"Тарли..."

Его имя, ставшее её задыхающейся мольбой, заставило его с рыком удовлетворения сжать её крепче. Оно стало её, его настоящим именем, ибо больше не было никого, от кого он хотел бы его слышать. Никого, кто мог бы заставить его звучать как глоток свежего воздуха. Оно принадлежало ей, чтобы кричать и звать, и он откликался бы на него. В наслаждении, во время спора, чтобы подразнить. Ему это слишком нравилось, нужно было слышать его снова и снова. Оно стало символом того, что он жив. Напоминанием о том, что он нужен.

Он глубоко вдохнул её аромат, стремясь заполнить свои чувства каждой нотой её запаха, чтобы запомнить его, но что-то вспыхнуло внутри. Мерцающий маяк. Зудящее узнавание, которое он не мог осмыслить, пока...

Тарли резко отстранился. Они тяжело дышали, но он не мог скрыть своего озадаченного взгляда. Абсолютное неверие сначала, но полная растерянность, когда до него дошло. Причина, по которой с момента их встречи она казалась ему такой знакомой. Это пронзило его, будто он всегда держал этот кусочек пазла, чуть-чуть не находя ему места.

"Ты---"

Она протянула руку к его рту, чтобы остановить. Её лоб нахмурился, она выпрямилась, не отталкивая его, но проведя пальцами по его губам, прежде чем опустить их на его воротник. "Я надеялась, ты не поймёшь", — прошептала она, едва смея встретиться с ним взглядом, будто думала, что он немедленно отступит. — "Но если тебе нужно объяснение, этому должен прийти конец. Это не знание, которое должно быть свободным, раз оно может причинить вред."

"Причинить вред?" — повторил он с недоверием. Он отступил, несмотря на вспышку боли в её глазах. — "Как это вообще возможно?"

Тарли не хотел верить, что снова смотрит на незнакомку с тем знанием, что затопило его разум. История, сказания... его ум искал и выхватывал, но не находил ответов, однако его чувства не могли игнорировать то, что кричало прямо перед ним. Запах, который делал каждую внешнюю частицу её так чёртовски очевидной, что ему хотелось ударить себя за то, что не увидел этого раньше.

"Я не могу тебе рассказать."

"Почему? Это ведь не только твоё дело."

"Это так", — резко сказала она, спрыгивая со стола. — "Потому что только мне пришлось жить с этим всю свою жизнь." Её голос сорвался, и с ним разбился любой его довод, сформировавшийся в защиту кого-то другого. — "Видишь ли, я — щит от вреда, который это может причинить. Только я несу это бремя, пока оно остаётся неуслышанным."

Он ошибался, думая, что такой сияющий солнцем человек неспособен покрыться тучами. Тарли думал, что её лучи света могут пронзить что угодно, но сейчас... он не мог постичь печальную историю, стоящую за её сильной волей.

"Я не понимаю." Он покачал головой, и его взгляд стал умоляющим. — "Это ничего не меняет в том, что я к тебе чувствую, но я не могу просто забыть об этом."

"Я пыталась уйти." Её голос возвысился, но разрывало его на части видеть, как сверкают её слёзы. — "Я столько раз уходила, но с тобой я не смогла. Каждый раз, когда я хотела, чтобы ты продолжал следовать, и когда ты не делал этого... я возвращалась." Слеза скатилась, и его колени готовы были подкоситься. — "Я никогда раньше не возвращалась."

"Ты хотела отстраниться от меня с того момента, как узнала, кто я. Ты не хотела слишком сближаться со мной..." — до него дошло. — "Ты знала, что я догадаюсь."

Они стояли, напряжённо и тяжело дыша, в долгом отрезке тишины, позволившей ему поразмыслить.

"Что изменило твоё мнение?" — спросил он.

"Я так устала, Тарли." Нерида зашагала к стене. Её спина обмякла о неё, голова запрокинулась к потолку, будто она спрашивала Богов: "Зачем такая жестокая рука?" — "Я так, так устала от переездов. Я никогда не чувствовала себя дома. Я никогда полностью не знала, кто я. Возможно, никогда и не узнаю, и я также боюсь."

Он приблизился, но она не следила за ним. "Ты не ответила на мой вопрос", — тихо сказал он. Тарли медленно сполз по стене вниз и задал тот же вопрос безответному небу.

"Ты чувствуешься..." — Нерида едва прошептала, но замолчала.

Тарли понимал, как её слова подводили её. Возможно, они застревали на поверхности, кричали в её груди или болели в горле. Он читал о многих чудесах мира, как в вымысле, так и в истории, и знал, что слова могут пожирать части человека яростнее, безвозвратнее, чем любое оружие, а время было злобным соучастником. Пока плоть заживёт, слова могут осуждать на всю жизнь.

Она продолжила тихо. "Ты чувствуешься как место, к которому стоит возвращаться. Вот я и вернулась."

Его существование взорвалось, лишь чтобы медленно срастись, но с новой ясностью, обёрнутое её частицами. Что бы ни случилось, Тарли будет предан ей. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, и это потрясло его мир, наполнив такой путаницей, что он не знал, что это значит.

Что она значит.

Она наткнулась на его тропу, и теперь он не мог представить дорогу вперёд, если она свернёт с неё.

Он повернул голову, и она тоже. Они сидели там на полу, почти касаясь. Он должен был прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что она реальна, когда этот дар казался слишком идеальным, чтобы быть правдой. Его рука обвила её, и когда тело Нериды расслабилось у его бока, она положила голову ему на плечо. Ничто никогда не чувствовалось настолько цельным.

Это течение между ними стало неоспоримо сильным. Это была жестокая насмешка в его уме и злобная пытка в его душе, которая кричала одно слово. Одну невозможную фразу.

Избранница.

Почему это не могла быть она, когда эта потребность в ней стала сильнее, чем всё, что он когда-либо чувствовал прежде?

"Ты тоже чувствуешься как дом, ангел", — наконец сказал он. С колебанием, на случай, если она отстранится, Тарли взял её руку. Он изучал её прекрасную коричневую кожу на фоне его загорелой, переплёл их пальцы, и его лоб нахмурился. "Ты важна для меня — больше, чем я ожидал. Я не знал, что всё ещё способен чувствовать подобное. Но ты заслуживаешь куда большего, чем привязанность разбитой души."

Её рука сжала его. "Я тоже разбита."

Тарли мягко опустил голову поверх её, и их тишина стала освобождающей. Он задался вопросом с проблеском тоски, могут ли трещины в их существовании как-то совпасть. Если две маловероятные половины могут выковать нечто целое. Совершенно несовершенное.

"Нам стоит поспать", — мягко сказал Тарли. Он не стал ждать ответа и встал, взяв обе её руки, чтобы поднять и её. Затем он наблюдал, как она скользнула под одеяло, которое он для неё откинул, не в силах определить эмоции, нахлынувшие на него при виде её там. Эта кровать, не знавшая долгого, спокойного сна. Которая ощущала когти его ночных кошмаров и беспокойство его сознания. Теперь она не казалась местом мучений с ней внутри, но манила его.

Тарли испытывал позыв сказать: "Я не знаю, сколько месяцев, недель или дней у меня осталось. Но пока ты не скажешь иначе, я никуда не уйду."

Глаза Нериды прищурились, пока она укладывалась, мягко положив голову на подушку, её серебристые волосы рассыпались по ней. "Годы", — тихо сказала она. "Нравится тебе это или нет, я собираюсь убедиться, что у тебя будет так много лет, Тарли Вулверлон."

Тарли долго верил, что семена его жизни всегда были обречены выращивать сорняки. Он пытался найти красоту в те времена, когда прорастал цветок, но они всегда были прикрытием, ничем настоящим. Мгновенным обманом. Затем пришла она, первый верный росток такой яркости и надежды, и он знал...

Оно того стоило — страдать от безжизненных сезонов ради этого одного истинного цветка.

Тарли пошевелился, прежде чем снова потерять себя. "Ты можешь спать здесь. Я займу комнату через холл." Он отпустил край одеяла, когда её мягкая рука легла поверх его.