«Тебя не было несколько недель».

«Мне запретили видеться с тобой».

«Тогда тебе не следовало быть здесь».

«Ему никогда не следовало лезть в твои мысли», — прорычал он.

Его гнев ошеломил ее. Она ждала подвоха, но его ярость была направлена не на нее.

«Тебе не следует заботиться».

«Я не могу остановиться, — признался он, резкие черты его лица смягчились до чего-то гораздо более нежного. Его рука на ее шее медленно переместилась вокруг ее затылка. — Я разваливаюсь из-за тебя. Уничтожен тобой. Я не могу этого вынести».

«Я ничего не сделала».

«Тебе и *не нужно*», — выговорил он сквозь зубы. Но затем его лоб сморщился от боли, прежде чем опуститься на ее. «Я хочу убить тебя, потому что единственный способ обрести покой — это знать, что я не могу *найти* тебя. Затем, так же быстро, как я представляю эту возможность, я хочу последовать прямо за тобой».

Жар скопился, и она сглотнула.

«Я думала, ты умен, командир», — прошептала она.

Что-то дикое вспыхнуло в его глазах, когда он отстранился, его пальцы вплетались в ее волосы, но не болезненно. «Я не хочу быть умным с тобой. Я хочу быть безрассудным и дерзким, и я хочу, чтобы ты сопротивлялась мне на каждом шагу, потому что ничто не заставляет чувствовать себя более живым, чем это». — Его нос коснулся ее скулы, дыхание пронеслось мимо уха. «Ты тоже это чувствуешь».

Ответ нахлынул слишком быстро, слишком уверенно, чтобы она могла с ним бороться. Согласие, которое подсознательно изогнуло ее тело в его. Она не хотела выскальзывать из-под его защиты, хотя и могла.

Она ничего не сказала. Ничего не сделала.

«Я хочу быть последним, — продолжил Кайлир низким, хриплым шепотом, — кто когда-либо прикоснется к тебе». — Грубые пальцы скользнули по ее бедрам, под свитер, коснувшись голой кожи. Губы Зайанны приоткрылись от теплых вибраций. «Кто когда-либо доставит тебе удовольствие». — Вверх по ребрам, и она не хотела, чтобы он останавливался, но он замер под изгибом ее груди, его большой палец провел между ними. «Ты не представляешь, как сильно это заставляет меня ненавидеть тебя».

«Тогда у тебя есть ответ. Убей меня, Кайлир».

Это был вызов попробовать.

Его глаза сузились, затем что-то в нем отпустило последнюю привязь контроля. *«Боги*, ты невыносима. Изысканно, карающе невыносима».

Губы Кайлира врезались в ее, его тело слилось с ее о стену, сразу же вытянув стон, и, когда она открыла рот, его язык проскользнул внутрь. Она распуталась, она взорвалась, чувствуя тепло, что росло от его прикосновения; безумие, что реагировало на его вкус. Стало прекрасным чудом, как все, что мучило ее дни, заставляло строить планы мести им всем, рассеялось ради него. В тот момент ее заботило только то, что он давал ей.

Она не должна была так чувствовать. Он был всего лишь одним мужчиной. Тем, кто терзал и пытал ее разум, но также давал ему передышку. Тем, кого она презирала, врагом, но который стал присутствием, в котором она не хотела признаваться, что нуждается.

Кайлир отпустил ее цепи. Ее руки упали ему на плечи, но все еще связанные, она не могла вплести их в его каштановые локоны, как отчаянно хотела все эти месяцы. Его высокое, мускулистое телосложение заставляло ее чувствовать себя такой маленькой, но это подпитывало ее похоть. Она хотела ощутить каждый изгиб его тела, но была неспособна ни на что, кроме капитуляции.

Его большие руки обхватили ее бедра, и ее ноги обвили его. Угол, его широкое тело — она цеплялась за него, словно он мог защитить ее от мира и окутать блаженством навечно. Зайанна целовала его, словно была не более чем темной фейри с пылающей страстью. Не имело значения, кем она была — цвет ее крови, то, что она могла раскрыть крылья, что она всегда будет его врагом и их никогда не примут за пределами этой камеры. Это не имело значения, но Кайлир заслуживал лучшего. Она не ожидала развить к нему чувства, заманивая его прямо в свою ловушку.

Она определенно не ожидала влюбиться *вместе* с ним.

Любовь была непостоянной вещью, мастером обмана. Могучей силой с безмолвной ловушкой. Зайанна не хотела верить, что начало такой жестокой привязанности начало пробираться сквозь ее защиту. Она хотела отрицать, чувствовать похоть, но не хрупкие эмоции, пытавшиеся опутать ее.

И все же она устала бороться. Так устала от войны в своем разуме, которая никогда не заканчивалась.

Ее глаза... они горели. Горячо и с таким далеким чувством, что когда слеза упала, она всхлипнула. Она заслуживала почувствовать ее жалкую боль.

Кайлир вышел из поцелуя, его лоб остался на ее, пока он тяжело дышал, держа одну из ее щек своей мозолистой ладонью. Ладонью, которая познала жестокость, как и ее, но которая нанесла ее куда больше взамен. Подушечка его большого пальца стерла предательство того, что она заботилась. О нем.

Она позволила себе заботиться, и это вырезало новую пустоту, которая никогда не заживет.

Ее желудок скручивало и скручивало. Была ли это вина? Она казалась смутно знакомой, но никогда не укоренялась так глубоко и не распространялась так быстро.

Ее глаза опустились, и губы сжались, чтобы подавить рыдание.

Кайлир говорил так нежно, что было невыносимо. «Мы сделаем это вместе, Зай. Ты и я. Мы убедим остальных, что ты на нашей стороне».

Зайанна покачала головой, и ее выдох погрузил ее в самую холодную отстраненность за всю ее жизнь. «Я не на вашей стороне, — прошептала она. — Я никогда не смогу быть».

Пришло время.

Зайанна двинулась быстро.

С криком против агонии, куда более глубокой, чем порез металла, ее запястья разорвались с такой силой, что она сломала цепь между ними. Это не обошлось без огромных усилий и сопротивления, когда она вытащила свою магию вперед, мимо покрывала из нилтэйнской стали на ее запястьях.

Затем она ударила.

Положив руку на его грудь, ее молния нагрелась до поверхности и схватила его полностью. Кайлир упал, и она вместе с ним. Они рухнули на пол, где она оседлала его. Его руки взяли ее запястья, но его сила уменьшилась от ударных волн, которые она пропускала через него.

Она могла убить его — *должна была* убить. Таков был ее приказ.

Еще слезы собрались, пока она наблюдала, как его ошеломленные глаза наполнялись такой болью, но не от ее молнии.

Он пригвоздил ее взглядом предательства.

«Посмотри на меня, Кайлир, — сказала она сквозь стиснутые зубы, не сумев удержать голос от дрожи от удара в груди. — Взгляни по-настоящему. Я не *хорошая*. Не такая, как ты. Не такая, как они. Я монстр, и я лишь разочарована, что ты попался на прекрасную личину».

«Как?» — Его сдавленный голос сморщил ее брови.

«Я вырабатывала устойчивость к нилтэйнской стали с того дня, как узнала, что она может мне навредить, больше века назад. Я носила ее. Сначала маленькие кусочки, пока не смогла выдержать красивые браслеты, как эти. Затем тренировалась через них. *Боги*, это была агония, но она была ничем по сравнению с тем, как материал могли использовать против меня, если бы я не овладела им первой. Когда я смогла восстановить свою силу и скорость, возникла более сложная задача — проявлять свою магию сквозь ее ограничения. Но я не останавливалась, пока не покорила и это. У меня было только время. И иногда это было ничто по сравнению с тем, что я терпела под руками хозяев. По крайней мере, мои собственные пытки делали меня сильнее. Привели меня к этому дню, прямо сюда. Поставили тебя на мою милость, думая, что я уязвима».

Зайанна должна была убить его и уже совершить побег; она тратила драгоценное время. И все же она не могла удержаться от того, чтобы не наклониться ближе, дрожа, наблюдая, как его яростное, прекрасное лицо искажается от электричества, которое она пропускала через него. Оно отражало вспышки аметиста на его чертах, и, несмотря ни на что, ненависть и гнев не были написаны в тех умоляющих глазах.

«Что бы мы сделали?» — Она говорила мягко, вопрос полный скорби, за себя так же, как и за него. «Для нас не было бы места. Не было бы принятия для злодейки с героем». — Она взяла его руку и положила себе на грудь. «Послушай, Кайлир. У меня нет сердца, чтобы отдать».