Глаза Марны сверкнули.

— Если бы я могла взять с собой оружие… Но в лифте есть контрольная аппаратура, магнитные детекторы и флуороскопы.

— Даже имея нож, ты не смогла бы нанести ему смертельного удара, — вздохнул Гарри. — А кроме того, даже если он не может двигаться, руки у него должны быть необычайно сильны.

— Возможно, есть один способ, — сказал Пирс. — Если нам удастся найти листок бумаги, Кристофер тебе напишет.

Невеста ждала у дверей лифта, одетая в белое атласное платье и серебристые кружева, наброшенные на голову, как фата. Перед экраном в салон в большом коричневом кресле сидел Пирс, о его костлявое колено, полулежа на полу, опирался Кристофер.

Экран осветился, и на нем появился Вивер, скалясь в улыбке бога-идиота.

— Ты нетерпелива, Марна. Я рад, что ты хочешь броситься в объятия своего возлюбленного. Вот моя свадебная карета…

С тихим шипением открылась дверь лифта, невеста вошла в кабину. Когда дверь закрылась, Пирс встал, чуть отодвинув в сторону Кристофера, и сказал:

— Ты ищешь бессмертие, Вивер, и думаешь, что получил его. Но все, чего ты добился, это смерть при жизни. Я покажу тебе настоящее бессмертие.

Кабина лифта двинулась вниз, опускаясь под аккомпанемент свадебного марша из «Лоэнгрина». Детекторы обыскали невесту и не нашли ничего металлического. Лифт начал тормозить. Когда он остановился, дверь мгновение оставалась заперта, потом со скрежетом открылась.

Вонь разложения заполнила кабину. В первый момент невеста резко отпрянула, однако потом вышла из кабины. Когда-то комната эта была чудом техники — нержавеющая стальная матка. Комната, немногим большая, чем гигантский пневматический матрац, находящийся в центре, была полностью автоматизирована. Термостаты поддерживали в ней температуру на уровне теплоты человеческого тела. Пища поступала без участия человека по трубам прямо из кухни. Под самыми стенами размещались мусоросборники, водяные опрыскиватели должны были смывать грязь и отходы, а душ, находящийся наверху, должен был обмывать лежащее на матраце существо. Рядом стоял пульт управления, напоминающий пульт гигантского органа с десятками тысяч клавиш и кнопок. Прямо над матрацем в потолок был вмонтирован экран.

Несколько лет назад, видимо, в результате каких-то мелких повреждений в земной коре, лопнули трубы, подводящие воду. Опрыскиватель перестал действовать, а обитатель этой комнаты либо боялся, что враги узнают об убежище, либо его больше не заботила чистота.

Пол покрывали разлагающиеся продукты, банки, коробки и другой мусор.

Когда невеста вошла в комнату, во все стороны разбежались стаи тараканов, испуганных ее появлением. Мыши торопливо бросились в норы.

Невеста приподняла длинное платье из белого атласа повыше и сняла тонкую нейлоновую веревку, обмотанную вокруг пояса На конце ее была сделана петля, и она встряхнула веревку так, что петля повисла свободно.

Вивер смотрел на экран словно в гипнотическом трансе, а Пирс говорил:

— Старение — это болезнь не тела, а психики. Разум начинает уставать, и это приводит к смерти тела. Своей сопротивляемостью смерти Картрайты лишь наполовину обязаны крови, остальное — их непреклонная воля к жизни.

Тебе сто пятьдесят три года. Я ухаживал за твоим отцом, умершим до твоего появления на свет — сам того не зная, я сделал ему переливание крови Маршалла Картрайта.

— Значит, тебе… — прошептал Вивер, и голос его больше не напоминал голоса бога.

— Почти двести лет, — ответил Пирс. Голос его стал глубже и сильнее — это был уже не шепот. — Безо всякого переливания крови Картрайтов или эликсиров жизни разум может добиться контроля над нервной системой, над каждой клеткой, производящей кровь, и над телом.

Невеста склонила голову, чтобы увидеть экран на потолке. Пирс выглядел как-то странно. Он был выше, ноги его стали прямыми и мускулистыми. Пока невеста смотрела, под кожей Пирса начали развиваться мускулы и жировая ткань, укрепляя ее, разглаживая морщины. Кости лица покрыла свежая кожа, шелковистые белые волосы потемнели и стали гуще.

— Тебя удивляет, почему я был стар, — звучным голосом произнес Пирс. — Потому что знание это нельзя использовать только для себя. Его получают отдавая, а не беря.

Его ввалившиеся глаза заполнились плотью, посветлели и открылись. Пирс взглянул на Вивера — высокий, сильный и прямой — ему нельзя было дать более тридцати. Лицо его выражало силу, но силу, находящуюся под контролем. Вивер отпрянул.

Глаза его полезли из орбит, и он повернул голову в сторону невесты. Гарри сбросил фату и раскрутил веревку, держа ее двумя пальцами. Первый бросок должен быть точным, для второго может не оказаться времени. Его пальцы хирурга были подвижны, но он никогда не бросал лассо. Кристофер объяснил ему, как это делать, но у Гарри не было возможности хотя бы для одного тренировочного броска.

Если он окажется в пределах досягаемости этих могучих рук, они раздавят его.

Ошеломленный Вивер поднял голову, и рука его устремилась к пульту. Гарри бросил лассо, и петля захлестнула шею губернатора.

Несколько раз обернув веревку вокруг руки, Гарри сильно потянул за нее, а Вивер рванулся назад, затягивая петлю еще сильнее. Тонкая веревка полностью исчезла в складках жира, пальцы Вивера дергали ее, разрывая кожу, тело его металось на матраце.

«У меня на крючке Бессмертный, — мелькнула у Гарри безумная мысль, — большой белый кит, который хочет освободиться и жить вечно, плескаться в этих пневматических волнах». Все это было как кошмарный, невероятный сон.

Страшным усилием Вивер сумел перевернуться, встал на четвереньки и принялся тянуть лассо, подтягивая к себе Гарри. Глаза его вылазили из орбит.

Гарри уперся каблуками в пол. Вивер поднялся, как выскакивающий из воды кит, и стоял бесформенный и ужасный, лицо его краснело все больше. Наконец сердце не выдержало, тело вдруг обмякло и упало вновь на матрац, на котором провело почти три четверти века.

Гарри машинально снял веревку с ладони; она глубоко врезалась в тело, и из раны сочилась кровь. Отбросив шнур, он не почувствовал ничего. Потом закрыл глаза и задрожал всем телом.

В себя его привел голос Марны:

— Гарри! — звала она. — Что с тобой? Гарри, ну, пожалуйста, отзовись!

Он глубоко вздохнул.

— Да, да, все в порядке.

— Подойди к пульту, — сказал молодой человек, бывший когда-то Пирсом. — Нужно найти нужные кнопки и освободить мать и бабушку Марны. А потом поскорее убираться отсюда. Маршалл Картрайт ждет снаружи и, сдается мне, начинает беспокоиться.

Гарри кивнул, но не двигался с места. Придется собрать всю отвагу, чтобы выйти в мир, где бессмертие становится фактом, а не просто мечтой.

Ему придется освоиться с этими и вытекающими отсюда проблемами. Проблемами, превосходящими его воображение.

Гарри шагнул вперед и начал поиски.

_{Перевод с англ. Н. Гузнинова}

На одной из башен пустующего ныне марсианского космодрома висит набитый стружками скафандр.

Никто не знает, кто повесил его и что хотел этим сказать. Может, это было просто пугало, предупреждающее всех, идущих за нами следом?

А может, просто символ человеческого присутствия, как инициалы, вырезанные на стене великолепного древнего здания и словно говорящие: «Я слишком глуп, чтобы творить, но уничтожить могу. И вот свидетельство этому».

А может, это было символическое убийство: выражение чувства вины, такой огромной, что человек совершил экзекуцию над самим собой на месте преступления.

Капитан Лейтон увидел куклу в день нашего отлета. Первым его желанием было приказать немедленно снять ее и найти виновного. Однако гнев его угас, прежде чем были произнесены слова приказа.