– Напомните, пожалуйста, в чем конкретно заключается ваша точка зрения? – выпрямившись во весь рост, говорю я.

Наверное, думал, что на этом все? Что можно меня унизить, а потом спустить все на тормозах, когда заблагорассудится? Да пошел он!

– Мисс Бэйн…

– Я имею в виду – какой смысл было выделять именно меня? Из-за опоздания на две минуты? – Бросаю на него многозначительный взгляд. – Я ведь не одна опоздала, так почему же.

Финч снова с безразличным видом разглаживает галстук.

– Мисс Бэйн, я уже… – начинает он, однако я сразу его перебиваю:

– Понимаю, человеку с такими тараканами, как у вас, просто не нужна реальная причина.

Мило улыбаюсь, видя, как он багровеет. Его глаза сужаются до щелочек, а в углах рта появляются мелкие морщинки.

– Послушайте-ка, мисс Бэйн…

– Я вас внимательно слушала. И услышала.

Взгляд Финча встречается с моим, и продолжение фразы застревает у него в глотке. Он долго на меня смотрит, и грозная складка на лбу постепенно углубляется.

Неторопливо повернувшись к нему спиной, я направляюсь к освободившимся партам на галерке – студенты, занявшие их в начале урока, переползли ближе к середине. Мое шествие сопровождается шепотом и удивленными взглядами, и я наконец выбираю себе место рядом с Высоким, Смуглым, Задумчивым1. Рядом с ним никого нет, опять же, он дрыхнет – так какая разница?

Очевидно, для него разница есть.

Заметив меня, сосед по парте выпрямляется и, встретившись со мной взглядом, приподнимает бровь. Слегка склоняет голову к плечу, и длинная каштановая челка при этом движении падает на щеку. На шее у него черная татуировка. Пронзительные синие глаза ощупывают мою фигуру и снова поднимаются к лицу. Меж его темных бровей залегает вертикальная морщинка.

Он вынимает из кармана маленький предмет и некоторое время им поигрывает, а затем наклоняется ко мне.

– Это мое место.

Голос у него грубый, хрипловатый, интонации самые мрачные.

Очевидно, моя компания его не вдохновила, ну и что же? С одним засранцем я сегодня уже разделалась.

Спокойно встречаю холодный взгляд.

– Похоже, на своем месте ты сейчас и сидишь.

Парень, слегка выпучив глаза, снова вздергивает брови, и его идеальной формы полные губы растягивает зловещая улыбка. Предмет у него в руках – острый пружинный ножик.

– Здесь вся парта моя, дорогуша. Видишь ли, мне нравится, когда много пространства, и я им ни с кем не делюсь.

Сосед одаряет меня ухмылкой, от которой мистер Финч точно обделался бы.

– Люблю расположиться посвободнее, – продолжает он, поднося нож к моему лицу. – Не хотел бы случайно поранить тебя одним из моих любимых клинков.

Впрочем, выражение его лица говорит о прямо противоположном желании.

Я осматриваюсь в классе и указываю на свободное место рядом с учительским столом.

– Расположиться можно там, места хватит.

Он смотрит в ту сторону, и с его губ срывается угрюмая усмешка. Финч вздрагивает за своим столом, а студенты на всякий случай пригибаются над партами.

Парень ухмыляется во весь рот, сверкая зубами. Господи, какой у него безумный взгляд…

Он вдруг поворачивается и вытягивает руку так быстро, что я не успеваю среагировать. Моей щеки касается острый кончик ножа. Парень придвигается ближе, открывает рот, и его дыхание щекочет мне лицо. Холодный металл между тем все сильнее вдавливается в кожу.

– Похоже, ты не в курсе, с кем связалась?

Говорит он холодно, угрожающе поблескивая глазами, и в их темной глубине скрывается обещание боли. Взгляд – как у дикого животного, которое не раз вырывалось из смертельных ловушек. Так же мрачно смотрит загнанный в угол жестокий зверь, стараясь напугать охотника.

– Не в курсе, просвети.

Глядя прямо ему в лицо, я наклоняюсь в его сторону, не дрогнув, когда лезвие оставляет царапину на коже. Может, он и причинит мне боль, только она не идет ни в какое сравнение с тем, через что я прошла.

По щеке сползает тонкая теплая струйка, и парень наблюдает за ней, выпучив глаза. На пол между нами падает алая капля.

Мы сидим так близко друг к другу, что наши носы едва не соприкасаются.

– Или привыкай делиться, – спокойно заканчиваю я и медленно отстраняюсь.

Финч что-то пишет на доске.

Мой сосед громко, хрипло смеется, и класс вновь затихает, а учитель, выронив маркер, неловко подбирает его с пола.

Сосед продолжает на меня пялиться, хоть уже и не так пронзительно – скорее с любопытством. Отводит ножик, слизывает с него кровь и, убрав в карман, протирает глаза.

– Давненько не было возможности так забавно провести время, – ехидно улыбается он. – Удачно, я как раз немного заскучал.

Снова изучает меня с головы до ног, не спеша ложится на стол, кладет голову на руки и еще некоторое время смотрит в глаза. Ухмыльнувшись напоследок, сонно опускает веки.

Если не считать нескольких любопытных взглядов украдкой и прошелестевшего по классу тихого шепота, дальше урок идет как по маслу. Правда, Финч немного больше нервничает, чем в начале занятия. Будем считать, что я получила удовольствие от полутора часов непревзойденной в своей скуке истории мироздания. Черт, как же я ненавидела в прошлой жизни эти лекции…

Я зеваю, потягиваюсь и, услышав звонок, с расписанием в руках направляюсь к двери. На секунду замираю, прочитав, что ждет меня дальше: музыка в искусстве.

Нет, предмет как предмет, никаких проблем у меня с ним не было. Все дело в приписке: «Совместное занятие: второй, третий, четвертый курсы».

Сводная сестра учится на курс младше, поэтому, слава богу, у нас не так много шансов пересечься на уроках. Кроме музыки…

Каждый понедельник, вторым часом. Целый год мне придется встречаться на музыке с Серией. А ведь теперь я знаю: ее ласковые слова и улыбки – сплошная ложь. Шоу притворства, цель которого – показаться добренькой и невинной, а под маской-то черная злоба!

Класс музыки находится немного дальше по коридору, и я, не дойдя пары шагов, останавливаюсь перед дверью, из-за которой доносится звонкий смех.

Ее голосок всегда напоминал мне о феях, русалках или сиренах. Такой сладкий, ангельский…

Я искренне любила Серию. В нашу семью она вошла довольно поздно, когда мне уже исполнилось четырнадцать. В этом возрасте я особенно остро нуждалась в отношениях, проникнутых душевным теплом, и надеялась: мы сблизимся, как две настоящие сестренки.

Никогда не могла понять, отчего друзья и подруги от меня отвернулись после того, как появилась Серия, почему при встрече стали посматривать с холодком. Теперь-то все ясно.

Те несчастья, что я пережила, слезы, которые пришлось пролить, – все это манипуляции сводной сестры, все умело подстроено. Она сама с удовольствием призналась в своих кознях прямо перед тем, как я попала в Учреждение.

Внутри начинает клокотать ярость, и я делаю шаг к кабинету, сверля взглядом дверь, когда сильный толчок в плечо заставляет меня покачнуться. Мимо проходит группа парней, и их смех эхом раздается в коридоре.

Осознав, где нахожусь, я подавляю гнев. Белокурая девочка за дверью еще понятия не имеет, что я знаю, какая она лживая, злобная сука. Серия заслуживает, чтобы каждая капля страданий, испытанных мною по ее милости, вернулась к ней бумерангом. И не только – она должна получить сверх того.

Делаю медленный вдох, усмиряя разбушевавшиеся чувства.

Еще не время.

У меня пока недостаточно сил, чтобы справиться с ней и ее подхалимами. Я даже не способна постоять за себя – вот, растерялась, когда меня бесцеремонно толкнули проходящие мимо мальчишки. Выступать против Серии сейчас опасно: я слишком слаба и не сумею дать отпор.

Сперва надо заняться физической подготовкой. Время есть, времени на самом деле хоть отбавляй.

Конечно, я и сейчас могу сделать ей больно, но разве это краткое мгновение искупит страдания, которые она мне причинила, которые я в последующем испытала по ее милости?