Отпустив её руку, Ник вместо этого прислонился к высокой спинке трона. — Я собрал вас всех здесь, чтобы увидеть, как свершится правосудие. — Наконец он обратился к напряжению. — Не секрет, что среди нас был предатель — тот, кто не так давно совершил покушение на мою жизнь.

Как раз тогда по залу прокатились рыдания, звук сопровождался шагами и шарканьем, когда стражи ввели Самару в комнату. Несмотря на ярость, которая всегда будет жить в ней за то, что та попыталась совершить, Тория не была настолько бессердечной, чтобы оставаться равнодушной к уязвимому состоянию Самары. Она не получала удовольствия от унижения фэйри, но за серьёзность её преступления приговор должен был быть публичным.

Самару поставили на колени перед ними. Тория не показала внешне своего сочувствия.

— Это твой последний шанс признаться в чём-либо, что может повлиять на твоё наказание, — сказал Ник, протягивая спасательный круг.

Если бы она призналась, что была пешкой, это открыло бы путь для расследования и, возможно, даже пощадило бы её жизнь, если бы её заявления могли быть доказаны. Тория не питала на неё надежды.

— Нет, — тихо всхлипнула она.

— Говори громче.

— Я действовала по своей собственной воле, — резко сказала она.

Тория почувствовала растущее возмущение Ника, когда он оттолкнулся от трона. — Почему? — потребовала она. — Что ты могла получить от нападения на своего короля?

— Он не мой король.

Возгласы вырвались из толпы.

— И ты не моя королева.

— Ты облегчаешь мне задачу, Самара, — протянул Ник, невозмутимый её словами. — Я собираю всех этих людей для суда, ожидая, что ты будешь умолять о своей жизни, но вот мы здесь. Осталась лишь одна мера. Не согласна ли ты, любимая?

Тория бросила один взгляд на Зариуса просто из любопытства, чтобы увидеть, предложит ли он какой-либо протест, какую-либо эмоцию, чтобы показать, что он когда-либо заботился о её жизни так, как она заботилась о его. Она не нашла ничего, кроме холодного и жестокого взгляда триумфа. Он наблюдал, как Ник приводит в исполнение именно тот конец, на который он надеялся, манипулируя ею, чтобы убить его.

— Покушение на мою жизнь — это измена высшей формы, и не может быть более справедливого наказания, чем лишить тебя твоей. Самара Каллтеган, наш приговор — смерть.

— Вы не можете этого сделать! — прогремел мужской голос из толпы.

— Отец, — всхлипнула Самара, обернувшись, чтобы увидеть его, но стражи схватили её за плечи, пригвоздив вперёд.

Тория знала о политическом волнении, которое это вызовет. Каллтеганы были семьёй, приносившей большое богатство в королевство своей торговлей. Как они и надеялись, Зариус прошёл через толпу к обеспокоенному лорду. Как бы Ник ни презирал этот факт, Зариус был единственным, кого он считал способным сохранить мир с семьёй, как бы ему ни приходилось ими манипулировать.

Смерть Самары была выгодой Зариуса.

— Однако я предоставлю тебе выбор, — продолжил Ник, когда волнение улеглось. — Из уважения к твоей семье твоя смерть не будет публичной. Тебе будет комфортно, и ты можешь выбрать, как это произойдёт.

Её плач стал беззвучным. Она уставилась в пол, но слегка кивнула, принимая свою судьбу.

— Отведите её обратно, — приказал Ник.

Тория отвела взгляд, пока Самару уводили. Кто-то, кто когда-то был фэйри высокого уважения и больших перспектив, был использован и выброшен, и Тория никогда не питала большего отвращения к лорду Зариусу. Её ногти болезненно впились в подлокотник кресла, пока рука Ника не обхватила её, и она подняла взгляд, чтобы найти его понимающее выражение, которое также содержало ярость и смятение.

— Ты выглядишь прекрасно, — сказал он ей в разум.

Тория слабо улыбнулась, несмотря ни на что, и будто ему было всё равно на комнату, полную зрителей, пальцы Ника коснулись её подбородка.

— И могущественно. И так, будто ты была предназначена быть моей, по тому, как идеально ты занимаешь этот трон. Я рад, что весь двор получает первый взгляд на твоё долгое правление здесь, Тория Сильвернайт.

ГЛАВА 22

Зайанна

Её камера была не так уж плоха. Ни кровати, но приличное количество сена. Даже было маленькое окно, через которое она наблюдала, как день сменяется ночью уже три раза. Зайанну запирали в куда худших условиях на куда более долгие сроки. Её не беспокоила их идея заключения. Даже еда была щедрой для опасной пленницы. Учитывая, что она убивала в их стенах, ей было интересно, почему они утруждают себя кормить её чем-то большим, чем достаточно, чтобы едва поддерживать её жизнь.

Тишина составляла ей компанию, как старый друг. Зайанна проводила дни, тренируя свой разум отстраняться ото всего, как она делала раньше. Это было легко, когда её желания редко знали свет дня в любом случае. Как справляться ни с чем? Легко, когда она слишком хорошо знала каменное ложе.

Она не боялась того, что они сделают с ней ради какой-либо информации, которую надеются получить. Они были бы дураками, не попытавшись. Всё, что она могла сделать, — это наслаждаться тем, как они пытаются сломать того, кто был разбит слишком много раз, чтобы поддаться физическим пыткам.

Они забрали её меч, плюс множество кинжалов, которые она носила. Они забрали шпильки из её волос, оставив её косу раздражающе свободной, толстые пряди вокруг лица. Они забрали её плащ и сняли любую одежду, украшенную металлическими пряжками, оставив её в облегающей чёрной майке и штанах. Они могли оставить её дрожать по ночам, но стражник расстегнул одно запястье достаточно долго, чтобы она накинула чёрный свитер оверсайз.

При звуке чьего-то приближения Зайанна остановила свои расчётливые шаги.

— Чему я обязана удовольствием, генерал? — протянула она, лениво опустив глаза со звёзд, которые считала через окно.

Рейлан был один. Расширяя чувства, она могла сказать, что он отпустил стражей в зале тоже. Зайанна откинулась на дальнюю стену, наблюдая, как он молча обдумывает свои слова.

— Когда ты покинула храм... — Рейлан замолчал, оставив паузу. Взгляд, которым они обменялись, совпал с мыслью, но вызвал непокорность. Когда она смотрела на него, всё, что могла слышать Зайанна, было его леденящее обещание покончить с ней за причинение вреда Фэйт. Частица того смертельного взгляда оставалась, делая его нестабильной и реальной угрозой.

Железные прутья между ними были не лучше стекла.

— Ты сказала...

— Я знаю, что сказала, — перебила она.

— Что ты имела в виду?

Зайанна выпрямила голову и изогнула бровь. Она ни на секунду не верила, что Рейлан не знает. Он хотел, чтобы она признала, что знает тоже. Зайанна держала против него одну вещь, и будь она проклята, если позволит этому уйти.

— Скажи ты мне.

Его рука поднялась, чтобы обхватить прут, его пронзительные синие глаза наполнялись свежей яростью под его тщательным контролем. — Где Маверик?

Эти три слова послали холод по каждому позвонку её позвоночника, прежде чем рассыпаться по коже, каждое произнесённое с местью. За то, что сделал Маверик, и за то, что Рейлану пришлось стать свидетелем самого непростительного преступления. Генерал хранил нечто, что могло быть улажено только одним.

Смертью.

— Я не его смотрительница.

Зайанне не следовало бы заботиться о томном ублюдке. И всё же мысль о его пересечении с путём генерала сжала её желудок.

— Очень на это похоже, — прорычал Рейлан. — Это ты велела ему прийти в храм? По твоему приказу он...

— Нет. — Она ничего ему не была должна, но хотела выжить. Её молчание о действиях Маверика могло высвободить тьму, которую она не хотела испытывать в генерале. Редко она оставалась столь неопределённой в том, на что кто-то мог быть способен. — Я не ожидала, что он последует за мной.

— Ты пощадила бы её. — Рейлан пытался понять, зачем ей было упускать такую возможность.

Зайанна оставалась молчаливой, всё ещё в смятении из-за собственной глупости в тот момент.