Фэйт изучила, как камень был вырезан в виде головы Феникса наверху; как мастерство было одновременно жёстким и мягким, закрученные каменные перья обнимали иллюзию крыльев на спине. Её ноги двигались, пока разум блуждал, забыв о кузене, забыв о комнате, пока она просто любовалась силой, что звала её.

Поднимаясь по ступеням, её сердцебиение замедлялось, пока она не стояла прямо перед могущественным Файрстоунским Троном. Она не остановилась, обойдя кресло, чтобы обнаружить то, что, как она верила, найдёт по неровной скульптуре, мельком увиденной снизу. Задняя часть вырезанного кресла оживила весь образ Жар-Птицы. Не гладко вырезанный; он был жёстким и угловатым, добавляя смертоносную грань изображению. Острые камни изливались сзади, словно распускание хвостовых перьев, которые Фэйт видела раньше в реальной, огненной жизни.

Завершив полный круг, она протянула руку. Камень излучал лёгкое тепло, в то время как дневной свет сверкал его багровым оттенком. Затем она обратилась к Малину, который всё ещё наблюдал за ней снизу, отвечая на его попытку поколебать её нервы.

«Я уже забрала».

Их взгляды скрестились. Вызов. Неповиновение. Битва, которая была далека от завершения.

«Надеюсь, вы двое ладите».

Вмешательство Агалхора привлекло внимание их обоих, рассеивая напряжение, будто это была их тайная битва.

«Конечно, — сладко сказал Малин, сложив руки за спиной. — Мы как раз обсуждали историю легендарного трона Райенелл. Кажется, нашей принцессе многому нужно научиться. Нам следует обеспечить ежедневные уроки. Вместе с этикетом, который нуждается в доработке для предстоящих празднеств».

Фэйт слышала каждое предложение лишь как ещё одну возможность перегрузить её и как ещё больше времени, проведённого в разлуке с Рейланом. Но она ничего не могла поделать, кроме как согласиться с ним, если она когда-либо собиралась соответствовать стандартам фэйской знати.

«Это могло бы быть выгодно для тебя, Фэйт. Если ты того пожелаешь».

Агалхор остановился у подножия ступеней, и ладони Фэйт вспотели, когда она осознала, что стоит выше него. Она задумалась, придал ли он этому какое-то значение.

«У меня были схожие мысли», — согласилась она.

Не было, и она прокляла себя за это.

Агалхор протянул руку к плечу Малина. Ничто, кроме отцовской любви, не согревало его лицо, но Фэйт вздрогнула от прикосновения, оценивая, не её ли неприязнь к кузену заставляет видеть улыбку Малина, скрывающую холодную ненависть. «Она могла бы многому научиться у тебя, сын. Ты должен рассказать ей о времени, проведённом в Лейкларии во втором веке. Это действительно великолепный большой остров, и мы когда-то были близкими союзниками до трагедии, постигшей королеву».

Его упоминание о королевстве вызвало отдалённое воспоминание. О ребёнке, которого королева потеряла, о котором Ник как-то рассказывал ей. Челюсть Малина дёрнулась. Его плечи напряглись, как кулаки, сжатые за спиной, и она могла списать это лишь на его нежелание *сближаться*, как того поощрял её отец. Фэйт не выносила выраженной им надежды, зная, что она никогда не сбудется. Даже если она будет править, а Малин останется в совете, она не верила, что её кузен когда-либо отпустит свою обиду настолько, чтобы полюбить её.

«Я с нетерпением жду, чтобы научить её всему, что знаю», — напряжённо ответил Малин. Агалхор не почувствовал лжи, но Фэйт похолодела от неё. «Мне нужно кое-что сделать», — объявил он, слегка склонив голову в прощании, прежде чем бросить Фэйт последний дерзкий взгляд и уйти.

Только тогда Агалхор поднялся по ступеням, чтобы встать на один уровень с ней, оценивая величественный трон. «Признаюсь, я сидел на нём нечасто. Он ужасно неудобный».

Фэйт тихо рассмеялась. «Он прекрасен».

«Его создал Матеус с помощью Атериуса».

Голова Фэйт резко повернулась к нему, сердце пропустило удар при упоминании. «Атериус был в этом зале?»

Вибрации от смеха короля покалывали её кончики пальцев. «Ты видела её — как ты думаешь, могла ли она разгуливать по нашим залам со своими размерами?»

Щёки Фэйт вспыхнули, но её губы искривила улыбка от поддразнивания.

Пение стали прозвучало, привлекая её глаза к великолепнейшему клинку. Перекрестье веером расходилось, словно два золотых крыла, а навершие сияло ослепительным рубином в форме глаза. Он протянул его ей, и Фэйт уставилась на него в изумлении.

«Меч Пламени принадлежал Матеусу», — объяснил он.

Ладони Фэйт стали влажными при мысли о том, чтобы держать такой древний меч, но под нетерпеливым взглядом короля она протянула дрожащую руку. Проверив вес, она обнаружила, что он тяжелее её собственного. Фэйт провела вниманием по металлу — не обычная сталь и не Нилтэйн. «Файрстоун?» — предположила она, любуясь багровыми отсветами на тёмном металле.

«Да, но есть кое-что, что ты должна знать о том, как Фениксы используют свой огонь». Агалхор замолчал, и Фэйт поняла, что он расширяет свои чувства, чтобы убедиться, что никто не подслушивает их разговор. «Горы, что окружают нас, действительно опалены багрянцем от Фениксов, пролетавших над ними веками. Но те, кто был связан с Фениксом, делили больше, чем телепатическую связь. Говорят, фэйри могли управлять Фениксфаером, но только если их связанный добровольно делился им, что делало их смертоносными партнёрами в любой атаке. Но был один способ навсегда запечатлеть что-либо силой Феникса». Его плечи расправились, внимание мелькало между ней и мечом. «То, что ты держишь, — это меч, выкованный из углей Фениксфаера. Не просто тронутый, чтобы придать ему цвет, как этот трон; это оружие, которое, как говорят, способно победить любого врага».

Её рот открылся от изумления, когда она осознала, что держит, возможно, самое ценное оружие на континенте. Но когда Фэйт посмотрела вниз, она издала вздох, отступила назад и чуть не уронила меч. Её запястье закололо, тепло исходило от яркого пламени на её амулете, обволакивая каждый палец, снова оживляя камень в мече.

«У Феникса два глаза», — сказал Агалхор, заворожённый.

«Ты всё это время знал?» — выдохнула Фэйт, не в силах оторвать взгляд от двойных вспышек.

«Да. Глаза Феникса всегда найдут друг друга».

Лицо Фэйт исказилось от переполнявших её чувств — от той меры безопасности, которую он обеспечил ей, если она когда-либо потеряется.

«Ты использовал его, да? Во время своего похода... был момент, когда камень в мече вспыхнул. Боги, я чуть не отправил воинов за тобой в страхе за то, что это могло означать. Сначала это было похоже на эхо страха, горячее и ослепительное, но затем оно уменьшилось, и хотя для любого другого это прозвучало бы как безумие, я не могу объяснить, как я понял, что твой страх сменился *принятием*. Что ты больше не использовала глаз как защиту, а как *слияние*».

Агалхор был прав. Объяснить всё, что он жутко знал через двойной глаз, казалось бы невозможным.

«Я рада», — прошептала Фэйт. У неё не было больше слов, чтобы выразить, насколько она благодарна. Её нос защекотало от осознания, что он был там с ней, чтобы встретить Жар-Птицу. Что в некотором смысле он тоже сделал этот прыжок, и, возможно, эхо его веры пробилось достаточно, чтобы дать ей ту смелость в тот момент.

«Я никому об этом не говорил, Фэйт». Голос Агалхора понизился, в нём звучала эмоция, которую она не могла определить. «Твоё присутствие здесь поставило для меня многие вещи в перспективу. Ты освободила меня, так сказать. Я надеюсь отойти от власти, как только ты будешь готова. Может, через несколько десятилетий, может, через век. Сначала это покажется тебе долгим, но не сравни с теми многими годами, что теперь лежат перед тобой, и я хочу иметь возможность наблюдать, как ты растешь. Видеть тебя сидящей на этом троне».

Фэйт моргнула, отгоняя покалывание в глазах. Эта мысль пугала её, но гордость, которой он окутал её, делала её незначительной. Её принятие вырвалось с её полуоткрытых губ так тихо, но уверенно.

«Я тоже этого хочу».