Меня провели наверх, в комнату для гостей, сказав, что родители Брека приедут только к ужину, так что я могу немного отдохнуть. Я сидел, разглядывая роскошное убранство, и теперь, видя этот дом и живущих в нем людей, начинал понимать, почему Уолтер безумствовал там больше, чем мы. Он был неплохой парень, но порывистый и наверняка несколько избалованный. Ему труднее было выносить военную дисциплину.

С ужасом думал я о приближающемся ужине. Когда я взглянул в окно на бассейн и теннисный корт, мне пришло в голову, что, вероятно, никто ими не пользуется с тех пор, как не стало Уолтера. Странно, что парень из такого дома полетел на Марс и дал себя там убить.

«Командование Экспедиции с прискорбием сообщает, что ваш сын был застрелен, как собака…»

Разумеется, такой телеграммы они не получили. Но что же им написали? Жаль, что я не успел этого узнать.

Черт возьми, почему все эти люди не хотят оставить меня в покое? Из-за них все вновь предстало передо мной.

Психиатры велели мне не думать об этом, но как это сделать?

Может, самое лучшее — сказать им правду. В конце концов, не один Уолтер спятил. За последние тяжелые месяцы многие парни говорили такое.

ТРЕТЬЯ ЭКСПЕДИЦИЯ НЕ ПРИЛЕТИТ!

МЫ ЗАПЕРТЫ ЗДЕСЬ, А ИМ НА НАС НАПЛЕВАТЬ, И ОНИ ВОВСЕ НЕ СОБИРАЮТСЯ УВОЗИТЬ НАС ОТСЮДА!

К этому сводились все разговоры, это слышалось повсюду. Трудно винить парней: четверть из нас умерли от марсианской болезни, ряд надгробий все выше поднимался по склону долины, пайки становились все меньше, лекарства кончились, все кончилось. Мы непрестанно следили за небом, высматривая ракеты, а те все не прилетали.

На Земле возникли какие-то трудности, объяснил нам полковник Николе, принявший командование после смерти генерала Райена. Произошла некоторая задержка, но уже скоро ракеты отправятся в путь и привезут нам смену. Нам нужно лишь потерпеть немного.

Мы изо всех сил терпели — ив этих стараниях проходило время. По ночам мы сидели во времянках, слушали Лассена, уже давно лежавшего на нарах, а вокруг нашего маленького лагеря хохотали и завывали демоны ветра и холода.

— Черт возьми, раз они не прилетают, почему нам самим не отправиться на Землю? — сказал Уолтер. — У нас есть еще четыре ракеты, все в них поместятся.

Всегда серьезное лицо Брека стало совсем мрачным.

— Слушай, Уолтер, и без тебя слишком много этой болтовни. Замолчи.

— Тебя это удивляет? Мы не герои из детских сказок, и если на Земле о нас забыли, почему мы должны сидеть со сложенными руками и ждать неизвестно чего?

— Мы должны ждать. Третья Экспедиция наверняка прилетит.

Я всегда считал, что ничего не случилось бы, не будь той ложной тревоги, которая перевернула весь лагерь вверх дном. Отовсюду неслись крики:

— Прилетела Третья! Ракеты сели на западной стороне Скального Ребра!

Но, добежав туда, они обнаружили, что это были не садящиеся ракеты, а метеоритный дождь.

Думаю, во всем виновато разочарование, хотя наверняка не знаю, поскольку в тот день меня свалила с ног марсианская болезнь. Пол подскочил и ударил меня по голове: в себя я пришел на нарах, кто-то делал мне укол, голова у меня раздулась, словно шар. Я не терял сознания, поскольку болезнь протекала в легкой форме, но все равно видел все словно в тумане и ничего не знал о готовящемся бунте, пока однажды не увидел над собой Брека с пистолетом на поясе и с повязкой жандарма.

Когда я спросил его, что случилось, он ответил, что в последнее время идет столько разговоров о захвате четырех ракет и возвращении на Землю, что силы жандармерии удвоены, а Николс сделал всем серьезное предупреждение.

— Уолтер? — спросил я, и Брек кивнул.

— Он главарь, и его ждет трибунал. Чертов идиот!

— Ничего не понимаю, ведь Уолтер храбр и умен, ты же сам знаешь, — сказал я.

— Да, но он плохо переносит дисциплину. Он всегда плохо ее переносил, а сейчас, когда стало тяжело, и вовсе спятил. До свидания, Френк.

Я увидел его еще раз, но при совершенно неожиданных обстоятельствах. Это было в тот день, когда мы услышали далекие звуки выстрелов, потом завыла сирена, началась суматоха, сорвались куда-то транспортеры. Когда я сполз с нар и вышел наружу, все бежали в сторону ракет, и какой-то капрал крикнул мне с джипа:

— Началось! Эти чертовы идиоты украли оружие и пытались занять ракеты, хотели заставить экипажи увезти их на Землю!

Я до сих пор помню чудовищные скачки джипа, который вез нас туда, группу мужчин, крутившихся на фоне ракет среди чего-то, лежащего на земле, и майора Вейлера, хриплым голосом выкрикивающего приказы.

Как оказалось, на земле лежали семь или восемь мужчин — в большинстве мертвых. Уолтер получил пулю прямо в сердце. Позднее я узнал, что он шел впереди и был убит первым.

Один из жандармов тоже погиб, а второй лежал, согнувшись пополам, с красным пятном на мундире — это был Брек.

— Да ведь это Джерген, — сказал капрал, — командир вашего отделения!

— Да, это он, — ответил я. Странно, как вязнут в горле слова, когда обрушивается удар, можно выдавить лишь что-то вроде «да, это он».

Брек умер ночью, не приходя в сознание. Из всего Четырнадцатого отделения нас осталось пятеро, в том числе больной я и умирающий Лассен.

Ясно, почему Верховное Командование держало все это в глубокой тайне. То-то была бы реклама будущим экспедициям на Марс, если бы стало известно, что члены Второй Экспедиции сломались и дошли до такого. Естественно, что нам приказали держать язык за зубами. Да мы и сами не имели ни малейшего желания говорить об этом.

Однако теперь это ставило меня в глупое положение, чертовски глупое. Вот-вот предстояло встретиться с родителями Брека и Уолтера, которые наверняка начнут выпытывать, как погибли их сыновья. Мог ли я сказать им «Ваши сыновья, вероятно, убили друг друга»? А если не это, то что же? Я знал, что Верховное Командование назвало эти жертвы «случайными смертями», и теперь мне нужно было выдумать этот случай.

Смеркалось, и мне пришлось спуститься вниз, где уже ждали родители Брека. Мистер Джерген, высокий костлявый мужчина с сосредоточенными голубыми глазами, как у Брека, был по профессии столяр. Он говорил мало, но его жена, невысокая хрупкая женщина, говорила за них обоих.

Она сказала, что я выгляжу совсем как на фотографиях, которые Брек послал домой с тренировочной базы. Сказала, что у них есть еще три дочери, две замужем, одна живет в Милуоки, а другая на побережье. Сказала, что дала Бреку имя в честь героя Роберта Льюиса Стивенсона,[7] а я ответил, что знаю эту книжку, читал ее в школе.

— Это красивое имя, — добавил я.

Она взглянула на меня прояснившимся взглядом и признала:

— Да, красивое.

Ужин был роскошный. На стол подавала горничная. Они подумали обо всем, чего я мог захотеть, и все было лучшего качества, но я не чувствовал вкуса еды.

А потом все перешли в большой салон, и я понял, что теперь моя очередь. Я спросил, знают ли они какие-либо подробности происшествия, и мистер Миллис ответил, что им сообщили только, будто то была «случайная смерть».

Тем лучше, это облегчало мне задачу. Я сидел напротив четверых смотревших на меня людей и на ходу выдумывал.

— Это был один из тех случаев, — начал я, — которые случаются раз в миллионы лет. Понимаете, господа, на Марс падает гораздо больше метеоритов, чем сюда, а поскольку воздух там более разрежен, они не успевают сгореть. Один из таких метеоритов ударил в бок топливного бункера и взорвал несколько малых емкостей. Я тогда лежал больной и сам ничего не видел, но мне потом все рассказали.

Они сидели почти не дыша, а я продолжал свою историю.

— Взрыв оглушил двух парней, и они сгорели бы, не помоги им другие с пенными огнетушителями. Удалось отсечь огонь от больших емкостей, но взорвалась еще одна из малых, и Брек с Уолтером, бывшие в группе спасателей, погибли на месте.

Когда я закончил, мне показалось, что сказочка получилась слишком наивной и они мне не поверят, но никто ничего не сказал, только через некоторое время мистер Миллис вздохнул и произнес: