убедиться, что правильно понял значение этого визита. Итак, во-первых, Партассианский Совет Колоний хочет посмотреть, как используются подчиненные планеты вроде Земли. Но ведь это использование строго определено Договором, верно?

— Да, — согласился Тоулер. Разумеется, они называют это развитием, а не использованием.

— И Пар-Хаворлем переступает границу эксплуатации и нарушает пункты Договора?

Он грустно улыбнулся, когда Тоулер снова ответил:

— Да.

— Хорошо. Прибыль с этой эксплуатации идет в карман Пар-Хаворлема, его друзей и тех, молчание кого они считают необходимым купить. Верно?

— Совершенно верно.

— И эта коррупция, несомненно, должна доходить до его начальников в Штабе ГАС Вермилиона на Кастакоре?

— У нас нет доказательств, но все должно быть именно так. Как вы знаете, инспектора с Кастакоры время от времени посещают Землю, но ничего не меняется. Видимо, они купили там кого-то крупного, иначе Пар-Хаворлема уже давно вышвырнули бы.

Риварс долго молчал, обдумывая факты.

— Поскольку я не более, чем капитан повстанцев, — сказал он наконец, — то задаю этот вопрос из чисто академического любопытства. Как по-вашему, почему внутри могучей Империи процветает взяточничество?

Это был непростой вопрос.

— Трудно получить какую-либо информацию о том, что происходит в других частях Галактики, — сказал Тоулер. — Но думаю, что творящееся на Земле должно быть типично для всех так называемых Колонизированных Планет. Одним словом, система партассианского управления начала выходить из строя. Пока слишком рано делать выводы, но думаю, старая Империя вступает в период распада.

— Понимаю. Но если так, то пара порядочных восстаний на нескольких планетах типа Земли может ускорить ее падение?

— Да.

Риварс улыбнулся холодной улыбкой кондора и не сказал ничего. Мысленно он видел миры, взрывающиеся, как снаряды.

Внезапно вытянув руки, он погасил свет, подошел к окну, буркнув Тоулеру, чтобы тот сделал то же. Включив фонарь, он пустил в темноту луч света.

Свет вырвал из темноты противоположную скалу, неожиданно сделал видимыми детали камня, покрытого узорами и свисающей травой. На самом верху в воздух почти вертикально вонзался тонкий шпиль.

— Это символ для тебя, Тоулер — мачта древнего корабля. Ему по крайней мере тысяча двести лет. Этот район был морем всего несколько веков назад. Корабль затонул в результате одного ряда случайностей, а другой ряд вывел его на поверхность. То же самое произойдет и с Землей, и наша задача правильно руководить событиями.

Демонстрация, по мнению Тоулера, была наивной. Он мысленно одернул себя за нелояльность, но, честно говоря, не знал, почему должен вести себя лояльно. Вспыхнул свет, и он прищурился, они с Риварсом вернулись на старое место. После минутной слабости голос Риварса звучал решительно и деловито.

— Перейдем к цели нашей беседы. Визит Подписывающего наверняка имеет огромное значение для всех нас. Возможно, это единственный раз за пять веков, когда имеющий абсолютную власть член самого Совета Объединенных Миров лично приезжает, на Землю. Скажи мне, сможет ли Пар-Хаворлем купить Синворета?

Тоулер заколебался, Риварс налил ему вина, и переводчик машинально выпил.

— Вы, конечно, понимаете, — сказал он после долгой паузы, — если Синворет обнаружит, что в действительности происходит на Земле, Пар-Хаворлему конец. Несомненно, справедливость бы восторжествовала, и жизнь наших людей пришла бы в норму. Я верю, что Синворет, который бескорыстен и занимает высокую должность, неподкупен. И, думаю, Пар-Хаворлем знает, что его нельзя подкупить. Отсюда эта двухлетняя подготовка.

Вождь встал, перевернув стул. Со сверкающими глазами кружил он по шалашу, ударяя кулаком в ладонь.

— Значит, мы все-таки пробьемся, Тоулер! Все наши жертвы не напрасны. Если мы не сможем познакомить этого честного нула с настоящим положением, значит, мы не заслуживаем даже тени свободы.

До этой минуты они оба были едины — двое мужчин с одинаковыми желаниями. Напряжение, ночь, шепот охранников на улице, ужин, остывший на столе, все забылось, пока Тоулер разговаривал с вождем, в которого все безгранично верили. Наконец-то он почувствовал, что оказался в центре всего, рядом с правдой.

И вдруг, после триумфальных слов Риварса, вера Тоулера раскололась сверху донизу. Он оказался на краю пропасти, сомнений и уверен был лишь в одном: Риварс слишком наивен.

Понять это было нетрудно: Риварс был солдатом, вождем. Он знал методы солдат и тактику генералов, ему был хорошо известен вкус борьбы, но он совершенно не понимал интриги дипломатов.

Тоулер же был вынужден жить среди дипломатов.

Он знал, что взятка — лишь один из видов оружия в арсенале Пар-Хаворлема, и догадывался, что губернатору известно не менее дюжины способов обеспечить молчание Синворета.